- А, эта? - В голосе другого паренька прозвучало презрение. - Я могу в любой момент бросить ее. Но она без ума от меня, и это неплохо. Изредка я ей доставляю удовольствие.
- Когда она тебе не нужна, можешь подбросить ее мне. Я умею обращаться с хорошенькими блондиночками.
- Я думал, что ты приударил за Розой.
- Это точно. Я постоянно с ней встречаюсь. Но знаешь, я считаю, что разнообразие придаёт жизни пикантность. Думаю, я еще слишком молод, чтобы заводить постоянную связь. Сначала хочу осмотреться. Как в бизнесе.
Грузовик стукнулся колесом об обочину и свернул налево, влившись в шумный поток движения. С каждой минутой мне становилось все труднее не двигаться. Хотя, возможно, через неплотную ткань холстины поступало достаточно воздуха, но ощущение было такое, что его не хватает. Я чувствовал себя, как турок в мешке, которого везут, чтобы выбросить в Босфорский пролив.
- При чем тут бизнес? Я отношусь к этому просто как к удовольствию.
- Посмотри на это несколько иначе, - продолжал водитель. - Скажем, я что-то хочу продать. Разве парень, у которого есть что-то на продажу, отдаст свою вещь первому попавшемуся покупателю? Дела так не делаются! То же самое и с девицами. Я намерен сначала осмотреться и взять себе, по возможности, лучшую.
- Тогда тебе надо быть с Розой поосторожней, не заделать ей ребеночка.
- Не беспокойся. Она ушлая девчонка. А если даже и попадется, я всегда наскребу пятьдесят долларов. Все надо делать по науке, я всегда это говорю.
- Да, наука - великая вещь. Девчонкам, наверное, туго приходилось раньше, когда не было нынешних научных штучек.
- Интересно, до чего надо довести парня, чтобы он так исполосовал женщину? - спросил водитель.
- Ты про того парня, за которым гоняется полиция? Ей-богу, не знаю. Господин Хиршман сказал, он слышал по радио, что это месть. Она его мачеха или что-то в этом роде и в детстве страшно его мучила.
- Могу поспорить, что это из-за секса. Возьми хотя бы убийства. В большинстве случаев причина кроется в сексе. Секс сбивает мужика с катушек. Именно из-за секса я трачу время на девочек.
- Ты что, сдвинулся на почве секса?
- Ну нет, черт возьми! Я-то не свихнусь. Я вычитал в книге, что надо вести нормальную сексуальную жизнь.
- Можешь высадить меня у светофора. Не понимаю, как можно свихнуться на сексе. На меня секс вообще не действует.
- Погоди, еще подействует, - сказал сидевший за рулем. - Ну пока, увидимся в церкви.
- Меня-то ты там и не увидишь! - Дверь открылась и с треском захлопнулась. Парень начал напевать самому себе - и мне заодно - песенку 'Не будь ребенком, детка'.
Водитель переключил скорость, и грузовик еще раз повернул налево. Через пару минут звуки движения стали прерываться. Грузовик развернулся, ударился задними колесами об обочину, поехал задом по неровной поверхности и остановился в тихом месте. Водитель выпрыгнул из кабины, не выключая мотора, и открыл задние двери. Рессоры пискнули, и он опять крякнул, взвалив на себя что-то тяжелое. Его ноги зашлепали неровной походкой, и хлопнула дверь.
Я сбросил с себя мешки и соскользнул с грузовичка, оказавшись на какой-то узкой улочке. Пенсне все еще сидело на моем носу, затуманивая зрение. Я сорвал его и бросил в пустую картонную коробку, стоявшую в конце погрузочной платформы. Затем вышел из проулка той же дорогой, которой мы туда въехали. Выйдя на улицу, повернул на юг. Я шел мимо грязных мелких баров, четырехдолларовых парикмахерских, магазинов дамских шляп, лавок неаппетитных деликатесов - обтрепавшейся кромки делового района. Очутившись в следующем квартале, среди дешевых гостиниц и халуп с магазинчиками в передней части, я почувствовал себя как дома со своим небритым лицом и в поношенной одежде. Почти все, кого я встречал, несли на своих изможденных лицах печать нищеты; это были люди, огрубевшие от жизни, полной лишений; никто из них не удостаивал меня взглядом.
