подальше в болоте. Водяной, правда, после этого неделю ходит озверевший, как медведь-шатун, и болото слегка штормит, но знающие люди до поры до времени там не появляются, потому как пущенные меткой рукой водяного сапоги свистят над головой не хуже чем стрелы… Если дома научатся делать самоходные телеги на нефтяном топливе – копец, сматывай удочки и уноси ноги!!! Изгадят всю планету, дышать нечем будет.
– Сюда! – показал охранник. – Там моя машина.
– Довезешь до директора и катись куда хочешь! Я против тебя ничего не имею. Желательно в многолюдный курортный мир, где легко затеряться, потому что СОБ будет преследовать тебя с общим желанием сделать из тебя героя. В том смысле, что героями не рождаются, ими умирают! – предупредил Кащей, и приободренный сказочными перспективами охранник незамедлительно прибавил скорости.
В городе кипела ночная жизнь, там и тут сверкали неоновые вывески, повсюду бродили толпы народа. Римен старался лишний раз не показываться на проспектах, предпочитая полутемные переулки, и один раз чуть было не пострадал, когда полуосвещенную дорогу перегородили темные личности с ясно читающимся в глазах намерением отобрать машину, чтобы самим на ней покататься. Он знал кое-какие приемы рукопашного боя, но у Кащея не было времени и охоты выслушивать тупые желания каждого ночного идиота. Пришлось выпустить за стол переговоров тактичного и культурного Трезора. Личности подробно, не упуская ни малейшей детали, расписали судьбу водителя, пассажира и собаки при их следующей встрече, крепко держась за плафоны высоченных фонарных столбов, но на предложение Кащея спуститься и проделать вышерасписанное прямо здесь и сейчас, не откладывая на далекое «потом», ответили категорическим отказом.
Проехав с добрых полчаса, машина остановилась у двухэтажного с высоким забором особняка директора тюрьмы.
– Здесь? – спросил Кащей, разглядывая темные зашторенные окна далекого особняка. Приличный заборчик, трех метров в высоту, из узорчатого чугуна, отгораживающий внутренний двор, наводил на мысли о том, что директору тюрьмы самому пора перекочевать в освобожденную от Кащея камеру. Но придется встать в очередь, потому что первым претендентом на заселение был охранник.
– Здесь!
– Не врешь?!
– Чтоб мне всю жизнь твою собаку во сне видеть!!!
Как только он с Трезором выбрался из машины, охранник вежливо сделал ручкой и торопливо укатил в предписанные дальние края. Кащей усмехнулся, толкнул ворота, сломав замок и открыв вход – сработала сигнализация, и, пока подошел к дому, наблюдал, как одна за другой зажигались лампы в окнах второго этажа, затем первого, постепенно доходя и до входа, после чего оттуда выстрелили из дробовика, и нервный полусонный голос через образовавшиеся дырочки громко и отчетливо поинтересовался, кому там снаружи надоело радоваться жизни.
– Узнаю родственную душу! – Кашей размахнулся, и треснувшая пополам дверь раскрылась посередине.
Одна половинка, висевшая на петлях, так и осталась в вертикальном положении, вторая упала к ногам прицеливающегося директора. Увидев, кто заглянул в гости, он побелел не хуже укатившего к звездам охранника и вторично нажал на курок. Кашей предусмотрительно ушел в сторону, и дробь основательно продырявила симпатичный почтовый ящик. Сидевший за спиной Кащея Трезор недовольно прорычал. Кащей сунул голову в проем и крикнул:
– Патроны кончились!
Директор сдаваться за здорово живешь не планировал. Испугавшись за свою жизнь (а кто бы не испугался, увидев на пороге такое маленькое, зеленоглазое, но далеко не такси), он схватил дробовик на манер дубинки и занес его над головой собаки. В следующую секунду собака очутилась за его спиной, а приклад в пух и прах разбился о бетонные ступеньки.
– Здорово у тебя получается! – прокомментировал сие действие Кащей, возвышаясь над упавшим на четвереньки директором. – Я чего зашел-то. Вы были столь любезны, что взяли на хранение кое-какие предметы моего гардероба. А поскольку мне пора в путь-дорогу, то я бы попросил снова мне их выдать… Короче, где мои вещи?
