Этот человек мог убить другого.
«Мой сын, Ларри, мог убить мальчишку Эрнандеса», – подумал Бернс.
На столе зазвонил телефон. Он подождал немного, потом круто повернулся на вращающемся кресле к столу и поднял трубку.
– Восемьдесят седьмой участок, – сказал он. – Лейтенант Бернс слушает.
– Лейтенант, это Кассиди из дежурки.
– Что там, Майк?
– Вам звонят.
– Кто?
– Тип какой-то. Себя не называет.
Бернс почувствовал резкую боль в спине. Боль медленно расползалась и слабела.
– Он... он со мной хочет поговорить?
– Да, сэр, – сказал Кассиди.
– Хорошо, подключи его.
Бернс ждал. Ладони его вспотели. Трубка скользила в потной правой руке, левую ладонь он вытирал о брюки.
– Алло? – произнес голос. Это был тот же самый голос, что и в первый раз. Бернс сразу узнал его.
– Лейтенант Бернс слушает, – сказал он.
– Добрый день, лейтенант, – откликнулся голос. – Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, – сказал Бернс. – Кто это?
– Согласись, что это не самый остроумный вопрос, лейтенант.
– Что вам надо?
– Нас никто не слышит, лейтенант? Мне совсем не хочется, чтобы кто-то из твоих коллег оказался в курсе наших проблем.
– Мои разговоры никто не подслушивает, – заверил Бернс.
– Ты уверен в этом, лейтенант?
– Не считай меня идиотом, – огрызнулся Бернс. – Говори, зачем звонишь.
– Ты поговорил с сыном, лейтенант?
– Да.
Бернс взял трубку в левую руку, вытер правую и снова перехватил трубку.
– Ну и что? Он подтвердил то, о чем я говорил тебе в прошлый раз?
– Он наркоман, – сказал Бернс. – Это правда.
– Какая жалость, лейтенант. Такой прелестный ребенок. – Голос неожиданно стал деловым. – Ты проверил отпечатки пальцев?
– Да.
– Они принадлежат твоему сыну?
– Да.
– Паршиво, лейтенант, ничего не скажешь.
– Мой сын с Эрнандесом не ссорился.
– У меня есть свидетель, лейтенант.
– Кто?
– Ты удивишься.
– Валяй, говори.
– Мария Эрнандес.
– Что?
– Да, она. Чем дальше, тем паршивее, верно? Единственный свидетель ссоры неожиданно умирает. Совсем паршиво, лейтенант.
– Мой сын был со мной в ту ночь, когда убили Марию Эрнандес, – спокойно сказал Бернс.
– И ты думаешь, присяжные поверят в это? – спросил голос. – Особенно когда узнают, что папочка скрывал важные улики. – Наступило молчание. – А может, ты уже рассказал в полиции об отпечатках пальцев твоего сына на том шприце?
– Нет, – ответил Бернс нерешительно, – не сказал. Слушай, чего ты хочешь?
– Я скажу тебе, чего я хочу. Ты ведь человек несговорчивый, верно, лейтенант?
– Чего ты добиваешься, черт бы тебя подрал? – взорвался Бернс. – Тебе деньги нужны? Я угадал?
– Ты недооцениваешь меня, лейтенант. Я...
– Алло? – вклинился новый голос.
– Кто это? – спросил Бернс.
– Прошу прощения, лейтенант, – сказал Кассиди. – Я должно быть, не туда вставил штырь. Я хочу связаться с Кареллой, ему звонит Дании Гимп.
– Тогда отключайся, Кассиди, – приказал Бернс.
– Да, сэр.
Щелчок в трубке подтвердил, что Кассиди отключился.
– Ладно, – сказал Бернс, – можно продолжать.
Ответа не было.
– Алло, алло!
Собеседник исчез. Бернс бросил трубку на рычаг и сидел какое-то время, мрачно размышляя. Когда через пять минут раздался стук в дверь, он уже пришел к решению: будь что будет.
– Войдите, – сказал он.
Дверь открылась. В кабинет вошел Карелла.
– Я только что говорил с Дэнни Гимпом, – сообщил Карелла и покачал головой. – Ничего утешительного. Он тоже не знает никакого Болто.
– Что поделаешь, – устало произнес Бернс.
– Так что я снова побегаю по парку. Может, увижу того мальчишку. Если его нет на прежнем месте, поищу где-нибудь еще.
– Хорошо, – сказал Бернс. – Сделай все, что в твоих силах.
Карелла повернулся, собираясь уходить.
– Став! – окликнул его Бернс. – Прежде чем ты уйдешь...
– Да?
– Я хочу, чтобы ты кое-что знал. Мне многое надо рассказать.
– О чем ты. Пит?
– Отпечатки пальцев на том шприце... – сказал Бернс, внутренне приготовившись к долгому и неприятному разговору. – Они принадлежат моему сыну.
Глава 13
– Мам!
Харриет стояла на нижней площадке и вслушивалась в голос сына, грустный голос, проникавший сквозь деревянную дверь и скатывающийся вниз по лестнице.
– Мам, поднимись! Открой дверь! Мам!
Она стояла тихо, крепко сжав руки и глядя тревожно перед собой.
– Мам!
– Что, Ларри? – отозвалась она.
– Поднимись сюда! Черт возьми, неужели ты не можешь подняться сюда?
Она тихо кивнула, хотя и знала, что он не видит ее, и начала подниматься по лестнице. В своей калмз-пойнтской юности эта полногрудая женщина слыла красоткой. Ее глаза и сейчас сохранили ясный
