ничего подобного, если бы он мне не нравился. Точно так же и Ферди никогда не указывал бы в своих злосчастных стихотворных пасквилях на то, что некоторые люди по глупости считают моими странностями, если бы мы с ним не любили друг друга, если бы нас не объединяла любовь к тебе. Если бы не это, мы бы разговаривали с ним очень вежливо, как и подобает умным, цивилизованным людям. Только низкие существа могут позволить себе обругать человека, которого толком не знают, да еще за то, в чем этот человек не виноват. Кажется, это совершенно очевидно. Теперь ты поняла?
Каролина кивнула, чувствуя, что у нее начинается головная боль. Что это за общество, которое признало сэра Джозефа Хезвита и герцога Глайндского, в то время как мисс Твиттингдон и Ферди были им отвергнуты?
— Мне кажется, в Вудвере жизнь была проще, тетя Летиция, — сказала она после небольшой паузы. — По крайней мере, там было проще понять, кто настоящий сумасшедший.
— Да, — поддержала ее мисс Твиттингдон. — А теперь мы должны вернуться к более важному делу и решить наконец, примем мы приглашение леди Хирфордской или проведем нескончаемый вечер у леди Шеффилдской, слушая, как ее краснолицые дочери играют на скрипке. Мне нужно проследить, чтобы Бетт достала подходящую краску для волос. Кстати, Дульцинея, ты заметила, что у меня начинают выпадать волосы? Я думаю, это от сажи. Лондонский воздух полон сажи, вылетающей из печных труб.
Следовало ли Каролине указать на очевидное?
— Тетя Летиция, может быть, им вредит то, что вы их постоянно красите? — спросила она, недоумевая, зачем призывать к здравому смыслу эту совершенно счастливую женщину.
— Фу! Бетт говорит то же самое, — признала тетя Летиция, сделав гримасу. — Может быть, вы и правы. А я-то как раз собиралась ввести в моду живые тюрбаны. Не так ли происходит со всеми моими великолепными идеями. Дульцинея? Они выглядят очень удачными вначале, но кончаются ничем. Ну, ничего. До полудня меня посетит еще какая-нибудь великолепная мысль. Я не испытываю в них недостатка, как ты знаешь.
Каролина скрыла улыбку, заслонив лицо рукой, затем стала серьезна. Если бы мир был таким простым, каким видела его мисс Твиттингдон…
— Можно, я скажу вам кое-что? — спросила она, сдерживая слезы.
Каролина соскользнула со своего кресла и опустилась на колени перед женщиной, которая давала ей так много, ничего не требуя взамен. Так вели себя только она и Ферди. Персик, которой она раньше доверяла, вознамерилась поживиться за ее счет. Герцог переносил ее присутствие только потому, что нуждался в ней для достижения собственных целей. Даже Морган, которого она так любила, чего-то хотел от нее. Но не Летиция Твиттингдон. Не Ферди Хезвит. Они ничего у нее не просили, только давали.
— Я люблю вас, мисс Летиция Сервантес. Я очень, очень вас люблю. Я когда-нибудь вам это говорила?
— Да нет, не думаю… Ну разве ты не милашка? — Мисс Твиттингдон начала яростно обмахиваться приглашением. — Боже, как здесь жарко. Я просто погибну в этих проклятых тюрбанах. Поцелуй меня, детка.
Каролина поднялась и нырнула в пахнущие духами объятия мисс Твиттингдон — первые объятия, напоминавшие материнские. Каролине ничего так не хотелось, как прижать голову к груди Летиции Твиттингдон и зарыдать.
Ей хотелось выплакать горе, накопившееся за годы одиночества, когда ей приходилось самой заботиться о себе. Ей хотелось смыть с души остатки воспоминаний, чтобы полностью открыться для любви Моргана. Ей хотелось, чтобы этот день поскорее закончился, чтобы ее муж смирился, и они смогли построить будущее, свободное от тягостных воспоминаний. Но больше всего ей хотелось защищенности и уверенности.
Шли из Вудвера жуткого люди
И не ведали, что с ними будет.
