Коул мысленно встал на колени перед небесами. Он был готов на любые сделки, подкупы и обещания.
Не дождавшись ответа, мужчина умоляюще прошептал:
— Пожалуйста!
Он приложил ладонь к ее влажной щеке, и Диана повернулась, чтобы коснуться ее губами.
— Я люблю тебя, — прошептала женщина. Ему было даровано благословение.
Лежа на широкой кровати, положив голову Коулу на грудь, Диана улыбалась в ожидании его слов. Ее не покидало ощущение, что сейчас, именно в эту минуту, он хладнокровно пересматривает свое будущее.
Диана с любопытством размышляла, как он преодолеет препятствия, вставшие перед их неоперившимся браком. Он любит ее, она любит его — остальное не важно, и тем не менее существует немало осложнений.
Она живет в Хьюстоне и руководит крупной компанией.
Он живет в Далласе и руководит еще более крупной компанией.
Она мечтает о ребенке.
Он не хочет детей.
Наверное, для решения этих проблем мало опыта и желания, необходимо еще и чудо.
Она задремала, а когда проснулась несколько минут спустя, рядом с кроватью горела лампа. Коул взял Диану за руку, их пальцы переплелись.
— Я поразмыслил, — нежно начал он, — и пришел к следующим выводам.
Диана замерла в нетерпении, желая узнать, как далеко он зашел в своих решениях.
— Проблему представляет логистика, — продолжал Коул, заметив, как блеснули смехом глаза Дианы, и крепче прижал ее к себе. — По-моему, ты должна перебраться в Даллас, дорогая. Я не могу перевести «Объединенные предприятия»в Хьюстон — по нескольким причинам, не говоря уж о том, что это финансовое самоубийство.
Диана притворно вздохнула:
— Мы должны жить отдельно, в разных городах. Коул воспринял ее слова всерьез:
— Это невозможно.
— Таким было соглашение. Мы заключили нерушимый устный договор:
Коул высокомерно отмел этот довод:
— Нерушимый устный договор — бессмыслица. Сплошное противоречие.
— Значит, конец сделке?
Коул пристально вгляделся в обманчиво невинные нефритовые глаза, опушенные длинными темными ресницами под причудливо изогнутыми бровями.
— Диана, ты прекрасна, — прошептал он. — Скажи, что ты задумала?
— Я согласна перевести административный отдел компании Фостеров в Даллас, а производственный оставить в Хьюстоне под руководством Кори.
— Тогда проблема решена, — удовлетворенно произнес он, склоняясь, чтобы поцеловать ее. Его тело уже охватил трепет.
Она провела ладонью по его плоскому животу, и в глазах у нее блеснула надежда.
— О чем бы ты ни умоляла этим взглядом, я согласен, — заявил Коул.
— Я умоляю о детях. Твоих детях.
Коул серьезно нахмурился, склонив голову:
— Сколько?
Ее улыбка засияла подобно солнечному лучу, глаза заискрились, как овальный бриллиант в восемь каратов в кольце, которое Коул надел Диане на палец, пока она дремала. Он привез кольцо сюда, надеясь на лучшее. Но он не смел и надеяться на такое!
— Я хотела бы троих детей, — призналась Диана.
— Одного, — сурово возразил Коул.
— Если ты согласишься на двоих, я отдам тебе Парк-плейс, Бордвок и всю свою арендованную собственность.
— Договорились! — со смехом заключил он.
Глава 49
Дверь в комнату Кэла была открыта, и Диана вошла без стука. Коул не стал будить ее, а в записке предложил приехать к Кэлу, когда она выспится. Диана слышала, как беседуют на кухне Коул с Кэлом, пока Летти готовит завтрак.
— Значит, я совершил ошибку? Надо было сообщить тебе заранее?
— Нет, — сдержанно ответил Коул. — Теперь я обо всем позабочусь.
В голосе Кэла послышалось облегчение:
— Думаю, ты не откажешься выполнить мои поручения? Ты мог бы заодно заехать к себе и посмотреть, не осталось ли там чего-нибудь. Это по пути.
Диана вошла на кухню как раз в ту минуту, когда Коул холодно заявил:
— Я помню.
Мужчины сидели за столом. Кэл приветливо улыбнулся Диане, а затем вновь вернулся к разговору. Диана обошла вокруг стола, чтобы помочь Летти расставить на столе тарелки с яичницей и бисквитами.
— О чем ты помнишь? — поинтересовалась она.
— О моем родовом гнезде, — пояснил он фальшивым, неверным тоном.
Заметив это, Диана остановилась и положила руку на плечо Коула:
— Я поеду с тобой. Я хочу его увидеть.
— Нет! — перебил Коул так резко, что Диана вздрогнула. Он тут же извинился.
Мужчины дождались, пока Диана займет свое место, а затем Кэл возобновил беседу, и Диана поняла, от кого Коул унаследовал свое упорство.
— Если бы ты читал хоть что-нибудь, кроме финансовых отчетов и курсов акций, ты знал бы, что значит скорбеть и принимать решение после утраты. Надо справиться с ней немедленно, или позднее все это скажется — так считают психологи.
— В прошлом году, — недовольно объяснил Коул Диане, — он начал кампанию за «пробуждение во мне женственности». Диана поперхнулась кофе.
Она уже поняла, что умер кто-то живший поблизости, но, поскольку Коул проявлял полное равнодушие к смерти этой особы, она не стала вдаваться в расспросы. Более того, когда Кэл попытался вновь вернуться к той же теме, Коул упрямо заявил:
— Я не хочу обсуждать это в присутствии Дианы. Коул уехал сразу же после завтрака, чтобы выполнить поручения Кэла в городе, — он рассчитывал потратить самое большее пару часов, но настоял, чтобы Диана осталась с дядей. Поднявшись из-за стола, он взъерошил волосы Дианы, поцеловал ее в щеку, а затем направился прочь… не выпуская руку жены. Смеясь, Диана позволила вытащить себя на веранду, получила страстный поцелуй и вернулась в дом.
Кэл наблюдал за этим маленьким происшествием с выражением на лице, которое Диана сочла в лучшем случае строгим и в худшем — неодобрительным. Испытывая неловкость и легкую обиду, она подошла к каминной полке, где выстроились в ряд фотографии в рамках, пожелтевшие от старости. Сцепив руки за спиной, она внимательно разглядывала каждую из них, чувствуя на себе взгляд Кэла.
— Это Коул? — Она взяла фотографию и приседа на диван рядом с Кэлом.
Он скользнул глазами по снимку, а затем буквально пригвоздил Диану к месту встревоженным взглядом.
— Почему бы нам не поговорить о чем-нибудь поважнее фотографий? — спросил он деловитым
