московской сцены.
– Молодцы вы, вместе со Стасом, – проговорила Мария, повернувшись к Гурову и упирая руки в бока. – Ни капли такта у вас нет!
Великолепно изобразив праведный гнев, Строева осмотрела полковника с ног до головы. Этот испепеляющий взгляд получился у Марии столь великолепно, что Гуров засомневался в том, играет его жена роль или искренне считает их бестактными дураками. Не обращая больше на мужа никакого внимания, Мария повернулась к Лене.
– Сколько живу с ментом, никак не могу понять, может он когда-нибудь думать о женщине не как о свидетеле или подозреваемой! – в сердцах проговорила она и взяла Лену под руку. – Ну их к сатане! Пойдемте, я вас познакомлю с очень интересными людьми. Кстати, сегодня у нас Константин Райкин в гостях. Если хотите, я вас сейчас ему представлю…
Женщины уходили от Гурова по коридору. Он перестал для них существовать. Полковнику была немного обидна такая реакция жены, но он видел, что Лена начала оттаивать, и понял, что Мария поступила правильно. Теперь, по крайней мере до вечера, о женщинах можно было не беспокоиться.
Гуров вернулся из своих воспоминаний в действительность, наполненную ожиданием, и посмотрел на часы. Время давно перевалило за полдень, но ни от Крячко, ни от Веселова известий не было.
Что бы это ни означало, но полковник решил, что пора звонить Запашному. Нужно было не давать доктору расслабляться. Пусть он думает, что Гуров висит у него на плечах. Это должно заставить Запашного нервничать и поторопить развитие событий. Гуров поднял трубку и набрал номер телефона клиники. Ответили полковнику после третьего звонка.
– Доктор Запашный, – раздался на том конце провода уже знакомый голос. – Слушаю вас.
– Вы бы не только слушали, Владимир Игоревич, но еще и слушались. – Гуров решил придать своему голосу веселые нотки, чтобы показать доктору, что он близок к завершению расследования. – Не надумали прийти с признанием? Время еще есть.
– Не хитрите, Лев Иванович, – по сравнению с полковником, слова Запашного прямо-таки источали елей. – Я все-таки врач, и меня своей уверенностью вы не обманете. Что, не все выходит так, как планировали?
– С чего вы так решили? – Гуров решил придерживаться в разговоре задуманного тона.
– Иначе вы мне не стали бы звонить! – Запашный рассмеялся. – Мы с вами взрослые люди. Поэтому давайте прекратим играть в кошки-мышки. Я допускаю, что у вас может быть на меня какая-нибудь мелочь. Конечно, ничего вы не докажете, но неприятности доставить сможете. Это отрицательно скажется на репутации моей клиники. Такого я допустить не могу, поэтому и предлагаю встретиться в укромном, уютном местечке и обсудить те трения, что возникли между нами.
Уловки Гурова сработали! Полковник прекрасно понимал, что за подобным приглашением Запашного кроется ловушка. Доктор попросту не знал, где искать Гурова, и пытался его выманить, чтобы послать на встречу убийцу. Полковник постарался скрыть ликование и продолжил разговор так, словно не догадывался ни о чем.
– Красиво говорите, доктор, – Гуров усмехнулся. – Только обсуждать с вами я могу одно: подробности вашего чистосердечного признания. Впрочем, если вы расскажете о том, какое участие в ваших делах принимает Тернавский, то я готов согласиться на встречу.
– У меня нет других дел, кроме лечения больных, – начал было доктор, но, почувствовав, что Гуров готов заспорить, поправился: – Ладно-ладно, молчу… Хорошо! – после некоторой паузы решился Запашный. – Есть у меня кое-какая информация о Тернавском. Приезжайте, поделюсь. Только вы должны быть один! Если Тернавский что-нибудь пронюхает о нашей встрече, он меня в порошок сотрет.
– Не волнуйтесь так, Владимир Игоревич, – улыбнулся Гуров. – Вредно для здоровья. Я сделаю так, как вы скажете.
Еще пару минут они обговаривали место и время встречи, а затем Гуров положил трубку. Полковник сознательно перенес встречу на максимально позднее время. Он боялся, что они не успеют узнать, где Запашный держит Терентьева. И тогда все может закончиться большими осложнениями. В том, что Запашный пошлет для устранения Гурова именно Виктора, полковник ничуть не сомневался!
