мальчик не расслышал, как рыбак позвал его.
— Билл! — снова крикнул тот. — Быстрей. Смотри сюда.
Мальчик кинулся к противоположному борту лодки и перегнулся через планшир. Там, среди водорослей, в метре от поверхности, грациозным волнообразным движением рассекая воду, тенью скользила длинная рыба, не меньше восьми метров в длину.
— Это акула, Билл, — сказал рыбак. И снова мальчик его не слышал. Он снова был захвачен красотой. Но теперь это была красота силы и дерзости, таившая в себе угрозу.
Так в 1885 году Вильям Янг впервые увидел акулу. Пройдут годы, в погоне за акулами он объездит весь свет, но никогда не забудет он эту тень, мелькнувшую перед ним в подводных лесах Ла-Холья...
В 1900 году Билл Янг и его брат Херб покинули Калифорнию. Тяга к экзотике и стремление разбогатеть влекли их в дальние края. На боту двухмачтовой шхуны они отплыли на Гавайские острова.
Они нашли там работу, но ничего особенно экзотического в ней не было. Братья получили подряд у властей Гонолулу на вывозку в море городских отбросов. Это было скромным началом весьма процветавшего в дальнейшем дела. Это было также началом увлечения, которое длилось у Билла Янга всю жизнь.
Среди того, что вывозилось с городских свалок, часто бывали палые лошади. Стоило вывалить в море эту падаль, как немедленно появлялись стаи акул. Они с такой неистовой жадностью набрасывались на лошадей, что море кипело от взмахов хвостов и щелканья челюстей.
В этом уже не было красоты. Тут акула теряла все свое величие. В обагренных кровью водах Гонолулу выросший и повзрослевший Вильям Янг по-иному увидел акулу. Это была угроза, лишь прикрывавшаяся красотой. Но это не устрашило Янга, как устрашало очень и очень многих. Напротив, угроза словно бросала ему вызов. Его охватило желание одолеть акулу, изучить ее повадки и покорить ее. Акула стала его Моби Диком, неподвластным времени, кровожадным, вселяющим трепет духом — порождением вымысла и реальной жизни. На него можно напасть, но нельзя уничтожить, можно изучать но нельзя понять, можно лишить свободы, но нельзя усмирить.
Повсюду: на набережных Гонолулу, слушая нескончаемые россказни моряков, в хижинах туземцев, где канаки передавали ему сказания о мано, — Янг старался как можно больше узнать об акулах. А во время кровавых пиршеств акул Янг их убивал. Он получил прозвище «Акулий Билл», прозвище, в котором таилось презрение к человеку, которого не интересует ничего, кроме акул. Однако скоро по ос-рровам пошла слава о его бесстрашном единоборстве с акулами, и он получил новое имя — «Кано Мано» («Акулья смерть») — знак уважения и благоговейного страха.
До семидесяти лет, когда капитан Янг убил свою последнюю акулу, он охотился за ними по всему свету — от Гонолулу до Австралии, от Флориды до Сомали. К восьмидесяти семи годам у него на счету было сто тысяч акул, которых он убил в течение пятидесяти лет своей жизни, часто по двадцать — тридцать акул в день. В восемьдесят семь лет он все еще был Кано Мано. «В своей книге „Кон-Тики“ мой хороший друг Тур Хейердал рассказывает, что он ловил акул руками за хвост. Я никогда не пробовал этого делать, но уверен, что смог бы, даже сейчас, в восемьдесят семь лет», — писал он незадолго до смерти.
В дневнике Кано Мано много записей. Они охватывают много лет и много морей. В них говорится о жизни и смерти многих акул. И, что самое главное, в них описывается множество приключений человека, который был единственным в своем роде. Вот выдержки из его дневника.
'...Когда мы слышим слово «акула», перед нашим мысленным взором встает грозный образ пирата морских глубин с огромной пастью, вооруженной острыми как бритва зубами, который безостановочно, днем и ночью, рыщет в поисках добычи, чтобы утолить гложущий его голод. Существо, которое во всех вселяет страх, само же никого и ничего не боится. Дикая ярость, с которой оно нападает, неистовство, с которым пытается высвободиться, попав в плен, полное безразличие к ранам и боли вполне оправдывают данное ей имя
Все это так, но я обнаружил кое-что еще — акула полна парадоксов. То она нападает на человека, то, словно в страхе, бежит от него, то крадет у рыбака добычу, то сама запутывается у него в сетях; нельзя не чувствовать к ней омерзения, но нельзя и не любоваться ею. Акула — это зловещая загадка.