Но прошло много дней,
Они стали умней,
Их семья нерушимой пребудет.
— Ферди! — Каролина выбралась из объятий мисс Твиттингдон и, утирая слезы, повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как карлик выполнил великолепное сальто у входной двери.
— Это было замечательно!
Ферди приземлился на копчик, вытянув перед собой короткие ножки, и улыбнулся.
— Благодарю тебя, моя дорогая маркиза-плакса. Что тебе так понравилось? Мое стихотворение или мой трюк? А что это наша прекрасная мисс Твитт вытирает свой длинный нос платком? Кажется, она неплохо выглядит. Я уже говорил тебе, что день сегодня прекрасный? Просто великолепный день, тем более, что я не думал дожить до него. Напомни мне, чтобы я поблагодарил Моргана, когда его увижу. Кстати, где он сейчас?
— Вот и мне не терпится это узнать. Где он прячется, этот чертов англичанин? Натравил на меня своего лакея, который сторожил меня, как лиса курятник. Если бы я не стукнула его по башке каблуком, когда он задремал, и не забрала ключ от комнаты, не знаю, как бы я из нее выбралась. Доброе утро, моя дорогая. Я смотрю, ты все еще якшаешься с этими двумя капризами природы. Как ты думаешь, не могла бы я выпить чашку чая, прежде чем покинуть этот дом?
— Ты! — воскликнул Ферди, пришедший в ярость. — Убирайся отсюда, никому ты здесь не нужна!
Персик О’Хенлан посмотрела на Ферди сверху вниз и ухмыльнулась:
— Ах, у меня коленки задрожали от страха! Наверно тебе кажется, что ты очень страшный человек, который запросто может меня обругать и все такое. Ничего подобного. Ты просто псих, сумасшедший, вот что я тебе скажу. Почему бы тебе не заткнуться и не дать своему языку выходной?
— Я разберусь с ней, Ферди, — пообещала Каролина, жестом призывая Ферди к молчанию. Она вскочила на ноги и встала перед Персиком, глядя на нее довольно злобно.
Понимала ли ирландка, как потрясло Каролину ее вчерашнее заявление? Не потому, что ей было стыдно иметь такую мать, как Персик; Каролину поразило, как долго та скрывала их родство, что говорило об отсутствии материнской любви. Впрочем, поразмышляв, Каролина решила, что ирландка просто солгала.
— Неужели ты действительно ударила Гришема по голове и украла у него ключ? Или дело в том, что ты такая засаленная, что тебе удалось змеей проползти под дверью? И это моя мать?! Я предпочла бы, чтобы мать моего отца умерла старой девой, чем признать такую женщину, как ты, своей родственницей. Подумать только: я доверяла тебе!
Персик уперлась кулаками в бока и начала наступать на Каролину, опасливо обходя Ферди, жонглировавшего тремя красными деревянными шариками.
— Ах, моя уточка, — подмигнула она Каролине. — Значит, ты доверяла мне. А кто заботился о тебе много лет, и не только потому, что ты напоминала мне малютку, которую я родила и потеряла за три недели до твоего появления.
— Правда? — спросила Каролина. — Так почему же ты заботилась обо мне?
Персик отвела глаза и сделала вид, что осматривает комнату. Потом ответила:
— У меня были на это причины, моя уточка. Ты была не такая, как другие. Имела все повадки леди. Тот, кто упек тебя в приют, хотел, чтобы ты исчезла, поэтому я решила тебя не выдавать, когда за тобой пришел тот хмырь с зычным голосом и красной рожей; в то время ты как раз была у меня дома, лежала в лихорадке. Ты заболела через неделю после того, как попала в приют.
Каролина страшно разволновалась:
— Через неделю. Персик? Выходит, что человек, которого ты называешь «хмырем», явился через неделю после того, как ты меня нашла?
Персик пожала плечами:
— Может быть, больше, может быть, меньше. И еще неизвестно, искал ли он тебя. Может, он искал кого-нибудь другого. Раз он не предлагал мне денег, то я слушала его вполуха. Ты была моим маленьким
