Через секунду мы были на ногах и внимательно вглядывались в близкую, причудливо изгибающуюся линию горизонта, но никаких признаков цзинов видно не было.
— Побежал хозяину докладывать, что отыскал нас… — пропищал Поганец, видимо, совершенно уверенный в том, что оборотень нас обнаружил.
— Может быть, мне остаться здесь и задержать их?… — неожиданно предложил Фун Ку-цзы, но мы, все трое, только недоуменно посмотрели на старика. Наши взгляды были, по-видимому, настолько красноречивы, что он, пожав плечами, сказал: — Тогда нам надо торопиться!
Три минуты спустя снова началась наша скачка. Теперь уже мы не сдерживали коней. Нам было понятно, что уйти от оборотней и их предводителя нам вряд ли удастся, но мы могли успеть забраться на один из маячивших впереди каменных колоссов и там уже попробовать отбиться от нападения.
Скалы приближались, но приближались, на мой взгляд, слишком медленно. Мы скакали около часа, однако каменные гиганты, казалось, застыли на месте. А на исходе этого часа скачки чуть впереди и справа от себя я снова заметил рыжеватый проблеск. И тут же второй. Однако, когда я присмотрелся внимательно, я снова никого не обнаружил. По всей видимости, оборотни очень хорошо умели прятаться на этой голой, сухой земле и заметить их можно было только боковым зрением.
А еще через полчаса цзины перестали скрываться. Теперь и справа, и слева от нашего несущегося во весь опор отряда, ничуть не отставая от него, бежало по десятку оборотней, не приближаясь, однако, ближе чем на сотню метров. Судя по всему, у них не было приказа нападать на нас, они просто не давали нам скрыться, затеряться! А может быть, они считали, что нам все равно некуда деться, и просто дожидались, когда наши кони выдохнутся и встанут!
Но лошади бежали и бежали! Правда, я, уверившись, что нам не угрожает немедленная расправа, немного сбавил темп, но все равно лошадки должны были бы уже свалиться, а они!…
И тут я понял, что вожделенные скалы уже совсем рядом, два-три самых маленьких каменных пальца уже остались позади, и мы приближались к первому из устремленных к небу великанов. Повернувшись к Фун Ку-цзы, каким-то чудом еще державшемуся в седле, я крикнул:
— К скале!…
Взгляд старика метнулся вперед к ближайшему каменному столбу, но я немедленно уточнил:
— К большой!… И быстро забираемся как можно выше!… Лошадей придется бросить… если успеем, попробуем захватить хоть что-то из еды!…
Мы чуть изменили направление движения, и преследовавшие нас цзины, словно поняв наши намерения, начали подтягиваться ближе к нам. Довольно быстро расстояние между нашими лошадьми и передними оборотнями сократилось почти наполовину!… Спустя десяток минут они приблизились еще метров на двадцать!…
Я уже совершенно отчетливо видел невероятно большие для нормальных лис ярко-рыжие пушистые тела. Видел их мелькающие лапы, вытянутые в струнку хвосты, оскаленные в беге пасти с крупными белыми клыками!…
Расстояние между нами сократилось до двадцати метров. Оборотни сжимали наш отряд в страшных, беспощадных клещах!… Краем глаза я заметил, как Фун Ку-цзы положил правую ладонь на древко своего чань-бо, и удивился, что старик решился отпустить поводья.
До броска оборотней к нам в седла оставалось всего метров восемь — десять, но мы уже почти достигли своей цели. Обогнув с двух сторон торчащий из земли обгрызенный палец каменного столба, наши лошади вынеслись к подножию упирающегося в небо утеса. В мгновение ока мы слетели с седел и рванулись к гранитной стене, испещренной мелкими трещинами, сколами и наплывами. Вверху, метрах в двадцати над нами, виднелся вполне приличный карниз, способный вместить нашу компанию.
Впрочем, рванулись к скале все, кроме Поганца. Соскочив с крупа моей лошади, малыш метнулся к своему остановившемуся рядом скакуну и принялся быстро срезать ножом привязанные к седлу мешки.
