– Это вполне приличная сумма.
– Верно, – сказал Сэдлер. Он уже облачился в шорты и сейчас старательно натягивал перчатки, всем своим видом показывая, что ему пора выходить на площадку. Однако Мейер решил игнорировать все эти намеки.
– А как насчет всего остального имущества? – спросил он.
– А это и есть ее имущество.
– Как это?
– Картина Шагала и составляет содержание ее завещания или ту часть его, которая представляет собой значительную ценность. А остальное – это мебель, кое-какие ювелирные изделия, предметы туалета и прочие мелочи, но, уверяю вас, все это не представляет собой сколько-нибудь значительной ценности.
– Погодите, мистер Сэдлер, я чего-то тут не понимаю. Насколько мне известно, Тинка Закс зарабатывала около ста пятидесяти тысяч долларов в год. Неужели вы всерьез утверждаете, что к моменту своей смерти все ее имущество или капитал оказались вложенными в картину Шагала, которая оценивается в пятьдесят тысяч долларов. Как такое могло произойти?
– Не знаю, но именно так обстоят дела.
– И чем вы можете объяснить это?
– Ничего не могу вам сказать. Я ведь не был консультантом по вкладыванию ее капитала, я был всего лишь консультирующим ее юристом.
– Но в качестве такового вы ведь наверняка попросили ее определить состав ее имущества при составлении завещания, правда?
– Правильно.
– Ну, и как же она сама определила его?
– Именно так, как я и сказал вам только что.
– А когда это было, мистер Сэдлер?
– Завещание было составлено двадцать четвертого марта.
– Двадцать четвертого марта? Это означает, что всего лишь около месяца назад?
– Правильно.
– А были у нее какие-нибудь причины, чтобы составить завещание именно в это время?
– Об этом мне ничего не известно.
– Я спрашиваю о том, не было ли у нее проблем со здоровьем или еще чего-нибудь?
– Выглядела она вполне здоровой.
– А не была ли она напугана чем-нибудь? Не показалось ли вам, что она предчувствует какую-то беду или угрозу жизни?
– Нет, ничего такого я не заметил. Она нервничала, это было заметно, но при этом отнюдь не выглядела напуганной.
– А почему она нервничала?
– Этого я не знаю.
– Вы у нее не спрашивали о причине волнения?
– Нет, не спрашивал. Она пришла ко мне за тем, чтобы составить завещание, и я помог ей составить его и оформить должным образом.
– А приходилось вам до этого оказывать ей какие-либо услуги юридического порядка, перед тем, как составить это завещание?
– Да. У Тинки был дом в графстве Мейвис и я занимался оформлением бумаг, когда она решила продать его.
– И когда это было?
– В прошлом октябре.
– Какую сумму получила она от продажи этого дома?
– Сорок две тысячи пятьсот долларов.
– Дом был заложен?
– Да. Пятнадцать тысяч было внесено на уплату ссуды. Остальное же пошло Тинке.
– Двадцать... – Мейер помолчал, производя подсчет в уме. – Это двадцать семь с половиной тысяч. Они должны были остаться у Тинки на руках. Я правильно говорю?
– Да, верно.
– Они были получены наличными?
– Да.
– Так куда же они делись, мистер Сэдлер?
– Именно этот вопрос я задал ей, когда мы составляли завещание. Меня они интересовали и с точки зрения налогов, и в связи с завещанием – вопрос о том, кому достанутся в наследство деньги, вырученные от продажи дома, мог оказаться спорным. Однако она сказала мне, что истратила их на личные расходы.
Сэдлер помолчал.
– Мистер Мейер, я занимаюсь здесь всего дважды в неделю и, поверьте, мне очень трудно бывает выкроить время для занятий спортом. Я надеялся...
– Я постараюсь не очень задерживать вас, но еще одну минуточку. Просто я не могу даже вообразить, что же могла Тинка сделать со всеми этими весьма солидными суммами, которые попадали ей в руки. Если верить вашим словам, то она была буквально без цента в момент своей смерти.
– Видите ли, я могу сообщить вам только то, что она сама говорила мне о своем финансовом положении. И состав ее имущества я внес в завещание с ее слов.
– А мог бы я ознакомиться с текстом ее завещания?
– Разумеется. Но оно находится у меня в сейфе, в помещении конторы, а я туда не намерен возвращаться сегодня. Если вы сможете зайти ко мне завтра...
– Я надеялся, что смогу ознакомиться с ним до того...
– Заверяю вас, что я честно изложил вам содержание завещания. Как я уже объяснял вам, я был у нее всего лишь консультирующим юристом, а никак не советником по размещению капиталов.
– А был у нее такой советник?
– Этого я не знаю.
– Мистер Сэдлер, а вы вели дело о ее разводе?
– Нет. Она впервые обратилась ко мне за помощью, когда занялась продажей дома. До этого я вообще не был знаком с ней и поэтому не знаю, кто консультировал ее по делу о разводе.
– И последний вопрос, – сказал Мейер. – Упомянут ли в завещании в качестве наследника кто- нибудь еще помимо Денниса и Энни Закс?
– Нет, они названы в нем в качестве единственных наследников, – сказал Сэдлер. – И притом Энни становится наследницей только в том случае, если отец ее умрет раньше Тинки.
– Благодарю вас, – сказал Мейер.
Вернувшись в участок, Мейер тщательно проверил отпечатанный на машинке список всех личных вещей, которые были обнаружены в квартире Тинки Закс. В описи не фигурировало ни копии завещания, ни чековой книжки, однако полицейский из отдела убийств, составлявший этот список, внес в него ключ от личного сейфа в банке, пометив, что он валялся на столе в квартире убитой. Мейер позвонил в отдел убийств и спросил об этом ключе. Выяснилось, что он сейчас находится в отделе выморочного имущества. Ему сказали, что если возникла в том необходимость, ключ можно взять там под расписку. Он немедленно поехал в главное управление и там ему вручили маленький конвертик с ключом. На конверте было напечатано название банка. Оформив должным образом получение ключа, он попросил в близлежащем суде ордер на право допуска к содержанию сейфа. В сопровождении судебного исполнителя Мейер отправился на метро в центр города. Когда они вышли из метро, шел проливной дождь, но они скоро добрались до Первого Северного банка на углу Филлипс и Третьей-авеню, что было в нескольких кварталах от дома Тинки.
Банковский клерк снял металлический ящичек с полки, уставленной точно такими же ящиками, и
