что он направился от дверей сразу к фонтану. Виктор переоделся в синий тренировочный костюм, и это делало его похожим на курортника.
– Что случилось? – обеспокоенно спросил Терентьев, подходя к скамейке.
– А поворотись ты, сынку. Экий же и наряд у тебя! – подобно Тарасу Бульбе проговорил Крячко. Вопрос Терентьева он проигнорировал. – Для полноты картины тебе только шахматной доски в руках не хватает. Завидую я тебе! Сам бы сейчас в таком санатории полежал.
– Какой же тут санаторий? – удивился Виктор.
– Да ну тебя! – рассмеялся Крячко. – С тобой даже шутить неинтересно. Все-то ты буквально воспринимаешь. Ладно, перейдем к делу…
Станислав кратко рассказал Виктору то, что они с Гуровым узнали сегодня утром. Инструкции же полковника Крячко изложил излишне подробно. Он даже сам не заметил, что в своей манере разговора с Терентьевым придерживается тех же интонаций, что и Гуров в общении с ним самим.
– Понятно, – спокойно проговорил Терентьев, едва Станислав закончил инструктаж. – Если Гаврилов был здесь, то я это узнаю.
– Конечно, узнаешь! Разве кто сомневался? – немного иронично сказал Крячко и протянул Виктору сумку. – Держи. И пользуйся безвозмездно!
– Зачем? – Терентьев удивленно посмотрел на ворох всякой ерунды, что заполняла сумку. – У меня же все это есть!..
– Дурак ты, Витька, – Станислав рассмеялся. – Нужно же мне было придумать причину визита к тебе. Как ты думаешь, нормально бы выглядело, если бы через три часа после расставания я приехал к тебе просто поговорить?
– Тебе виднее, – Терентьев не обиделся на «дурака». – Только, по-моему, никого это тут не интересует.
– Это только по-твоему. А на самом деле все люди жутко любопытные. А нам с тобой привлекать чужого внимания сейчас никак нельзя. – Станислав поднялся со скамейки. – Ладно, больной, идите в палату. Я прописываю вам постельный режим. И запомните: никаких женщин! Спать можете только с открытой форточкой.
– Клоун! – улыбнулся Виктор. – Тебя бы в цирк!
– Да, – согласился Крячко. – Хоть дети меня тогда бы любили.
– Кстати, как Тяжлов?
– Вот уж совсем не кстати! – Станислав покачал головой. – В реанимации он. Еще не пришел в сознание.
Станислав пожал Терентьеву руку и пошел к выходу. По дороге он подумал о том, нашел Гуров Веселова или нет. Саша должен был сегодня побродить вокруг дома Сысоева и поспрашивать о нем местных жителей. Живет он там уже давно. Может, кто из соседей и слышал о каких-нибудь конфликтах вокруг него.
После этого капитан должен был нанести визит в авторемонтную мастерскую. Там его ждали разговоры с рабочими на ту же самую тему. Конечно, теперь искать врагов Сысоева необходимости не было, но Саша об этом не знал.
Сделав в уме несложные математические расчеты, Крячко пришел к выводу, что Гуров никак не мог успеть связаться с капитаном. А раз так, то не было смысла торопиться и со звонком к Гурову.
Крячко в отличие от Гурова не считал необходимость наблюдения за Гавриловым спешной задачей. Станислав решил, что для выявления связей между Гавриловым и Запашным вполне достаточно Терентьева. По крайней мере сейчас! Если встреча доктора и бизнесмена состоится, то Виктор непременно сообщит об этом на конспиративную квартиру Багаеву.
Станиславу показалось, что Гуров перестраховывается. Он не видел необходимости гоняться в такую жару по всей Москве за Гавриловым. Крячко решил, что полковник надумал им с Веселовым такое задание только для того, чтобы они не сидели без дела.
