сердце.
— А кто же тогда убил этого парня? — спросил наконец Дэви Рэй. — Другой шпион?
— Может, и так. — Джонни на несколько секунд задумался, слегка покачивая головой из стороны в сторону. Его левый глаз чуть подергивался от тика, что после перенесенного сотрясения мозга случалось с ним частенько. — Или, может быть, человек, утонувший в Саксоне, был американским контрразведчиком, а убил его, наоборот, русский шпион, потому что наш парень его раскрыл.
— Вот это да! — засмеялся Бен. — И кто же тогда у нас тут русский шпион?
— Откуда я знаю? — Тон Джонни был таким мрачным, что смех Бена мгновенно исчез. Джонни оглянулся на меня. — Твой отец, Кори, говорил, что этот парень в машине был совершенно голый, верно? Я кивнул.
— Знаешь, что это может означать? Я отрицательно покачал головой.
— А то, — ответил Джонни, — что тот, кто убил его и отправил в озеро, все предусмотрел, он специально раздел свою жертву, чтобы ничего не всплыло на поверхность. Отсюда интересный вывод: тот, кто совершил это убийство, особенно беспокоился, чтобы не навлечь на себя подозрений, скорее всего потому, что сам — здешний. Ведь он знал, что озеро Саксон бездонное. А убитый его раскрыл. А может, узнал и еще что-то, какую-то тайну.
— Так кто же был этот человек? — переспросил Дэви Рэй. — И о какой такой тайне ты говоришь? О какой тайне, Джонни?
— Я бы тоже хотел это узнать, — ответил Джонни. — Просто есть какая-то тайна, а там поди разберись. Его темные индейские глаза снова уставились на меня.
— Твой отец сказал, что этот человек в автомобиле был здорово избит, как будто его долго пытали? Кто-то не просто его убил; сначала он хотел что-то выведать и потому пытал. Понятно?
— А что убийца хотел узнать? — тупо спросил я.
— Кори, придумай вопрос попроще, — ровным голосом отозвался Джонни. — Раскинь мозгами, и тебе все станет ясно. Убитого пытали и хотели выбить из него какую-то тайну, это ясно как день. Как в фильмах про шпионов, где плохой парень привязывает хорошего к стулу и бьет, чтобы выпытать секретный код.
— Какой секретный код? — спросил совершенно сбитый с толку Дэви Рэй.
— Это я сказал просто для примера, — объяснил Джонни. — Но я уверен, что если надо кого-то срочно убрать, при этом совершенно не обязательно забивать его до смерти без причины, есть и более простые способы.
— Но ведь могло быть так, что убийце ничего не было нужно, он просто взял и забил этого мужика до смерти, и все. Просто потому, что был зверски жестокий.
— Нет, — ответил я. — У парня в машине на шее была струна, его задушили. Если его забили до смерти, то зачем тогда было душить?
— Господи! — вздохнул Бен и сорвал себе травинку пожевать. Над головой у нас каркали и били крыльями вороны. — Выходит, у нас в Зефире живет убийца! Который к тому же может оказаться русским шпионом! Внезапно он перестал жевать травинку.
— Эй! — позвал он нас; новая мысль пронзила его мозг подобно разряду молнии. — Если он так жестоко расправился с тем парнем, то это значит, что он не остановится и перед вторым убийством. Я понял, что пришло мое время. Прочистив горло, я поведал ребятам о том, кого я видел в тот день у озера на опушке леса, о найденном зеленом перышке и о человеке в шляпе с зеленым пером, которого я видел во время наводнения.
— Я не сумел разглядеть его лицо, но я точно заметил зеленое перо на его шляпе и видел, как он вытащил из кармана плаща нож. Я думаю, он хотел подкрасться сзади к моему отцу и ударить его ножом в спину. Может быть, он так и пытался сделать, но у него ничего не вышло. Может быть, он подумал, что не уйдет безнаказанным, и решил дождаться более удобного момента. Потому что отец рассказал все про машину, которая выкатилась из леса и свалилась в озеро. Может, он не тронул моего отца, потому что знал, что я видел его тогда на опушке. Но его лица я не разглядел. Я не имею ни малейшего представления о том, кто это был. Когда я закончил, несколько минут мои друзья сидели молча. Бен первым раскрыл рот:
— Почему ты не рассказал нам об этом раньше? Ты боялся, что мы начнем болтать?
— Я хотел рассказать вам, но после того, что случилось со Старым Мозесом…
— Только не заводи эту шарманку снова, — предупредил Дэви Рэй.