Какой-то скрытое чутье на следующем перекрестке заставило меня повернуть на восток, а на очередном углу - опять на юг. Я прошел по проезжей части дороги вдоль высокого сплошного забора, возведенного с задней стороны ряда многоквартирных домов, и вышел к жилым домам Харви. Чтобы потом не расстраиваться, стал внушать себе, что ее нет дома. А если она и дома, то не захочет портить день из-за меня. В любом случае никто не давал мне права лезть к ней со своими бедами. У нее своих забот полон рот.
Но из меня вытравили и выбили гордость. Чистый воздух и яркий солнечный свет пугали меня так же, как ребенка пугает темнота. Я чувствовал себя обнаженным и находился в таком же отчаянном положении, как червь на середине бетонированной дороги, который слепо тычется во все стороны, пытаясь найти спасительную щель.
Над почтовым ящиком номер три была белая картонная карточка с надписью: 'Карла Кауфман', и я отыскал квартиру с таким номером на первом этаже. Негромко постучал в дверь и стал ждать. Женщина средних лет в хлопчатобумажном капоте открыла дверь другой квартиры и подняла стоявшую на полу литровую бутылку молока.
- Карла никогда не встает так рано, - сказала она. - Она поздно заканчивает работу.
- Знаю. - Я не повернул к ней лица, чтобы она не смогла меня разглядеть. - Спасибо.
Она закрыла дверь.
Я постучался еще раз, и через какое-то время в квартире послышалось шарканье тапочек. Ее темные волосы были нечесаны, голубые глаза припухли от сна. Поверх голубой пижамы накинут голубой стеганый халат. Какой-то мгновение она смотрела вопросительно, как будто не узнавая.
- Помнишь меня? - спросил я. - Неудачника?
Она зевнула широким, детским зевком и потерла глаза кулачками.
- Можно мне войти?
- Думаю, что да. - Она отошла в сторону, я вошел и закрыл за собой дверь. - Что все это значит?
Вдруг до меня дошло, что мы с ней совершенно чужие люди, что я способен принести только несчастье девушке, которую едва узнал; и, осознав все это, я прикусил язык.
- Мне не следовало приходить сюда, - пробормотал я.
Обстоятельства прошлой ночи в каком-то смысле облегчили мой разговор с ней.
- Тебе не кажется, что сейчас рановато для визитов? Боже, я ведь никогда не ложусь спать раньше четырех часов утра.
- Я пришел к тебе не в гости. За мной охотится полиция.
- Слышала, что кого-то выкинули вчера из клуба. Не тебя ли?
- Да, именно меня. Но беспокоит меня не это. Керч подстроил мне обвинение в убийстве. Он убил госпожу Уэзер и повесил это убийство на меня.
- Не может быть! - Она посмотрела на меня с недоверием, и ее утренняя бледность стала еще заметнее.
- Отчего же? Такое частенько случается, когда появляется Керч.
- Ты ходил к Аллистеру, как я тебе советовала?
- Да, но он не оправдал моих надежд. Корчит из себя деятеля, произносит высокопарные речи, а на деле не лучше остальных.
- Нет, он не такой, - твердо отрезала она. - Он хороший человек.
- Может быть, он добр к своей матери, хотя не берусь это утверждать. Я пришел к тебе, потому что ты единственный человек, к кому я могу обратиться.
Она испугалась, но постаралась скрыть это.
- Я рада, что ты пришел ко мне. Не думала, что когда-нибудь увижу тебя вновь. Но я не знаю, что здесь можно сделать. - Она издала какой-то звук - полусмех-полурыдание.
- Просто разреши мне побыть здесь. На улице мне долго не продержаться. Ты живешь одна?
