перчатку указательным пальцем:
— Что ты с ней делаешь — шарики катаешь? А, Кори? Тон, которым был задан вопрос, придавал ему отвратительно грязный и унизительный смысл.
— Свои шарики он катает, — подхватил брата Гордо и мерзко захохотал. Ему было всего тринадцать, но он уже ни в чем не уступал брату. Ни тот, ни другой Брэнлин не отличались выдающимся ростом или силой, но оба были жилисты и быстры, словно хлысты. Лицо Гордо пересекали два шрама — на подбородке и через правую бровь: это говорило о том, что он знаком с болью и видом крови. Он посмотрел на “дом” и окинул взглядом Джонни, Дэви Рэя и Немо:
— А это еще кто, мать его, такой?
— Это новенький, — ответил я. — Его зовут Немо.
— С виду полный придурок, — проговорил Гоча. — Пошли, Гордо, позырим придурка. Я заметил, как в глазах Брэнлинов появилось что-то волчье, словно они учуяли кровь беззащитного ягненка. Нажимая на педали, Гоча покатил к “дому”. Прежде чем отправиться вслед за братом, Гордо резко и неожиданно ударил снизу по моей перчатке, так что мяч вылетел и упал на землю. Как только я наклонился, чтобы поднять мяч, он подло сплюнул мне в волосы комок жвачки. Потом как ни в чем не бывало покатил вслед за братом. Дальнейшие события я в общих чертах себе представлял. Немо был обречен уже в силу своей низкорослости и худобы, а как только Брэнлины услышат, как он шепелявит, то конца его мучениям не будет никогда — они зададут ему на полную катушку. Брэнлины поравнялись с Ракетой, и я затаил дыхание в ожидании самого худшего. Но все обошлось малой кровью — колеся мимо Ракеты, Гордо с презрительным высокомерием просто столкнул его ногой на траву. Во мне поднялся гнев, но я сглотнул его будто горькое семя, еще не зная тогда, что скоро оно принесет плоды. Остановившись возле моих друзей, Брэнлины тоже взяли их в клещи.
— Во что это вы тут играете, пацаны? — спросил Гоча. Голос его звучал сладкой угрозой, подобно гласу змия в райском саду.
— Вот вышли побросать мячик, — отозвался за всех Дэви Рэй.
— А ты, негритянское отродье, на что уставился? — рявкнул в лицо Джонни Гордо. — Что ты там разглядел? Молча пожав плечами, Джонни принялся рассматривать землю у себя под ногами.
— От тебя несет козлом, ты это хоть знаешь? — продолжал гнуть свое Гордо.
— Нам не нужны неприятности, — снова подал голос Дэви Рэй. — Давайте разойдемся мирно, хорошо, парни?
— О каких это неприятностях ты там щебечешь, пацан? — Плавным змеиным движением Гоча слез с велосипеда, осторожно откинув подножку, поставил его на траве, потом облокотился о руль. — Никаких неприятностей, что ты, родной. Закурить не найдется?
— Нет, — тихо отозвался Дэви Рэй.
— Дай тогда хоть ты сигарету. Гордо. Вытащив из пачки брата “Честерфильд”, Гоча достал книжечку спичек с рекламой магазина “Скобяные товары и корм для скота. Зефир”. Потом, зажав сигарету во рту, он протянул спички Немо:
— Зажги-ка спичку, сынок. Немо взял спички. Руки у него тряслись. Только с третьей попытки ему удалось зажечь одну из спичек.
— Дай и мне прикурить, — скомандовал вслед за братом Гордо. Немо, наверняка повидавший в городках, куда забрасывала судьба его семью, немало гордо и горечей, молча исполнил то, что ему велели. Глубоко затянувшись, Гордо выпустил дым через широко раздутые ноздри.
— Тебя звать придурок, верно? — спросил он Немо.
— Меня.., жовут… Немо.
— Жовут? — Глаза Гордо засветились. — Тебя жовут? Что случилось с твоим ртом, придурок? В тот момент я поднимал Ракету с земли и снова устанавливал его на подножку. Я стоял перед нелегкой дилеммой: от правильно принятого решения зависело многое. Я мог прыгнуть в седло и укатить домой, бросив своих друзей и Немо Кюрлиса на произвол судьбы, или же остаться и разделить их участь. Я не был героем и никогда не обманывался на этот счет. В драке я мало что значил, на то, чтобы отстоять свою независимость силой, рассчитывать было нечего. Но я твердо знал одно — если я сейчас, сию минуту отсюда уеду, то буду опозорен на веки вечные. И я остался, хотя мой разум, каждая частичка здравого смысла во мне кричала и взывала, умоляя немедленно смотаться. Но есть и другой род здравого смысла, тот, к которому нужно прислушиваться всегда и во всем, хотя голос его обычно звучит гораздо тише голоса животного страха. И я двинулся навстречу синякам и разбитому носу, слыша, как бьется, словно мышь, мое сердце.
