— Не сомневаюсь в этом. Давайте вернемся к Саймону Граффу. Он вам не очень-то нравится?
— Ненавижу его, — выпалил Бассет. — Будем честными. Он украл у меня единственную женщину, которую я когда-либо любил. Кроме мамы. Сплавил отсюда мэтра Д., опять же. Это был лучший мэтр на всем юге. Стефан. Дали ему двойную зарплату, сплавили его в Лас-Вегас.
— Кто сделал это?
— Графф и Штерн. Захотели его для своего так называемого клуба.
— Коли уж мы заговорили о Граффе и Штерне, скажите, зачем Граффу служить прикрытием для бандита?
— Вопрос стоимостью в шестьдесят четыре доллара. Я не знаю ответа. Не сказал бы вам, если бы и знал. Вам я не нравлюсь...
— Встряхнитесь, Кларенс, вы мне очень нравитесь.
— Врешь, жестоко и бесчеловечно. — Две слезы скатились из его глаз и покатились по впалым щекам, как два серебряных шарика. — Не даете мне выпить. Заставляете меня рассказывать. Нечестно, не по-людски.
— Извините. На сегодня хватит выпивки. Вы же не хотите погубить себя.
— Почему бы и нет? Один во всем мире. Никто не любит меня. — Он вдруг горько зарыдал, так что все его лицо намокло от слез. Прозрачная жидкость, сочилась из его носа и рта. Рыдания сотрясали его, как вырывающиеся наружу волны.
Зрелище было не из приятных. Я пошел к выходу.
— Не уходите, — вымолвил он между рыданий. — Не оставляйте меня одного.
Бассет поднялся с кресла, споткнулся, как будто зацепился за невидимую проволоку, и вытянулся во весь рост на ковре, теперь уже отключившись полностью. Я повернул его голову немного в сторону, чтобы он не задохнулся, и вышел.
Глава 22
Воздух становился холоднее. Смех и оживленный говор все еще громко звучали в клубном баре, но во дворе музыка смолкла. Вверх по дороге, ведущей к автостраде, с напряжением гудела машина, за ней тарахтела другая. Вечер заканчивался.
В комнате спасателя, в конце цепочки кабинок, горел свет. Я заглянул туда. Там сидел молодой негр и читал книгу. При виде меня он закрыл книгу и поднялся. На обложке я с удивлением прочел: «Элементы социологии».
— Вы довольно поздно принялись за это чтение.
— Лучше позже, чем никогда.
— Как вы поступаете с Бассетом, когда он отключается?
— Он опять напился до бесчувствия?
— Лежит на полу в своем кабинете. Есть ли у него тут кровать для отдыха?
— Да, в задней комнате. — На его лице отразилась решимость. — Думаю, его надо пойти уложить, а?
— Моя помощь понадобится?
— Спасибо, нет. Я справлюсь один. У меня богатая практика. — Он улыбнулся мне не так механически, как прежде. — Вы — друг мистера Бассета?
— Не совсем.
— Он поручил вам какую-то работу?
— Можно сказать и так.
— Будете работать где-то здесь, в клубе?
— Частично.
Он постеснялся спросить, в чем заключались мои обязанности.
— Вот что хочу сказать: я уложу мистера Бассета в кровать, а вы пока не уходите. Я вернусь и приготовлю вам чашечку кофе.
— С удовольствием выпью кофейку. Между прочим, зовут меня Лью Арчер.
— Джозеф Тобиас. — У него было такое рукопожатие, которым можно согнуть подкову. — Несколько необычная фамилия, правда? Если хотите, можете оставаться здесь, в комнате.
Он поспешно вышел. Склад был забит сложенными пляжными зонтиками, стопками шезлонгов, спущенными пластиковыми кругами и пляжными мячами, Я разложил один шезлонг и растянулся на нем. Усталость подействовала на меня, как снотворное. Я заснул почти немедленно.
Когда я проснулся, Тобиас стоял спиной ко мне. Он как раз открыл на стене черный электрощит с рубильниками, опустил несколько из них, и ярко освещенная ночь снаружи, за распахнутой дверью, превратилась в серую мглу. Он повернулся ко мне и увидел, что я проснулся.
— Мне не хотелось вас будить. Вы выглядели таким уставшим.
— А вы никогда не устаете?
— Нет, почему-то я никогда не устаю. Устал один раз в жизни, но это случилось в Корее. Там я измучился до костей, толкал джип через глубокую грязь, которая у них там на дорогах. Хотите сейчас кофе?
— Да, пойдемте.
Он привел меня в ярко освещенную комнату с белыми стенами, над дверью которой было написано «Закусочная». На полке за стойкой булькала вода в стеклянном кофейнике. Стрелки часов на стене время от времени судорожно дергались. Они показывали без четверти четыре утра.
Я сел на один из высоких стульев с подушечкой возле стойки. Тобиас наклонился над стойкой, оперся на ее поверхность с совершенно невозмутимым выражением на лице.
— Кучулан, витязь Ольстера, — произнес он к моему удивлению. — Когда Кучулан уставал и изматывался в беспрерывных боях, он спускался на берег реки и начинал заниматься физическими упражнениями. Таким манером отдыхал. Я включил жаровню на случай, если вы захотите съесть яичницу. И сам, пожалуй, съем парочку, а то и три яйца.
— И я тоже.
— Три?
— Да, три.
— Не хотите ли вы для начала выпить томатного сока? Это способствует аппетиту.
— Давайте.
Он открыл большую банку и налил два стакана. Я приподнял свой стакан и посмотрел на содержимое. При флюоресцентном свете густой сок был похож на кровь. Я поставил стакан опять на стойку.
— Вам не нравится сок?
— По-моему, нормальный, — ответил я не очень убежденно.
— Что такое, сок не совсем чистый? — Он беспокойно разглядывал банку. — Если там что-то есть; то это попало туда на консервном заводе. Некоторые из этих крупных корпораций думают, что им сойдет с рук даже отравление, особенно теперь, когда у власти стоит правительство бизнесменов. Хотите, открою другую банку?
— Не беспокойтесь.
Я выпил красную жидкость. По вкусу она отдаленно напоминала томатный сок.
— Ну как, ничего?
— Очень хороший.
— Я было испугался, что с этим соком что-то не в порядке.
— Дело не в соке. Дело во мне.
Он достал шесть яиц из холодильника и разбил их на жаровне. Они приятно зашипели, побелев по краям. Тобиас сказал мне, не оборачиваясь:
— Но это не меняет смысла того, что я сказал о крупных корпорациях. Массовое производство и