Я мгновенно остановился и, убедившись, что Фун Ку-цзы и Гварда ловко и довольно быстро карабкаются по каменной стене вверх, бросился назад к Поганцу. Ухватив его за шерсть на загривке, я заорал:
— Ты что, по зубам оборотней соскучился?! А ну марш на скалу!!!
— Да, а жрать на скале ты камни будешь?! — заверещал он в ответ, пытаясь вырваться из моих рук.
Однако я, не слушая его истошного визга, в три шага оказался около каменной стены и буквально швырнул малыша к первой крошечной расщелине, змеившейся метрах в четырех над моей головой. Только тут я увидел, что мой ученик принял свой истинный облик. При этом в нижней паре рук он сжимал увесистый мешок с продуктами и бурдючок с водой, верхней парой вцепился в край трещины, а своими металлическими сандалиями энергично скреб по граниту скалы, пытаясь нащупать хоть какую-то опору для ног.
Позади меня раздался короткий, резкий до визга лай, а потом заполошное ржание и хрип лошади. Не оглядываясь, я что было сил подпрыгнул и вцепился в ту же трещину, на которой повис Поганец, но в отличие от него подошвы моих кроссовок прекрасно контактировали с камнем. Упершись ногами в стенку, я сделал еще один бросок вверх и оказался на крошечной каменной полке. Свесившись вниз, я протянул руку, но достать до Поганца не смог.
А у подножия скалы уже метались первые оборотни!!
Поганец, судорожно уцепившийся за край трещины, оставил свои бесполезные попытки поставить на скалу хоть одну ногу и висел неподвижно, свернув голову набок и скосив глаза вниз. Я облегченно вздохнул — цзины явно не могли дотянуться до ног моего крошечного ученика, стало быть, у нас было время, чтобы как-то вытянуть его наверх.
Но времени, как оказалось, у нас и не было. В следующее мгновение тело одного из оборотней нехорошо, мягкими тягучими толчками «потекло», затем взбугрилось перекатывающимися под шкурой комками «дикой» плоти, и я понял, что он начал трансформироваться в человека.
— Быстро давай руку!!! — заорал я Поганцу, а он, словно загипнотизированный увиденным преобразованием, затряс головой и только спустя несколько секунд прохрипел:
— У меня все руки заняты!…
— Брось мешок!! — рявкнул я.
Но Поганец отрицательно замотал головой. Оборотень почти закончил трансформацию, у него уже вполне сформировались руки и ноги, и только голова еще напоминала звериную. Не дожидаясь полного превращения, он наклонился, схватил своими еще текучими руками одного из своих товарищей и швырнул его вверх!!!
Поганец заверещал, как пойманный лисой заяц, затем раздался странный лязг, и я увидел, как длинные, явно не лисьи челюсти подброшенного цзиня вцепились в бурдюк с водой.
Литров семь воды, вырвавшиеся из продырявленного бурдюка, окатили рыжую шкуру цзиня и стоявшего под ним перекинувшегося в человека оборотня. Этот еще не до конца трансформировавшийся оборотень вдруг заверещал дурным голосом, словно его накрыло не водой, а концентрированной кислотой, переломился в пояснице и, упав на землю, начал корчиться в каких-то совершенно невероятных судорогах. В этот момент Поганец отпустил ставший ненужным бурдюк и, перехватившись руками, выбросил вверх правую ладонь. Я мгновенно вцепился в эту крошечную, горячую ладошку и дернул ее вверх с такой силой, что бедный Поганец взвизгнул.
Тем не менее спустя мгновение он пристроился рядом со мной на каменной полке и немедленно заорал, свесившись вниз:
— Что, рыжие, достали?! Скажите спасибо, что я вам железным каблуком по харям не настучал!!!
Но «рыжим харям» в этот момент было не до Поганца. Облитый водой цзин свалился на своего так и не закончившего трансформацию товарища, и тот вдруг затих. Упавший сверху оборотень тоже неподвижно лежал на боку, и только концы лап подергивались в некоей конвульсии. И оба этих неподвижных тела как-то странно меняли свои очертания, расплывались, бугрились… словно не могли решить, какую же форму им необходимо принять!
Четверо цзиней осторожно, не подходя слишком близко, топтались вокруг своих изувеченных товарищей, а остальные… Остальные приканчивали наших лошадей!
