меня. Я думал: боже, ты же влюбился в нее, дурак! И я ненавидел себя за это. Но я уже ничего не мог поделать. Как я мог не влюбиться в мерцающие тайной, изумрудные кошачьи глаза?
Эвелин обвила его руками, сильно сжала и подняла к нему лицо. Во взгляде, которым он смотрел на нее, светились любовь и нежность.
– Ты была такой сладкой и спелой, как прекрасный экзотический плод, твои глаза завораживали меня, а твои каштановые с рыжим отливом волосы были похожи на шелк. Ты смотрела на меня в каком-то испуге, и все мое тело изнывало от желания овладеть тобой. Я был в ужасе и намеренно заставлял себя думать о тебе самое плохое. Я хотел, чтобы ты оказалась злонамеренной и порочной, чтобы я мог заставить тебя страдать, потому что я все больше влюблялся в тебя.
Ее руки сильнее обняли его.
– Я так и сяк прокручивал в голове план, как заточу тебя там, в горах и, воспользовавшись простым законом притяжения полов, заманю в постель и утолю свой голод настолько, что ты станешь мне противна. Но ты оказалась совсем неопытной и никакой не притворщицей и не обманщицей, ведь даже непревзойденные актрисы не могут краснеть по заказу. – Он прижался щекой к ее волосам, и глаза его потемнели. – И я понял, что не смогу просто так взять тебя, не проявляя к тебе уважения и заботы.
– Именно поэтому ты и выбросил меня как ненужную, использованную вещь после самого прекрасного, что было в моей жизни, – ночи нашей любви? – Она не сумела скрыть горечи в своем голосе.
Гримаса презрения к себе исказила его лицо.
– Я не мог поверить, что все это происходит со мной. У меня были и другие женщины, правда не так много, как пишут газетчики, и, хотя мне было хорошо с ними в постели, это не могло сравниться с тем взрывом чувств, который пережили мы. Твое шелковистое тело горело как в огне, откликалось на каждое мое прикосновение; оно было податливым, страстным и щедрым, и я понял, что пропал. Но ты вдобавок оказалась еще и сестрой Сандры, вот почему ты согласилась поехать со мной, прийти ко мне в дом, вот почему ты улыбалась мне и заставляла смеяться меня – все только потому, что ты хотела увидеть Сандру. Мои мысли были в полном смятении.
Он замолчал и поцеловал ее так властно и с такой страстью, что она радостно уступила его ненасытному, жадному рту.
– Я уже тогда знала, что люблю тебя, – прошептала она, оторвавшись от его губ. – Я тоже была в полном смятении – ты держался так холодно, так сдержанно, а потом мы любили друг друга… Это было так, словно мы сгорали на костре нашей страсти. Мы уже не владели собой. И тогда всплыли все мои дурацкие комплексы. Но как ты мог предложить мне деньги?
Губы его скривились в презрительной усмешке.
– Мне удалось убедить себя, что ты спала со мной только для того, чтобы снова увидеть Сандру.
– Несколько странный способ для того, чтобы продолжить знакомство, ты не находишь?
Голос ее прозвучал сухо, и он невольно засмеялся.
– Любовь моя, но к тому времени я уже знал, что значит держать тебя в своих объятиях, владеть твоим ласковым, манящим к себе телом и сгорать в нем от дикой, ненасытной страсти. Да, то, как я повел себя потом, было настоящей подлостью. Я предложил тебе деньги, и ты в буквальном смысле швырнула мне их в лицо. Признаться, это был тот ответ, на который я в глубине души надеялся.
– Тогда почему?..
Он снова криво ухмыльнулся.
– Я же говорю, что ничего не соображал. Обладать тобой было для меня все равно, что найти чашу Грааля, прикоснуться к радуге, оказаться в раю; это было то, о чем я мечтал и что надеялся найти, но меня мучили угрызения совести. Ты оказалась девственницей, и, хотя мысль, что брак – это единственное возможное для нас решение, еще не посетила меня тогда, я стал придумывать разные способы, которыми смог бы навечно приковать тебя к себе. Но мне было нужно время подумать, время, чтобы побыть одному, разобраться в себе, не ощущая в крови этого бушующего пожара, который вспыхивал всякий раз, как только я смотрел на тебя. И, мне кажется, тебе это тоже было необходимо. Я прав?
Она нехотя кивнула, и глаза ее подернулись влажной пеленой, когда она вспомнила прошедшие три месяца, проведенные вдали от него. Какое счастье, что у нее была ее музыка, ее песни, работа, иначе она не перенесла бы всего этого.
– Я очень, очень скучала, любимый. Мне так тебя не хватало, – прошептала она.
– Я знаю, потому что тоже ужасно скучал, девочка моя. – Рот его мучительно изогнулся, и она вдруг поймала в его взгляде отблеск того адского огня. – Поверь, я не хотел так легко сдаваться. Я смотрел на самых красивых женщин мира, но не хотел ни одной из них. Когда я понял, что пройдет какое-то время – и я сдамся и приползу к тебе, готовый молить о прощении, это было горькое открытие. Но я еще продолжал сопротивляться неизбежному. Я уехал на Восток и пробыл там полтора месяца, подготавливая и заключая контракты с рядом азиатских стран. Я надеялся, что работа и смена обстановки излечат меня от тоски по тебе. Но ничего не вышло. А вчера, прилетев на Катанау и возвращаясь из аэропорта, я включил радио и услышал песню о пленнице в раю. Я мгновенно понял, что это ты, что это твоя песня и что она о тебе и о нас, и во мне словно плотина прорвалась. Я осознал, что больше не могу ждать ни дня, ни часа, ни минуты. Я завез документы в офис, потом созвонился с Сандрой и сообщил, что мне срочно нужно лететь в Нью-Йорк и помчался обратно в аэропорт. Я несся так, что просто чудом не попал в аварию. – Он усмехнулся. – А знаешь, до того, как я услышал твою песню о пленнице в раю, я даже и не догадывался, что новая восходящая звезда по имени Иден и моя любимая маленькая девочка Эвелин – одно и то же лицо.