Не успел Гуров отойти от телефона, как позвонили в дверь. Пришел Крячко. Прежде чем что-то сказать, Станислав устремился на кухню к холодильнику. Он налил себе стакан минералки, жадно выпил ее и лишь потом заговорил:
– Одуреть можно! Все до единого после ночной смены по Москве как тараканы расползлись. – Крячко опустился на стул. – Весь город пришлось объездить, чтобы хоть кого-нибудь найти. И это по такой жаре!..
– Молодец, ценю твое рвение, – оборвал его стенания Гуров. – Завтра же попрошу Орлова наградить тебя орденом, если будет за что. А теперь переходи к делу.
– Не волнуйся. Поводов для награды у тебя будет предостаточно. Только ведь все равно обманешь. – Станислав налил себе еще стакан воды, но Гуров не дал ему выпить, задержав руку. – Да ты просто инквизитор какой-то! – возмутился Крячко, но стакан поставил. – Ладно, сдаюсь. Виктор в клинике. Я нашел охранника, который рассказал мне прелюбопытную историю…
Крячко со всеми подробностями пересказал полковнику ту историю о происшедшем с Терентьевым, что услышал от охранника. Парень клялся, что ночью из клиники никто не выходил. Они с напарником были настороже, ожидая новых буйств от Виктора, но до утра все было спокойно. Утром они сменились, и о судьбе Терентьева охранник больше ничего не знал.
– Я думаю, что где-то в клинике есть потайная комната, которую мы не нашли, – закончил рассказ Крячко и отобрал у Гурова стакан минералки. Он залпом осушил его и добавил: – Теперь Запашного можно брать тепленьким. С показаниями этого парня из охраны мы доктора быстро прищучим.
– Нет, Стас, ничего не выйдет, – Гуров выдохнул, словно собираясь с силами. – Никакого обвинения, кроме насильственного удержания, мы ему применить не сможем. Запашный назначил мне встречу, и, думаю, сейчас он займется подготовкой Виктора к покушению на меня. Нужно дать ему закончить, а потом мы его и арестуем. Вставай из-за стола. Сейчас поедем к одному доктору. Он поможет нам снять с Терентьева приказ Запашного. Затем отправимся в клинику, чтобы перехватить Виктора до того, как он отправится искать меня. Нужно торопиться. Ты слишком долго раскатывал по Москве, и у нас времени почти не осталось.
– Опять я виноват, – горестно вздохнул Крячко, вставая из-за стола. – Гуров, я от тебя хоть раз доброго слова дождусь?..
Мир вокруг Терентьева перестал быть четким. Едва он пытался сосредоточить внимание на каком- нибудь предмете, как объект его наблюдения начинал расплываться, а из глаз текли слезы. Впрочем, для Виктора это никакого значения не имело. Его не интересовало ни то, что происходит сейчас, ни то, что было в прошлом.
Терентьеву еще смутно помнилось, как его привязали к кушетке и Запашный сделал укол ему в вену. Сейчас эти воспоминания не вызывали у Виктора никаких эмоций. Они просто были, и все. То, что происходило до этого, вообще скрывалось за пеленой безразличия. Важным было только будущее.
Виктор совершенно четко представлял себе человека, которого ему предстоит убить. Терентьев не задумывался о том, зачем нужно кого-то убивать. Не представлял он и то, как это можно сделать. Внимательный доктор (Виктор забыл его имя, да оно ничего и не значило) сказал, что, когда придет время, он все узнает. Сейчас Терентьев должен был просто ждать. Ждать, когда доктор вернется и поговорит с ним.
Виктор не знал, сколько продлится ожидание. Само понятие времени утратило для него всякое значение. Если бы сейчас кто-то мог спросить его, который час, Терентьев бы не понял, чего от него хотят.
Единственной реальностью в целом мире стал для Виктора образ человека, которого предстояло убить. Терентьев старался не забыть этого человека и от затрачиваемых на это усилий наполнялся злостью. Он спрашивал себя, какое право имеет этот человек на то, чтобы жить, – и не находил ответа. Виктор хотел убить его как можно быстрее, чтобы спокойно сидеть, избавившись от такого тяжкого труда –