— Я не знаю, кто такой человек в шляпе с зеленым пером, — проговорил я. — Он может оказаться кем угодно. Даже тем.., кого мы все отлично знаем и видим каждый день, о ком никто из нас не подумает ничего плохого. Отец говорит, что узнать людей до конца невозможно и что в один прекрасный день каждый может удивить нас, сделав такое, чего от него не ожидали. Мои друзья, трепетавшие от этих невероятных новостей, с радостью почувствовали себя в роли детективов. Все согласились зорко смотреть по сторонам в поисках человека в шляпе с зеленым пером и держать язык за зубами о том, что я рассказал, и ничего не говорить даже родителям, которые могли все выболтать и, сами того не желая, предупредить убийцу. Словно сняв ношу со своих плеч, я вздохнул с облегчением, хотя внутренняя тревога не исчезла. Кто был человек, которого, по словам мистера Доллара, убил Донни Блэйлок? Что означало пианино или рояль в снах Леди, о которых та рассказывала моей маме? Отец так и не согласился сходить к Леди; несколько раз в неделю я слышал, как он кричит во сне по ночам. Я знал, что хотя тот зловещий рассвет давно минул, память о нем надолго останется и во мне, и в моем отце — о том, как отец видел внутри тонувшей машины прикованного к рулю человека со струной на шее, — воспоминания, которые еще долго будут мучить и изводить нас. Не раз и не два отец ходил на берег озера Сак-сон; он ничего не говорил нам об этом, хотя я замечал красную глину, которую он часто соскребал с ботинок, перед тем как подняться на крыльцо. Я и так обо всем догадывался. На гребне солоноватой жары на нас накатился август. Однажды утром, проснувшись, я вдруг понял, что следующие несколько дней я буду вынужден провести в компании дедушки Джейберда, и эта мысль заставила меня немедленно натянуть на голову простыню. Но время не удается обратить вспять. Даже чудовища со стен не могли мне помочь. Каждый год летом, хотел я того или нет, я должен был проводить неделю у дедушки Джейберда и бабушки Сары. Этот обычай был введен по требованию дедушки Джейберда. По сравнению с теми несколькими уик-эндами, которые я проводил в гостях у деда Остина и бабули Элис, недельное пребывание в жилище дедушки Джейберда, всегда сопровождавшееся различными необычными, не всегда приятными событиями, обычно стоило мне много нервов. Нынешнее пребывание у дедушки Джейберда тоже лежало тяжким грузом на моей совести: я не ждал от этого визита ничего хорошего. Но в этом году у меня был план — я собирался заключить с родителями сделку. Уж если мне суждено отправиться на ферму, где дедушка Джейберд будет сдергивать с меня одеяло в полшестого утра, а в шесть — выгонять с газонокосилкой на лужайку, то по крайней мере я вправе потребовать от родителей разрешения отправиться в поход с ночевкой вместе с Дэви Рэем, Беном и Джонни. Почему бы и нет? Однако когда я сказал об этом отцу, он ответил, что подумает об этом. Это было большее, на что я мог надеяться. Об этом можно было догадаться с самого начала. Так что не прошло и двух часов, как я, попрощавшись с Рибелем, забрался в наш пикап, папа с мамой вывезли меня из Зефира за город вместе с рюкзаком со сменой белья и прочими пожитками, и, свернув с торной дороги на узкую и колдобистую, извилисто разрезавшую кукурузное поле, мы вскоре оказались перед фермой моего дедушки. Бабушка Сара была симпатичная и веселая женщина. Я подозревал, что в молодые годы, чтобы подцепить такую женушку, дедушке Джейберду пришлось пустить в ход всю природную смекалку, остроумие, ловкость, очарование и молодецкий напор. Этого, впрочем, ему до сих пор было не занимать, только эти качества иногда принимали не совсем полезное для общества направление. С каждым годом его винтики все свободней и свободней сидели в своих гнездах, выпадая один за другим. Отец прямо говорил: дедушка Джейберд у нас съезжает с катушек. Мама же говорила про Джейберда, что он просто немного “эксцентричен”. Что касается меня, то я считал его тупым старикашкой, который в слепоте своей до сих пор считает, что мир крутится вокруг него одного; но в одном я должен признаться честно: не будь дедушки Джейберда, я бы никогда не написал свой первый рассказ. Я никогда не видел, чтобы дедушка Джейберд был добр к кому-то или чему-то, Я никогда не слышал от него ласкового слова, с которым он обратился бы к жене или сыну. В его обществе я все время чувствовал, что я не что иное, как его собственность (слава Богу — только на время). Его настроения были переменчивыми, как фазы Луны. Но вместе с тем дедушка Джейберд был прирожденным рассказчиком: стоило ему начать свою повесть о домах с привидениями,
