времен моего похода в лес с ночевкой. Я знал, что она борется с собой, изо всех сил старается перестать надо мной трястись. Потерявшись в диком лесу, я доказал, что умею выживать на лоне природы, находить выход из положения, преодолевать трудности. Наконец мама, вздохнув, проговорила:
— Ладно, иди.
Взяв еще парочку “Лорна Дун”, я поспешил на крыльцо.
— Если ливень будет сильный, лучше пережди в мэрии! — крикнула мне в спину мама. — Слышишь меня?
— Слышу! — отозвался я и, оседлав Ракету, покатил по тротуару. Одно печенье я жевал, а другое держал в руке. Едва я немного отъехал от дома, как Ракета вздрогнул и руль ощутимо дернулся влево. Подняв голову, я увидел впереди себя Брэнлинов, неторопливо ехавших метрах в десяти передо мной на своих черных велосипедах и еще не знавших о моем существовании сзади. Повинуясь совету Ракеты, на ближайшем же перекрестке я свернул налево, решив добраться до мэрии окольным, но безопасным путем.
Когда я приехал к мэрии, находившейся на Мерчантс-стрит в здании готического вида, над головой у меня уже ворчал гром и начинало накрапывать. Первые капли дождя пронзили меня холодом; лето с теплыми ласковыми дождями осталось позади. Приковав Ракету к пожарному гидранту, я вошел под своды мэрии. Там пахло, будто в плесневелом сыром подвале. Табличка на стене извещала, что офис мэра Своупа находился на втором этаже. Я пошел вверх по широкой лестнице, мимо высоких окон, сквозь которые лился мрачный свет с улицы, затемненный сиреневыми грозовыми облаками, перекрывшими небо. На верху лестницы перила из черного орехового дерева упирались в горгулий, скрестивших свои чешуйчатые ноги и переплетших на груди когтистые лапы. На втором этаже возле стены висел старый рваный флаг Конфедерации и стояли стеклянные шкафы с рваной же и грязной старинной солдатской формой, порядком изъеденной молью. Над моей головой, там, куда можно было добраться только по лестнице, раскинулся широкий стеклянный купол, темневший по мере того, как небеса скрывались под облаками; гром разносился по второму этажу словно по внутренностям огромного колокола.
Я двинулся по длинному коридору, пол которого был выстелен квадратами из черного и белого линолеума. По обе стороны коридора находились различные офисы: бюро лицензий, налоговый департамент округа, отдел завещаний, дорожная служба и тому подобное. Стеклянные двери кабинетов были закрыты, и свет был погашен. Только однажды я встретил темноволосого мужчину в голубом галстуке-бабочке: мужчина запирал на ключ дверь из пупырчатого мутного стекла с табличкой “Отдел санитарии”. Заперев дверь ключом, висевшим на большом кольце-связке, он взглянул на меня.
— Могу я чем-то помочь вам, молодой человек? — обратился ко мне он.
— Мне нужно к мэру Своупу, — ответил я. — Он попросил меня зайти.
— Его кабинет в конце коридора. Мужчина взглянул на большие серебряные часы на цепочке, которые достал из жилетного кармана.
— Его может уже не быть на месте. Уже три тридцать, все разошлись.
— Благодарю вас, — сказал я и пошел по коридору дальше. Я услышал, как за спиной у меня звякнули ключи и каблуки мужчины застучали вниз по лестнице. На ходу он насвистывал мотивчик, который был мне совершенно незнаком.
Я прошел мимо зала совещаний и отдела “Записи гражданского состояния” — и там, и там было темно — и наконец предстал перед высокой дубовой дверью с крупными медными буквами “ОФИС МЭРА”. Я не знал, что мне делать, постучать или нет, потому что звонка рядом с дверью не было. Решая вопрос этикета, я с минуту простоял перед дверью, а снаружи уже вовсю бушевала гроза. Потом я поднял руку и постучал.
Через секунду дверь открылась. Передо мной стояла женщина в очках с роговой оправой и волосами серо-стального цвета, уложенными в высокую прическу. Ее лицо было непроницаемым, будто высеченное из гранита, все состоявшее из прямых граней и острых углов. Ее брови вопросительно поднялись.
