- Ну что, вам уже удалось прикинуть мои размеры по методу Бертильона?..[1]
- Извините. Естественно, что меня интересует последняя жена моего отца.
- Звучит не слишком галантно.
- Галантность - мое слабое место.
- Это относится ко всему вашему поколению, не правда ли? Может быть, вы начитались Хемингуэя и подобной литературы?
- Не стоит входить в роль мачехи. У вас нет передо мной ни малейшего преимущества с точки зрения возраста.
Смех странно контрастировал с ее застывшим лицом.
- Может быть, я ошиблась относительно вашей галантности. Я тоже отношусь к потерянному поколению. Кстати, я обещала предложить вам выпивку.
- Кто теперь читает Хемингуэя? - заметил я в ответ и оглядел комнату, пока она шла к бару в углу. Бар задумал Дж. Д., но все остальное в комнате было переделано. На окнах - толстые, яркие шторы, замысловато расставленная современная мебель. Строгие стены и мягкое боковое освещение создавали впечатление высоты и простора. Единственное, что сохранилось от старых времен, - это пара раздвижных дверей. Комната была великолепной, но ей не хватало жизни. Бесшумно прошли здесь время и перемены, оставив ее в тишине и неподвижности. Меня интересовало, проводит ли свои ночи в одиночестве богатая вдовушка - женщина, которая придумала такую комнату.
Она дала мне американское виски, добавив туда немного содовой воды и много льда. Затем подняла свой бокал и сказала:
- Выпьем за галантность.
У нее были белые, хорошо ухоженные руки, но на запястье виднелись небольшие складки и морщинки. Может быть, я ошибался относительно ее возраста, но ей не могло быть больше тридцати пяти лет.
- А я пью за женщин, которые не зависят от галантности.
Какое-то мгновение она смотрела на меня, а потом медленно произнесла:
- Вы таки славный мальчик.
- Вы не очень типичная мачеха. А может, я начитался не тех книг в юные годы?
- Сомневаюсь. Каковы ваши планы, Джон?
- Получается забавная вещь. Я приехал сюда с намерением попросить у Дж. Д. работы. Болтаюсь с тех пор, как демобилизовался из армии.
- Разве вы не знали, что он умер?
- До сегодняшнего дня не знал. Видите ли, после того как моя мать оставила его, у нас не было о нем никаких сведений. Я почти забыл, что у меня есть отец. Но последние два года, когда был в армии, думал о нем. Не пытался связаться, просто думал... Поэтому в конце концов решил поехать и повидаться с ним. Но несколько опоздал.
- Вам надо было приехать раньше. - Она наклонилась вперед, чтобы дотронуться до моего колена, и я увидел линию, разделявшую ее груди, в глубоком вырезе. - Он часто говорил о вас. В любом случае стоило ему написать.
- Что он обо мне говорил?
Она так же демонстративно отстранилась от моего колена, как и коснулась его.
- Он вас любил, гадал, что же с вами случилось. Боялся, что ваша мать настроит вас против него.
- Она старалась, но в конечном счете ничего не вышло. Не могу сказать, что ставлю ей это в вину.
- Вы действительно не вините ее?
- Почему я должен ее винить? Он возненавидел ее за те, что она его бросила. Он никогда не пытался связаться с нами.
- Почему она ушла от него, Джонни? - Ее манеры постепенно приобретали все большую интимность, и мне становилось не по себе. - Он не сказал мне об этом, - добавила она.
Пока разговор целиком развивался согласно ее пожеланиям, и она предпочла сентиментальную тональность воспоминаний.
Я выбрал другую:
- Потому что он был бабник.
Казалось, это ее не шокировало и не расстроило. Она откинулась назад на своем низком кресле и вытянула руки над головой. Ее наполненное жизнью, волнующее тело напоминало в этой застывшей комнате змею, которая в наглухо закрытой могиле питается мертвечиной. Она сказала мягким вопрошающи голосом:
- Вы, видно, знали, как вести себя, когда вам было двенадцать лет.
Она опустила голову на спинку кресла и посмотрела на потолок, казалось погрузившись в мечты о своей власти и прелести. Можно дотянуться до ее тела и попользоваться им, как созревшим плодом, свисающим с дерева, подумал я. Но ведь она была моей мачехой, и это значило бы пойти на кровосмешение. К тому же я ненавидел ее.
Самым непринужденным голосом я спросил:
- Что же случилось с Дж. Д.?
Она подняла голову, ее темные, волнующие глаза посмотрели на меня.
- Его застрелили на улице. Неизвестно, кто это сделал. Это было ужасно. Не уверена, что смогу говорить об этом. Даже теперь. - Ее голос смолк.
- Вы, должно быть, очень его любили.
- Я по нему сходила с ума, - сказала она глухо. - Он был единственным настоящим мужчиной в моей жизни. - Теперь она сидела прямо. Белые руки на подлокотниках кресла и венец волос придавали ей вид трагической королевы.
- Не был ли он староват для вас?
Она изучала меня какое-то время и решила, что я ни на что не намекаю.
- Некоторые так думали, - ответила она с вызовом, - но я так не считала. У Джерри был секрет вечной молодости.
- Но не вечной жизни. Впрочем, собственность продолжает существовать. У него осталось много имущества, не так ли?
Я ей подбрасывал не те вопросы, и она пришла в некоторое замешательство.
- Что вы имеете в виду? Конечно, он хорошо меня обеспечил.
- Это прекрасно. Должно быть, это так же хорошо, как если бы он продолжал жить.
Она собралась с новыми силами и отошла на прежнюю линию обороны.
- Джонни, неужели вы меня ненавидите? У меня не было ни малейшего представления о том, что содержится в его завещании, до его смерти. Я знаю, что вам выпала незаслуженно горькая доля.
- Он не умер. Его застрелили. Это ему выпала горькая доля. Есть ли у вас представление о том, кто его застрелил?
- Откуда?! - Она скорчила рожицу, как маленькая девочка, поджав губки бутончиком. - У него, должно быть, были враги, Джонни. У него было столько разных деловых предприятий...
- Значит, вы думаете, что это было убийство, связанное с бизнесом? Кого вы имеете в виду?
Вопрос ее испугал. Ее белое лицо осталось неподвижным, но все тело напряглось.
- Никого. Я мало знаю о его делах.
- Давали ли вы объявление о награде за поимку убийцы?
- Нет, не давала. Мне посоветовали не делать этого.
- Кто посоветовал?
- Не помню. Один из его друзей, по-видимому. Говорили, что полиция хотела бы получить возможность спокойно провести работу по этому делу.
- Они действительно поработали спокойно. Это дело прикрыли так тихо, что можно подумать, будто все оглохли.