Директор выпрямился и с сожалением выпустил из рук поломанный дробовик.
– Через три минуты здесь будет полно агентов! – сказал он. – Твоя песенка спета!
– Я не сочинял никаких песенок. – Кащей вытащил из-за спины электродубинку. – Это тебе!
– Ой! – примирительно сказал директор, опасливо косясь на электрические искорки, перебегающие по дубинке, и поднимая обе руки в древнейшем, как мир, жесте. – Есть встречное предложение: мы все вместе возвращаемся в вашу уютную камеру и дружно надеваем на вас позабытые там металлические украшения. Кстати, как вы выбрались? Это нереально!!!
Кащей поводил глазами по стене, отыскивая табличку с именами жильцов.
– Ты директор местной тюрьмы или главврач сумасшедшего дома?
– Не скажу! – вежливо ответил директор.
– Это не в твоих интересах! – Кащей помахал дубинкой перед его носом.
– Директор дюже строг, но все же мы не привыкли отступать! Нам расколоть его поможет дубинки атомный разряд! – предложил Трезор.
Зазвонил телефон, заговорил автоответчик. Спорщики замолчали и прислушались.
– А вы – дружелюбный народ, как я погляжу! – заметил Кащей, выслушав запись.
Чуть позже сердитый голос, здорово напомнивший ему достопамятного Ортокса, сердито рявкнул в трубку:
– Чтоб ты треснул, засоня! – И гудки.
Пауза для перемирия закончилась. Кащей схватил директора свободной рукой за грудки, чтобы зашвырнуть его в дом, но дальнейшему развитию мирной беседы помешала полусонная жена директора, выскочившая посмотреть, кого там принесла нелегкая. Увидела сломанные двери, бледного мужа, болтающего ногами со спадающими шлепанцами, незнакомца, державшего ее мужа в воздухе, зеленоглазое чудище с оскаленной пастью, и с криками заскочила туда, откуда выскочила, чтобы вернуться с полуавтоматическим пистолетом. Разговаривавших сдуло на улицу, а коридор заполнился грохотом выстрелов и крошками матовой псевдостенки.
– Боевая сударыня! – заметил Кащей. – В СОБ познакомился? Где мое оружие?
– В СОБ! – на манер эха отозвался директор, ощутив, с какой легкостью его держат на весу и запоздало понимая, что запирать эдакого силача в тюрьме было большой ошибкой. Надо было сразу отправить его на заброшенную планету. – Его изучают.
– Где?
– На базе, в соседнем городе! – Директор водил глазами следом за маячившей перед его носом дубинкой.
– Может, съездим? – попросил Кащей. То, что он при этом слегка встряхнул директора, дало понять, что вежливые люди тоже бывают злыми и жестокими. – Прямо сейчас: недосуг, знаешь ли, дожидаться, пока твоя суженая насквозь прострелит стену, за которой мы прячемся.
Директор, чья спина была куда ближе к вышеупомянутой стене, чем спина Кащея, быстро закивал головой. Издалека донеслись звуки: к особняку приближались патрульные машины. Оглушительно завыли сирены, замигали бесчисленные огоньки мигалок. Машины подъехали к центральным воротам и, к огромнейшему удивлению всех четверых (жена директора тоже выскочила на звук сирен), не останавливаясь, проехали дальше по основной трассе. Кащей от удивления выпустил директора, тот грузно упал на крыльцо. В унисонном молчании они провожали ночных гонщиков в их далекое путешествие. Десятки легковушек на приличной скорости пронеслись мимо особняка, как будто нападение на директора тюрьмы было проблемой сугубо директорской, а им предстояло разобраться с проблемами покрупнее.
– Вы куда?! – крикнул директор. Перехватив бывший дробовик поудобнее, он сердито зашвырнул его в сторону дороги. Оттуда донесся нарастающий скрежет гусениц, и мимо особняка промчались грохочущие танки. Директор выдавил из себя изумленный стон.
– Сезон охоты на странников? – предположил Кащей и поинтересовался: – Я который по счету?
