– Да?
– Да. Таким образом, это уже не просто игра. Это игра, из-за которой произошло убийство.
– Возможно. Если, конечно, такая связь существует.
– Ральф, если такая связь существует и если окажется, что кто-то из наших полицейских умышленно утаивал информацию об игре в подвале дома 4111, где был убит человек, это может оказаться довольно серьезным обстоятельством, Ральф.
– Вероятно.
– Ты знал про эту игру, Ральф?
– Нет.
– Ральф?
– Да?
– Мы ведь все равно узнаем.
– Стив?
– Да?
– Я слишком давно хожу в полицейских, поэтому не старайся взять меня на понт. – Кори улыбнулся. – Старик, который заправлял этой игрой, мертв. Если я и брал за эту игру, Стив, я говорю «если», то единственный, кто это знал, был тот, кто заправлял игрой, верно? А он умер, Стив. Его зарубили топором. Поэтому кого ты пытаешься обмануть?
– Не нравишься ты мне, Кори, – сказал Карелла.
– Я это знаю.
– Ты мне не понравился с той минуты, когда я впервые тебя увидел.
– Это мне тоже известно.
– Если ты связан с этим...
– Я не связан.
– Если ты связан с этим делом, Кори, если ты будешь затруднять мне работу, если ты помешаешь расследованию...
– Я ничего не знаю про игру в кости, – сказал Кори.
– Если ты знаешь и если мне об этом станет известно, я тебя крепко прижму, Кори. Ты будешь выглядеть совсем по-другому.
– Спасибо, что предупредил, – сказал Кори.
– А теперь убирайся отсюда ко всем чертям!
– Великий детектив! – усмехнулся Кори и вышел из комнаты. Он улыбался. Но на душе у него было тревожно.
Обитателям дома в трущобах абсолютно наплевать, способны полицейские раскрыть преступление или нет. Честно говоря, если кому-нибудь вдруг пришло бы в голову провести среди жильцов такого дома в любое время года социологическое исследование, то, скорее всего, было бы обнаружено, что девяносто девять процентов отнюдь не возражали бы, чтобы все полицейские тут же отправились на тот свет. Возможно, только апрель был бы исключением. В апреле тепло, веет ароматный ветерок, и люди по-братски относятся друг к другу и даже к полицейским. В апреле обитатели трущоб способны пожелать, чтобы все полицейские попали под автобус – пусть получат увечье, но останутся живы.
Стоял январь.
У Коттона Хейза было полно дел.
Начать с того, что какой-то человек не пустил его в подвал.
Этого человека он до сих пор ни разу не видел. Это был не человек, а великан, лет шестидесяти от роду, с европейским акцентом, но из какой страны, Хейз определить не сумел. Он стоял на верхней ступеньке лестницы, ведущей в подвал, и хотел знать, что, черт побери, Хейзу нужно. В нем проглядывало какое-то удивительное совершенство: огромная голова с буйной гривой рыжеватых волос, нос картошкой, большие голубые глаза, четко очерченные скулы и твердая складка губ, толстая шея, широкие плечи и грудь, мускулистые руки и громадные кисти, даже голубой свитер с высоким горлом под украшенным медными кнопками голубым комбинезоном – все казалось изваянным кем-то, обладающим необыкновенной соразмерностью.
– Я из полиции, – сказал Хейз. – Мне нужно еще раз осмотреть подвал.
– Предъявите ваше удостоверение, – потребовал человек.
– А кто вы такой? – заинтересовался Хейз.
– Меня зовут Джон Айверсон. Я управляющий соседним 4113 домом.
– А что вы делаете здесь, если управляете там?
– Мистер Готлиб, владелец дома, попросил меня помочь здесь, пока не подыщет кого-нибудь на место Джорджа.
– Помочь в чем?
– Приглядеть за топкой, вытащить утром на улицу мусорные баки. То же самое, что я делаю у себя. – Айверсон помолчал. – Предъявите ваше удостоверение.
Хейз показал Айверсону свое удостоверение.
– Я проведу в доме почти целый день, мистер Айверсон, сказал он. – Часть времени здесь, в подвале, а часть – опрашивая жильцов.
– Пожалуйста, – отозвался Айверсон с таким видом, будто давал Хейзу разрешение остаться.
Хейз ничего не сказал и спустился в подвал. Айверсон последовал за ним.
– Пора проверить, как горит огонь, – почти весело объявил он и подошел к черной чугунной печи, которая находилась в углу подвала. Он заглянул в топку, взял лопату, что была прислонена к бункеру с углем, и лезвием лопаты открыл дверцу. Он бросил в топку с десяток лопат с углем, лопатой же захлопнул дверцу, прислонил лопату к стене и сам встал рядом. Хейз следил за его действиями с другой половины подвала.
– Если у вас есть какие-нибудь дела, можете идти, – сказал он.
– У меня никаких дел нет, – отозвался Айверсон.
– Я было решил, что вы, может, хотите вернуться к себе в дом и проверить там топку.
– Я сделал это перед тем, как пришел сюда, – сказал Айверсон.
– Понятно. Что ж... – пожал плечами Хейз. – А это что?
– Верстак Джорджа.
– Что он на нем делал?
– Да всякую всячину, – ответил Айверсон. Хейз осмотрел верстак. На нем лежал сломанный стул, а рядом почти законченная стремянка, которой предстояло, по-видимому, заменить старую. Над верстаком висели три покрытые пылью полки, битком набитые банками и коробками с гвоздями, шурупами, гайками, отвертками и прочим инструментом. Хейз еще раз осмотрел полки. Нет, пыль была не всюду, как ему показалось с первого взгляда. На средней полке пыли не было.
– Кто-нибудь был здесь после пятницы? – спросил он у Айверсона.
– По-моему, нет. Сюда бы никого и не пустили. Здесь все время фотографировали.
– Кто фотографировал?
– Полиция.
– Понятно, – отозвался Хейз. – А сегодня утром сюда кто-нибудь спускался?
– Из полиции никто.
– А жильцы?
– Жильцы все время сюда заходят, – сказал Айверсон. – Тут ведь, как и у меня в доме, стоит стиральная машина.
– Где стиральная машина?
– Вон там. Нет, позади вас.
Хейз обернулся и увидел возле стены стиральную машину. Дверца у нее была открыта. Он подошел к ней.
– Значит, сегодня утром сюда мог зайти любой и воспользоваться машиной, правильно? – спросил он.