— Слышь, придурок, а ведь ты похож на пидора, — сообщил Гоча Немо Кюрлису. — Тебе кто- нибудь об этом говорил?
— Эй, послушайте, парни. — Дэви Рэй выдавил из себя жалкую улыбку. — Он нормальный, Немо, я хочу сказать. Почему бы вам не… Последующее не заняло и двух секунд — Гоча шагнул к Дэви, ловким приемом зацепил ногу моего друга ногой под коленку и сшиб его на землю, сильно толкнув в грудь. Дэви плюхнулся на спину, подняв вокруг себя облако пыли. Встав над повергнутым неприятелем, Гоча упер руки в бока, дымя своим “Честерфилдом”.
— А ты заткнись. Понял?
— Мне нушно домой, — тихо проговорил Немо и повернулся, попытавшись уйти, но Гордо успел схватить его за ворот рубашки.
— Стоять, пацан, — тихо прошипел он. — Никуда ты не пойдешь.
— Нет, мне нушно идти, потому што моя мама… От слов Немо Гордо залился визгливым смехом; с деревьев, окружавших поле, снялись испуганные птицы.
— Ты только послушай, что этот придурок лепечет, Гоча! У него же полный рот дерьма!
— Наверно, оттого, что он постоянно концы сосет, — отозвался Гоча. — Верно? Жесткий взгляд Гочи впился Немо в лицо.
— Ты же любишь отсосать, верно? Что заставляло Брэнлинов быть такими, какими они есть, не мог догадаться никто. Возможно, они родились с зерном черной злобы внутри, а может быть, злоба зародилась и нагноилась в них потом, подобно нарыву вокруг незаживающей раны. Как бы там ни было, Брэнлины не признавали никаких законов, кроме собственных; стало ясно, что ситуация по быстрой спирали несется к самой невероятной и ужасной развязке. Гордо встряхнул Немо:
— Ты слышишь, что я говорю? Ты ведь сосешь концы, да?
— Нет, — отозвался Немо. Его голос звучал едва слышно.
— Брешет, брешет, — подал голос Гоча, чья тень тяжело упала на Дэви Рэя. — По роже видно, что он любит отсосать конец подлиннее и потолще, типа конского.
— Нет, не люблю. — Грудь Немо вздымалась от частого дыхания, наружу был готов вырваться первый всхлип.
— Ах, маменькин сыночек сейчас расплачется! — с кривой улыбкой проблеял Гордо.
— Мне.., нужно.., домой. — Немо уже отчетливо всхлипывал, а за толстыми стеклами его очков собирались слезы. В этом мире нет никого более жестокого, чем юный дикарь с невысохшим молоком на губах и озлобленным сердцем. Бегавшие взгляды Брэнлинов ясно говорили о том, что братья никогда не рисковали задирать ребят своего возраста или старше — это было написано у них на лбу. Я оглянулся по сторонам. Мимо бейсбольного поля проехала машина, но водитель даже не взглянул в нашу сторону. Мы были брошены на произвол судьбы. Равнодушное солнце палило наши головы.
— Поставь-ка детку на колени, Гордо, — приказал Гоча. Гордо послушно толкнул Немо на землю, заставив опуститься на колени. — А теперь дай ему его любимого, — продолжил со смешком Гоча. Гордо расстегнул ширинку своих джинсов.
— Эй, парни, — подал голос Джонни. — Прекратите! Не нужно! Гордо, уже державший свой перец в кулаке, стоял над Немо Кюрлисом.
— Заткнись, негрила, если не хочешь, чтобы и на твою долю досталось. Я не мог больше этого терпеть. Опустив глаза, я взглянул на бейсбольный мяч в своей руке. Немо уже открыто плакал. Гордо дожидался, когда появится первая водичка. Я не мог больше этого выносить. Я вспомнил, как они пнули Ракету и столкнули его на землю. Я видел слезы на лице Немо. И я бросил в Гордо бейсбольный мяч. С расстояния в десять футов. Нельзя сказать, чтобы я вложил в бросок все силы, но мяч врезался в правое
