— Тимом?
— Так друзья звали Тимура, а Максима-Максом. Тим и Макс. — Ее губы задрожали.
— Вы видели его в день аварии?
— Да. Он очень нервничал, был раздражительным и хмурым. Потом, когда приехал Макс, он приказал ему собираться, и они тут же ушли.
— Куда они собирались в тот день?
— Не знаю. Но Тимур торопил Максима, говорил, что им предстоит неблизкий путь. Перед отъездом он звонил из моей комнаты Антону, но я ничего не слышала, Тим выставил меня за дверь.
— Тимур брал с собой вещи?
— Нет. Только достал что-то из сейфа.
Странно. Никакого сейфа я в доме не видел.
— Где находится сейф?
— В его спальне. За картиной «Три грации».
Я вспомнил, что над моей кроватью у изголовья висит картина с тремя обнаженными купальщицами. Я не придавал ей никакого значения.
— А спальня на втором этаже, третья дверь справа?
— Совершенно верно.
Я чуть не подпрыгнул. Эту спальню я выбрал сам. Причем она не была лучше других, а скорее хуже.
— Вот видите, вы сами все знаете!
— Похоже, обо всем знает мое подсознание, но не хочет со мной делиться тайнами прошлого. Оно же мной и управляет. Откуда же, по-вашему, я могу что-то знать?
Некоторое время она молчала, лицо ее странным образом исказилось.
— Но ведь… Ведь вы же и есть Тимур!
Из глаз девушки брызнули слезы.
Глава III
От перемены мест…
Антон сидел в плаще, уперев подбородок в костяной набалдашник трости.
Когда я вошел в холл дома он даже не шелохнулся, а только сказал тихим голосом:
— Ну здравствуй, Тимур.
Я подошел к дивану, бросил на него плащ, кепку и рухнул на мягкое плюшевое сиденье. Взгляд у адвоката был серьезен, как никогда.
— Я требую объяснений. Почему ты мне лгал? Зачем тебе понадобилось рядить меня в карнавальные маски? Я потерял покой и нахожусь на грани срыва. Ты хочешь отправить меня назад в клинику с диагнозом «помешательство»?
— Не для того я тебя из нее вытаскивал. Не спеши делать выводы. Ты еще очень слаб. Тебе надо знать только одно: чем меньше знаешь, тем крепче спишь!
Не торопи события, Тим. Всему свое время.
— Все мое время уйдет на поиски истины. Я должен знать всю правду, и я ее узнаю, хочешь ты того или нет. Нет смысла сбивать меня с толку.
— А ты никогда не сбивался. Когда ты после больницы впервые вошел в этот дом, я очень внимательно наблюдал за тобой. Мы не успели переступить порог, как ты снял кепку и повесил ее, не глядя, на крючок. А его не легко заметить в полумраке. Человек пришел в свой дом, и это видно невооруженным взглядом. А по заключению врачей, ты ничего не мог помнить. Ты сам пошел наверх по центральной лестнице, а не по боковым. Я шел следом и молчал. Ты сам выбрал свою собственную спальню, а не другие. Спальню Тимура Аракчеева, где висит твоя одежда. Объяснить это явление я не в состоянии.
— Зачем? С какой целью тратилось столько времени и сил, чтобы внушить мне, будто я Максим Круглев? Чем Максим лучше или хуже Тимура?
— Лучше или хуже — не вопрос. Имя Максима Круглова стало спасательным кругом для утопающего Тимура Аракчеева. Никто не знал, в каком состоянии ты очнешься. Если бы ты пришел в себя в полном сознании и памяти, крах стал бы неизбежным.
— Прекрати крутить, Антон. Говори толком, хватит юлить!
— Уже забыл? А не должен забывать о последних событиях. К тебе в больницу приходила женщина. Следователь прокуратуры, некая Ксения Задорина. Хитрая и очень умная лисица. От нее ни одна деталь не ускользает, она видит людей насквозь. Ты думаешь, о тебе забыли? За тобой неустанно следят. Все менты — взяточники и коррупционеры, сегодня на зарплату не проживешь. Но когда погибает один из них, то этого они не прощают. Забыл про лейтенанта Астахова, сгоревшего в автокатастрофе? А ведь он за тобой гнался. Я принял единственно правильное решение. Визит следователя должен был убедить его, что он имеет дело с пострадавшим Максимом Круговым, а не с убийцей Тимуром Аракчеевым. И трюк, можно сказать, удался благодаря тому, что ты сам не сомневался в этом. Но если даже тебе не удалось в полной мере убедить Задорину, то, во всяком случае, ты себя не выдал. И не мог выдать по неведению.
— Но почему Задорину надо убеждать, что я Максим, а не кто-то другой?
Антон выпрямился в кресле, достал из кармана трубку, набил ее табаком и закурил. Я впервые видел его курящим. Запах дыма мне понравился, но у меня слегка закружилась голова. Очевидно, Антон попросту забылся.
— Думаю, ты научился мыслить логически. Следствие имеет неопровержимые доказательства вины Тимура в смерти жены. Докажут они это в суде или нет, вопрос риторический. Но арест, суд и скандал неизбежны. На семьдесят процентов можно считать, что Тимур получит от двенадцати до пятнадцати лет. Компания разорится, даже если все кончится скандалом. У нас сильные конкуренты, они владеют средствами массовой информации и обладают крупными связями за границей. Наше банкротство им на руку. Слишком много сильных врагов нас окружает. Им ничего не стоит сделать из мухи слона, и все пойдет прахом. И пойми главное. Не для того я тебя вытаскивал из петли, чтобы на твою шею вновь накинули удавку.
— Значит, я и есть знаменитый плейбой Тимур Аракчеев, убийца собственной жены?
— Она заслужила то, что с ней произошло, — едва слышным голосом сказал Антон.
— Только потому, что хотела отнять часть наследства и развестись со мной?
— Екатерина не собиралась с тобой разводиться. Эта версия для прессы. Она изменяла тебе, и ты об этом знал. Ты человек нетерпеливый и не прощаешь предательство. А она обычная сучка. Я тебя предупреждал, с кем ты связался, но ты упрям и, скорее всего, просто любил ее. Так, как способен любить Тимур Аракчеев. Слишком много страсти! Ты убил ее в припадке гнева, вот почему майору Лиходееву ничего не стоило выйти на твой след. Конечно, напугать тебя очень трудно, ты даже не думал скрываться. Жил так, как жил. Но если бы в то время ты мог рассуждать и анализировать, как сейчас… Нет, у тебя невыносимый характер. Если что не по-твоему, ты выходишь из себя и остановить тебя невозможно. Ты себя не контролируешь. В тот день ты был таким. Ведь речь шла о предательстве.
— Спасибо, успокоил. Делаю вывод. Я сумасбродный маньяк, потерявший память.
Антон выпустил клуб дыма и отрицательно покачал головой.
— Торопишься. Все намного сложнее.
— Возможно. С этим придется еще разобраться. Но возникает вопрос. Как ты сказал, следователь и тот самый майор Лиходеев опытны. Каким образом таких неординарных профессионалов сыска удалось обмануть, внушив им, что я Максим?
— Ты очень многого не знаешь.
— А я обязан знать. Речь идет обо мне, о моей личности, которая не может лишиться прошлого, даже несмотря на амнезию. Это не стишок в блокноте, который вычеркиваешь, если он тебе не понравился.
