время шоу был дома, вы автоматически исключите его из числа подозреваемых. Вот так мы думали.
– Мы любим друг друга, – сказал Нелсон.
– Мы любим друг друга, – сказала Милейни.
Закончив говорить, они сидели тихо и спокойно. Полицейские стенографисты показали им протоколы, и они подписали многочисленные копии, а потом Альф Мисколо вышел из канцелярии, надел на них наручники и отвел вниз, в камеры предварительного заключения.
– Одна копия для нас, одна – для лейтенанта и одна – для отдела расследования убийств, – сказал Карелла своему стенографисту. Стенографист едва кивнул. Он тоже все это уже не раз слышал. Ничего нового о любви и убийстве сообщить ему не могли. Он надел шляпу, положил требуемое количество подписанных признаний на ближайший к стойке стол и вышел. Проходя мимо закрытой двери комнаты допросов, он мог услышать приглушенные голоса.
– Зачем ты ее избил? – спросил Клинг.
– Я никого не избивал, – сказал Куки. – Я люблю эту девушку.
– Что?
– Я люблю ее, ты что, оглох? Я люблю ее с первой минуты, как увидел.
– Когда это было?
– В конце лета. В августе. Это было на Стеме. Я как раз собрал ставки в кондитерском магазине на углу, проходил мимо “Покерино” в середине квартала и подумал: может, зайти, убить время, понимаешь? Парень снаружи расхваливал игры, и я остановился послушать. Потом заглянул внутрь, и там была эта девушка в темно-зеленом платье, она склонилась над столом и бросала шары, не помню, что ей выпало.
– Ладно, что произошло потом?
– Я вошел.
– Продолжай.
– Что ты хочешь от меня?
– Я хочу узнать, зачем ты ее избил.
– Я ее не избивал, сколько раз тебе говорить!
– Кто был вечером в той кровати, сукин сын?
– Я не знаю, кто был в той кровати. Оставь меня в покое. У тебя против меня ничего нет. Ты что, думаешь, я зеленый молокосос?
– Да, я думаю, что ты зеленый молокосос, – сказал Клинг. – Что произошло в тот первый вечер, когда ты увидел ее?
– Ничего. С ней был какой-то парень, очень из себя модный. Я наблюдал за ней, вот и все. Она не знала, что я наблюдаю за ней, она даже не знала, что я вообще существую. Когда они ушли, я пошел за ними и выяснил, где она живет, и с тех пор не отступал от нее ни на шаг. Вот и все.
– Это не все.
– Я сказал, все.
– Ладно, можешь считать все, что угодно, – сказал Клинг. – Умник. Мы на тебя все навесим, не сомневайся.
– Говорю тебе, я пальцем ее не тронул. Я пришел к ней на работу и дал ей знать, вот и все.
– Что ты ей дал знать?
– Что она моя девушка. Значит, она не должна ни с кем ходить и никого не должна видеть, что она моя, усек? Это единственное, почему я туда пошел – чтобы дать ей знать. Я совсем не хотел всей этой заварухи. Я хотел только сказать ей, что я от нее жду, вот и все.
Джон “Куки” Кацциаторе опустил голову. Поля шляпы спрятали от Клинга его глаза.
– Если бы каждый занимался своим делом, все было бы нормально.
В следственном отделе стояла тишина.
– Я люблю эту девушку, – сказал он. А затем пробормотал: – Ты, ублюдок, чуть не убил меня сегодня.
Утро всегда наступает.
Утром детектив Берт Клинг пришел в больницу “Элизабет Рашмор” и попросил, чтобы ему позволили навестить Синтию Форрест. Он знал, что посещения в это время не разрешались, но он был детективом при исполнении обязанностей и попросил сделать для него исключение. Поскольку все в больнице знали, что он тот самый полицейский, который накануне вечером поймал на седьмом этаже бандита, особых объяснений не требовалось. Разрешение он получил без промедления.
Синди сидела на кровати.
Когда Клинг вошел, она обернулась и чисто автоматически стала приглаживать свои короткие светлые волосы.
– Привет, – сказал он.
– Привет.
– Как вы себя чувствуете?
– Нормально. – Она притронулась к глазам. – Опухоль спала?
– Да.
– Но синяки еще не прошли?
– Пока нет. Но вы все равно выглядите хорошо.
– Спасибо. – Синди помолчала. – Он... он вчера очень больно вам сделал?
– Нет.
– Точно?
– Точно.
– Он гнусный человек.
– Да, я знаю.
– Его посадят в тюрьму?
– Да. Даже без ваших свидетельских показании. Он совершил нападение на полицейского. – Клинг улыбнулся. – Попытался задушить меня. А это покушение на убийство.
– Я... я очень боюсь этого человека, – сказала Синди.
– Да, догадываюсь.
– Но... – Она сглотнула слюну. – Если это поможет, я... я готова быть свидетелем в суде. Если это нужно.
– Я не знаю, – сказал Клинг. – Об этом нам сообщит прокуратура.
– Ладно, – сказала Синди и замолчала. Из окна лился солнечный свет и золотил ее светлые волосы. Она опустила глаза. Рука ее нервно теребила одеяло. – Единственное, чего я боюсь... это когда он выйдет из тюрьмы.
– Мы позаботимся о том, чтобы у вас была защита, – сказал Клинг.
– М-м-м, – произнесла Синди. Кажется, ее это не убедило.
– Я... сам вызовусь быть вашим охранником, – сказал Клинг и засмущался.
Синди подняла на него глаза.
– Это... очень мило с вашей стороны, – сказала она медленно.
– Ну... – произнес он и пожал плечами. В комнате повисла тишина.
– Вы вчера вечером могли пострадать, – сказала Синди.
– Нет. Никакой опасности не было.
– Могли, – настаивала она.
– Честно, нет.
– Да, – сказала она.
– Ну, не будем же мы снова споры затевать?
– Нет, – сказала она и рассмеялась, потом сморщилась и притронулась к лицу. – Боже, до сих пор больно. Но только когда смеетесь, верно?
– Да, – сказала она и снова засмеялась.
– Когда вас отсюда отпустят? – спросил Клинг.