Станислав усмехнулся и показал воображаемому Гурову кукиш. «Не знаю, как вам, полковник, – подумал он, – а мне перед такой работой требуется сначала как следует набить желудок!» Удовлетворившись разумным решением, Крячко поехал обедать.
Не успел Станислав уйти из скверика, как Терентьев засомневался, что сможет что-то узнать о связи Запашного с Гавриловым.
Эту задачу выполнить было просто, если не скрывать своей принадлежности к милиции. Тогда совсем не нужно объяснять людям, зачем ему нужна такая информация. Сейчас, когда главным было сохранение его инкогнито, Терентьев не мог придумать, как выполнить поручение полковника.
Любой его вопрос о Гаврилове непременно вызовет целое море удивления. Еще бы! Ну что общего может быть у алкоголика, находящегося на лечении, с преуспевающим дельцом? К тому же крайне странным будет выглядеть и то, что Виктор начнет искать Гаврилова в клинике. О таких необычных расспросах сразу начнут говорить все кому не лень. Запашному нужно будет стать совсем глухим, чтобы не узнать о них.
Терентьев понимал, что этого допустить нельзя. В противном случае задание Виктора можно считать безнадежно проваленным. Терентьев представил, как это расстроит Гурова, и решил быть крайне осторожным.
Раздумывая, с кого можно было бы начать расспросы, Виктор поднялся на второй этаж, где располагались палаты и комнаты отдыха.
Уже с первых минут своего пребывания здесь Терентьев разделил больных на три категории. Они определялись вовсе не финансовым состоянием пациентов или их возрастом. Главной была та степень излечения, на которой находились больные.
В первую категорию Виктор поместил всех новичков. Отличить от остальных их можно было по бегающему взгляду и угнетенному состоянию.
Лечение новичков только начиналось, поэтому острый недостаток алкоголя в организме переносился ими с трудом. Они постоянно бродили из угла в угол, что-то вынюхивая. Им настолько сильно хотелось выпить, что они не побрезговали бы и одеколоном, но жесткий запрет доктора Запашного перекрывал доступ и к этому.
Терентьев смотрел на этих несчастных несколько свысока. Для него лучшим лекарством от алкоголизма стало доверие, что оказал ему Гуров. Еще до визита в клинику Виктор переборол в себе всепоглощающее стремление к алкоголю. Сейчас он больше походил на людей, которых сам же и определил во вторую категорию больных.
Виктор называл их «бодрячки». Для этих курс лечения уже почти заканчивался. Они свысока смотрели на новичков и своим поведением ничуть не отличались от больных, которых немало в обычных лечебных заведениях.
«Бодрячки» много шутили, играли в карты и шахматы. Глядя на них, трудно было сказать, что эти люди еще недавно могли за глоток водки набить собутыльнику морду. Для Виктора они были более притягательны, чем все остальные, населяющие клинику.
Третья категория больных держалась особняком. Главной их отличительной чертой был взгляд, обращенный внутрь себя. Они мало с кем общались. А уж друг от друга старались вообще держаться подальше. Словно видели в себе подобных источник страшной заразы.
Виктор назвал их «сумасшедшими» и сторонился их. Об этих больных никто с уверенностью не мог сказать, выздоравливают они или их положение совершенно безнадежно. Терентьев считал, что им место в психбольнице. Вот уж их он расспрашивать о Гаврилове совсем не собирался.
Больных в клинике Запашного было немного: около тридцати-человек. С каждым из них доктор занимался индивидуально. Конечно, были и общие для всех процедуры – например, утренняя изнуряющая зарядка, но в основном Запашный подбирал программу лечения для каждого индивидуально.
Почти со всеми больными Терентьев успел перезнакомиться уже за завтраком. «Бодрячки» сами стали выпытывать у Виктора, кто он такой и как попал в больницу. С новенькими Терентьев побывал на общем инструктаже, где Запашный довольно подробно обрисовал, что за лечение ждет их в клинике.