— Я пришел.., мэр Своуп просил меня зайти, — пролепетал я.
— Ах вот как. Ты, должно быть, Кори Мэкинсон?
— Да, мэм.
— Тогда входи.
Женщина открыла дверь шире, и я проскользнул внутрь мимо нее. На мгновение я погрузился в облако фиалкового запаха, духов или лака для волос. Я оказался в комнате, где на полу лежал красный ковер, стоял огромный письменный стол, а вдоль стены были расставлены стулья и стойка с газетами. На одной из стен висела карта Зефира, старая, с пожелтевшими краями. На письменном столе стоял один ящик с наклейкой “Входящие” и другой ящик с наклейкой “Исходящие”, несколько аккуратных папок с документами, фотография в рамке: женщина, мужчина и ребенок, зажатый между ними, а также металлическая табличка с надписью большими буквами “МИССИС ИНЕС ЭКСФОРД” и внизу, буквами поменьше, “секретарь мэра”.
— Присядь, пожалуйста, на минутку.
Миссис Эксфорд прошла через комнату к другой двери. После ее тихого стука из-за двери донесся ответный голос мэра, как всегда говорившего, словно набрав каши в рот:
— Да?
Миссис Эксфорд отворила дверь.
— Мальчик пришел, — сказала она.
— Благодарю вас, Инес.
Я услышал, как в соседней комнате скрипнуло кресло.
— На сегодня у нас все. Если у вас больше нет дел, Инес, вы свободны.
— Ему можно пройти к вам?
— Через пару минут я сам приглашу его.
— Хорошо, сэр. Э-э-э.., вы уже подписали заявку на новые светофоры?
— Я хочу еще разок просмотреть бумагу, Инес. Завтра с утра займусь этим, первым же делом.
— Хорошо, сэр. Тогда я пойду, пожалуй. Вернувшись из обиталища мэра, миссис Эксфорд затворила за собой дверь и, повернувшись ко мне, сказала:
— Мэр сам позовет тебя через пару минут.
Я принялся ждать, глядя на то, как миссис Эксфорд запирает свой стол, как она перебирает мелочи в глубине своей сумочки из коричневой кожи, как приводит в порядок вещи на своем столе — выровняла фотографию, поправила ящик с “Входящими” и “Исходящими”. Потом она в последний раз окинула взглядом кабинет, убедилась, что все находится строго на своих местах, и, зажав сумочку под мышкой, вышла из кабинета в коридор, не сказав ни слова и даже не взглянув в мою сторону на прощание.
Я ждал. За стенами и над крышей грохотала гроза, эхо грома раскатывалось по коридорам мэрии. Я услышал, как хлынул ливень — поначалу падали редкие капли, но потом словно кто-то принялся колотить в стены тысячами маленьких молоточков.
Дверь кабинета отворилась, и передо мной появился сам мэр Своуп. Рукава его голубой рубашки, перечеркнутой подтяжками в красную полоску, были закатаны. На нагрудном кармане белыми нитками были вышиты его инициалы.
— Кори! — обратился он ко мне с широкой улыбкой. — Входи, нам нужно поговорить.
Я понятия не имел, о чем пойдет разговор и что мэру понадобилось от меня. Я знал, кто такой мэр Своуп, и все такое, но ни разу в жизни не перемолвился с ним словечком. Но вот он сам стоит передо мной и приглашает войти к нему в кабинет. Парни не поверят мне, так же как они не поверили в то, что я заткнул глотку Старому Мозесу метлой из кукурузных стеблей.
— Входи, не робей! — снова позвал меня мэр Своуп. Я послушно вошел в дверь. Внутри кабинета все было выдержано в темных тонах, всюду блестело полированное дерево. Пахло сладким табаком. Половину кабинета занимал огромный письменный стол, размерами не уступавший взлетной палубе авианосца. На полках было множество толстых, переплетенных в кожу книг. Казалось, к книгам никто никогда не притрагивался, поскольку ни на одном корешке не было надписи. На большом персидском ковре