Я сталкивался с акулами многих морей, однако я не знаю, что такое акула. И кто это знает? Никто. Но после того как я охотился за ними в морях всего мира, убивал их и нашел им практическое применение, я все же чувствую себя вправе о них говорить.
Я вспоминаю прошлое, и в памяти моей встают тысячи акул (многие из них обладали чрезвычайно яркой индивидуальностью, какую не всегда встретишь и среди людей). Большинство этих акул мертвы, некоторые, возможно, до сих пор плавают в морях. Другие живут особой второй жизнью... в туфлях из акульей кожи, которые сейчас у меня на ногах, в сувенирах, которые меня окружают, — все эти разинутые пасти, — в фильме, который я сделал, в книге «Акула! Акула!», опубликованной много лет назад, и вот теперь — в этих страницах моего дневника.
Здесь все это началось. Здесь я впервые вступил в единоборство с акулой. В те времена жизнь на островах текла спокойно и безмятежно. Это был 1900 год, и имя Перл-Харбор еще не было покрыто позором. В гавани теснились парусные суда, и среди них, тарахтя, сновала всего одна моторная лодка. Эта лодка «Билли», длиной в семь метров, с мотором в четыре лошадиные силы, первая моторная лодка в Перл- Харбор, принадлежала нам с братом. Вскоре мы с ним стали преуспевать. Мы прикупили еще несколько лодок для разных работ — подъема затонувших судов, перевозки пассажиров с кораблей на берег, перевозки лоцманов и таможенных чиновников на входящие в гавань суда. Давно миновали те дни, когда компания «Братья Янг» занималась только тем, что вывозила в море падаль и мусор с городских свалок.
И всегда рядом были акулы.
— Мано! Мано! Акула! Акула! — кричали канаки, заметив акул, описывающих круги вокруг стоящих на якоре судов в ожидании отбросов — дарового акульего угощения. Часто прозрачная вода так и кишела голодными акулами.
Однажды, когда я, стоя на палубе моторки, глядел на бурлящую воду, меня внезапно охватило непреодолимое желание убить акулу.
Я сказал одному из канаков-матросов, который понимал по-английски, что хочу поймать акулу.
— Мано? — переспросил он с любопытством.
— Да, мано, — ответил я.
Канак скрылся в камбузе и скоро вернулся с большим куском солонины, крепкой веревкой и огромным крючком. От возбуждения он болтал не переставая:
— Хано раа мано — мы поймаем акулу! Она очень вики вики кау кау хаоле — она сожрет белого человека, быстро, быстро сожрет! Пилау — от нее никакой пользы.
Вместе с другим матросом он закинул за борт крючок с надетой на него приманкой. Она была схвачена в ту же секунду. Мано попалась на крючок! Один из матросов взял у кока крюк, на который подвешивали мясо, и, подплыв в ялике к акуле, зацепил ее крюком за пасть. Мы пропустили веревку через шлюпбалку и принялись подтягивать ее наверх. Акула так металась на другом конце веревки, что лодка ходила ходуном. Мы быстро закрепили вторую веревку у нее на хвосте и подняли акулу до фальшборта.
Ж-жик! Перед глазами сверкнул большой нож, и хвост акулы упал в воду. Матросы плясали на палубе, осыпая проклятиями поверженного врага. Затем фалы были ослаблены, матрос в лодке вырвал из пасти акулы крюк, и она получила свободу — свободу умереть жестокой смертью. Если ее тут же не сожрут другие акулы, она все равно скоро ослабеет и умрет от потери крови. Эта акула нашла свой конец в пасти своих сородичей. Ее убили акулы и человек, голод и мщение.
Уже в то время я задумывался над тем, нельзя ли найти акулам какое-нибудь практическое применение. Но тогда проверить этого я не мог, у меня была масса неотложных дел. Однако мысль об этом