Она удивленно воззрилась на него.
– Ты не узнал меня?
– Возможно, если бы я увидел тебя на экране, то узнал бы, но телевизор я почти не смотрю, поп-музыкой не интересуюсь, поэтому мне и в голову не могло прийти, что новая американская певица, о которой я случайно прочел небольшую заметку в одной английской газете, как раз когда летел в Японию, и есть ты. Правда, там была твоя фотография, но снимок был каким-то нечетким, и на ней ты была совсем не похожа на себя. К тому же я знал, что ты работаешь в библиотеке, и не мог предположить, что ты можешь иметь какое-то отношение к шоу-бизнесу. Но, когда я услышал песню, я мгновенно понял, что это ты. Потом уже я вспомнил, как ты говорила, что музыка – твое увлечение, к тому же ты ведь дочь Арабеллы, следовательно, тебе мог передаться ее талант. Я все понял и страшно испугался.
– Чего? – спросила она.
– Испугался, что, став знаменитой певицей, звездой, ты не захочешь меня и видеть. Я представлял тебя в окружении толпы поклонников и страшно злился. Но я решил, что во что бы то ни стало заставлю тебя выслушать меня. Найду способ убедить тебя в своей любви. – Он весело улыбнулся. – Первый раз в жизни я преследовал женщину. До сих пор это они преследовали меня. Правда, большинство из них интересовал не я сам, а мое положение и мой банковский счет.
Она взяла его лицо в ладони и нежно поцеловала.
– Как ты можешь так думать? Ты должен знать, что ты самый красивый мужчина из всех, которых я когда-либо встречала. На самом деле я негодовала и возмущалась именно потому, что ты обладаешь всем – характером, который выделяет тебя из толпы обычных людей, физическим совершенством и огромными богатствами. И как со всем этим ты можешь любить меня. Я не красавица, я солгала тебе, я…
– Ты очень красивая, но, даже если бы это было не так, я все равно любил бы тебя. Я не знаю, но, когда я увидел тебя в ресторане, во мне произошло что- то очень важное, что-то необратимое, как будто все клетки расположились вдруг в ином порядке. Я словно перешел в какое-то другое состояние. Я был уже другим человеком. С тобой ведь случилось то же самое, правда?
Она кивнула.
– Да, только я думала, что это страх, так как знала, что постараюсь во что бы то ни стало увидеть Сандру, но, мне кажется, я уже сознавала, что в этом чувстве заключено что-то гораздо более опасное. Я продолжала твердить себе, что я полная дура. Что бы там ни было, это все равно продлится недолго – в этом я не сомневалась.
– Я тоже так думал, – сказал он мрачно. – Но чем больше я убеждал себя в том, что, как только овладею тобой, я утолю эту проклятую, не дающую мне покоя страсть, тем отчетливее осознавал, что обманываю самого себя. Что не оправдывает, но в какой-то степени объясняет мое жестокое обращение с тобой.
Она молча прижалась к нему, а он вдруг поднял голову и сокрушенно покачал головой.
– Ну и осел же я! Я ведь привез тебе подарок, но ты снова так заворожила меня своими колдовскими зелеными очами и восхитительным телом, что все остальное вылетело у меня из головы.
Она тоже приподнялась и удивленно переспросила:
– Подарок? Мне?
– Тебе, любимая. – Во всем великолепии своей мужской наготы он встал с кровати, прошел к стулу, на котором лежала его борсетка, и достал из нее плоский черный футляр дюймов шести длиной. Вернулся к кровати и подал ей. – Прошу тебя, открой.
Она почувствовала приступ необъяснимого волнения, чуть дрожавшими пальцами открыла крышку футляра… и ахнула. Внутри, на золотистом шелке, лежало изумрудное ожерелье, самое красивое из всех, которые она когда-либо видела.
– О, Луис, оно прекрасно! – восхищенно выдохнула она.
Он улыбнулся.
– Не прекраснее, чем ты, моя дорогая девочка. Давай будем считать сегодняшний день днем нашего обручения, и это мой первый подарок тебе в знак моей любви, преданности и восхищения.
Эвелин потрогала пальцем мерцающие зеленым огнем камни, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Слезы счастья.
– Ты правда купил его для меня?
– Для тебя, любимая. В Гонконге я зашел в один ювелирный магазин из чистого любопытства, не собираясь ничего покупать, но, как только увидел это ожерелье, сразу же понял, что оно будто изготовлено специально для тебя. Эти изумруды напомнили мне твои глаза, и, наверное, именно в тот момент я решил, что ты предназначена мне самой судьбой и что ты должна стать моей женой.
Он вынул ожерелье из футляра и застегнул у нее на шее. Изумруды засияли каким-то новым, глубоким и таинственным светом на ее светлой, нежной коже.
– Ты прекрасна, моя Иден, мой рай, мое счастье. – Он нежно и благоговейно коснулся ее волос, лица, плеч. – Потом настроение его изменилось, и глаза лукаво блеснули. – Говорят, после близости с мужчиной у женщины улучшается голос. Я собираюсь бесконечно улучшать твой голос, моя Иден.
