— Мистер Харлан, не так ли? Это сюрприз. Но не могу сказать, что приятный. — Голос у него был вальяжный, обычно таким голосом говорят крупные мужчины. — Что вам нужно, мистер Харлан?
— Вы прекрасно знаете. Моя сестра.
Листер вышел на площадку, прикрыв за собой дверь. Нам троим стало очень уютно на лестничной площадке размером в один квадратный ярд. Мы чувствовали себя компонентами одной клетки, размножившейся в результате деления. Листер прочно стоял своими босыми ногами на цементном полу. Он ответил довольно мягко:
— Мод сейчас занята. Я, кстати, тоже. Собирался принять душ. Поэтому советую вам уйти. И больше не приходить. Мы очень заняты.
— Заняты тратой денег, принадлежащих Мод? — спросил Харлан.
Зубы Листера блеснули в его рыжей бороде. Голос стал несколько раздраженным:
— Вполне понятно, почему Мод не хочет вас видеть. А теперь забирайте своего друга-детектива и убирайтесь отсюда.
— Значит, старая ведьма вас предупредила? Какой процент вы ей за это платите?
Листер быстро обошел меня и схватил Харлана за борта его пальто. Он поднял его, потряс и снова поставил на пол.
— Когда говоришь о своей матери, используй более уважительные выражения, ты, шибздик.
Харлан оперся на перила, крепко держась за них руками. Он напоминал ребенка, которого взрослые пытаются куда-то увести, а он сопротивляется. При желтом свете лампы его лицо выглядело больным и обиженным. Он упрямо и злобно процедил:
— Я хочу видеть свою сестру, хочу знать, что вы с ней сделали, грубиян.
Я сказал ему:
— Пошли.
— Вы что, тоже на его стороне? — Он чуть не плакал.
— Дом человека — его крепость. Вы же знаете. Вы не нравитесь ему, Реджинальд, и ей, видимо, тоже.
— Вы совершенно правы, — подтвердил Листер. — Эта маленькая пиявка слишком долго сосала ее кровь. А теперь убирайтесь отсюда, пока я окончательно не разозлился.
— Пошли, Реджинальд. Так мы ничего не добьемся.
Я оторвал его от перил. Внизу под нами мужской голос спросил:
— Что случилось, Листер? — Голос звучал так, как если бы его хозяин хотел, чтобы что-то произошло.
Это был седоволосый человек в ярко разрисованной рубахе. Он стоял у лестницы, освещенный светом лампы. Его лицо, похожее на губку, было розового цвета, а глаза — бесцветными.
— Все в порядке, Долф. Эти джентльмены уже уходят.
Листер стоял спиной к двери — потрепанный рыцарь в грязном халате, защищающий свой обшарпанный замок, и смотрел, как мы спускаемся с лестницы. Потом он захлопнул дверь, и свет погас. Харлан что-то бормотал себе под нос.
Седовласый мужчина ждал нас у лестницы. Он спросил шепотом, дыша на нас алкогольными парами:
— Полицейские?
Я ничего не ответил. Он дернул меня за рукав:
— А что сейчас затевает этот бабник?
— Вас это не должно интересовать.
— Это вы так думаете. Но вы передумаете. У него ведь там женщина?
— Это не ваше дело.
Я освободил рукав своего пальто. Это было нелегко сделать. Он приблизил свое пухлое лицо ко мне.
— То, чем занимается Листер, это мое дело. Я должен знать, как ведут себя мои жильцы, грешат они или нет.
Я стал уходить от него и от его запаха, но он продолжал идти за мной, покачиваясь и придерживаясь рукой за дверь гаража. Его низкий голос все еще преследовал меня:
— В чем дело? Я должен все знать. Я уважаемый гражданин. Здесь у меня не публичный дом. И я не позволю разорившемуся бродяге делать из квартиры бардак.
— Подождите, — спросил Харлан, — вы хозяин этого дома?
— Совершенно верно. Мне этот сукин сын никогда не нравился. Квартиру для него сняла женщина. Она думала, что он парень первый сорт. Но я-то сразу его раскусил. Кинорежиссер вонючий. Он не снял ни одного фильма и никогда не снимет.
Он прислонился к стене и стал медленно опускаться на землю. Харлан нагнулся над ним, как прокурор. Его лицо казалось серым, как олово, при слабом свете освещенного, но зашторенного окна.
— А что еще вы знаете о Листере?
— Я выброшу его отсюда вместе с его машиной, если он не будет себя прилично вести.
— Вы говорили, что у него бывают женщины. Что вы можете об этом рассказать?
— Я не знаю, что там происходит. Но я узнаю, это уж точно.
— А почему бы вам не подняться туда сейчас? У вас есть на это право. Ведь вы здесь хозяин.
— Честно слово, сейчас поднимусь.
Я подошел к Харлану и взял его за руку:
— Пошли отсюда, Реджинальд. Мы и так наделали достаточно шуму.
— Я наделал шуму? Глупости. Моя сестра вышла замуж за преступника, за сутенера.
Человек у стены торжественно покачал головой.
— Вы совершенно правы. Эта женщина с ним — ваша сестра?
— Да.
— И она за ним замужем?
— Я так предполагаю. Но не позволю ей с ним оставаться. Я заберу ее домой...
— не сегодня, Реджинальд, — я крепче сжал его руку.
— Но я должен что-то сделать! Я должен действовать!
Он попытался вырваться от меня. Шляпа свалилась, и его редкие волосы опустились на уши. Он почти что завизжал:
— Какое вы имеете право? Уберите свои руки!
Силуэт полногрудой женщины показался за занавеской в окне.
— Джек? Ты все еще здесь?
Человек у стены выпрямился, как будто ее строгий голос вдохнул в него жизнь.
— Да, я здесь.
— Иди сейчас же домой! Ты пьян. Поэтому болтаешь чепуху.
— Никуда я не пойду, — пробормотал он себе под нос.
Но она услышала его.
— Сейчас же иди домой. Ты делаешь из себя посмешище. И скажи своим друзьям, чтобы они тоже отправлялись домой.
Он повернулся к нам спиной и неуверенно пошел к двери. Харлан попытался пойти за ним, но я крепко его держал. Дверь захлопнулась.
— Вы видите, что натворили, — сказал мне возмущенно Харлан. — Вы неправильно себя вели, вмешивались! Я уже начал кое-что узнавать.
— Вы никогда ничего не узнаете.
Я отпустил его и пошел к машине, мне было все равно, идет он за мной или нет. Он нагнал меня у тротуара, вытирая платком свою шляпу и тяжело дыша.
— За те деньги, которые я заплатил вам, вы обязаны по крайней мере подвезти меня к отелю. Такси здесь стоит безумно дорого.
— Прекрасно. Где находится ваш отель?
— Отель «Осеано» в Санта-Монике.
