долетел до Оливии, а «тарелку» скушал какой-то местный гурман?
Ученый молчал. Он сидел потупившись, седые пряди волос свисали на лицо. Эрикссон, напротив, выпрямил спину, развернул плечи — явно чувствовал себя героем.
— Во что бы ни превратился Мак, изначальную программу в его черепушку вбили мы! Вы верите, что он превзошел создателей? Хорошо, давайте разберемся. Что он умеет? Генерировать силовое поле? Создавать монстров, перекраивая генетический код? Все это для нас не ново. Мы могли бы точно так же разрушить «тарелку», применив пульсирующие поля. Что еще? Невидимость для приборов? Это тоже старый фокус, хорошо известный нашим физикам. Да, Маку удалось взломать защиту «черепахи». Но если мы доставим с корабля дополнительные силовые установки, наша мощь многократно возрастет. В общем, не вижу, чем бы он еще мог нас удивить.
— Так-так, — сказал Козырев. — Что же конкретно вы предлагаете, Лейф?
— Мы должны нанести удар и уничтожить Мака! Это единственный способ избежать дальнейших потерь и закрепить права на планету. Война, так война!
— Но как вы собираетесь это сделать? Ведь Мак, некоторым образом, невидим!
— Не проблема. Координаты места гибели «тарелки» установлены. Я допускаю, конечно, что Мак, обосновавшись на Оливии, мог заметно подрасти, занять два, три, четыре гектара. Но это не важно. Пошлем еще два аппарата, подешевле, с разных сторон. Они будут приближаться к расчетной точке на минимальной скорости. Если все повторится, то места их гибели и будут означать границы Мака или, если хотите, его защитного пояса.
— Но вы хотя бы приблизительно представляете, с кем имеете дело?
— Приблизительно представляю. «Тарелка» успела передать кое-какую информацию, в том числе и показания детектора массы. Она колебалась, наибольшее зафиксированное значение — сто двенадцать тысяч тонн.
— Однако! — Капитан опешил. — Сдается мне, что дичь несколько… гм… великовата. Как же вы собираетесь покончить с Маком? Сжечь корабельными дюзами?
— Я ценю ваш юмор, но есть куда более эффективный способ. — Эрикссон выдержал многозначительную паузу и добавил: — Кварковый деструктор.
В зале воцарилась тишина. Ученые смотрели на Эрикссона с каким-то мистическим ужасом. У командира десантников был богатый выбор оружия, но он еще ни разу даже намека не делал, что готов выпустить самого устрашающего джинна. Даже аннигиляционная бомба была детской игрушкой по сравнению с деструктором: он разрушал то, что еще не так давно считалось первоосновой материи — элементарные частицы.
— Вы это серьезно? — спросил Козырев после продолжительного молчания. — Насколько мне известно, у нас нет деструктора.
— Его можно смонтировать. На корабле есть все необходимое.
— Вы предлагаете разрядить главную двигательную установку?
— Только один блок, да и то на время. Заряд можно восстановить, вы же знаете.
Капитан потер переносицу.
— Вас не устроит антиматерия? Помнится, ее довольно успешно применили против плазменников. К тому же вы только что не очень лестно отзывались о способностях Мака. Если не ошибаюсь, он вряд ли может вас чем-нибудь удивить?
— Опыт войн показывает, что лучше действовать наверняка, применив самое разрушительное оружие. Ларозьер понимал это очень хорошо.
Иджертон поднял голову.
— Это безумие! Вы представляете себе последствия взрыва? По возвращении на Землю я лично…
Козырев привстал с кресла.
— Пожалуйста, успокойтесь, Франклин. Не надо волноваться. Ваше мнение, Ласковский?
Войцех Ласковский, главный физик экспедиции, тяжело вздохнул.
— Что я могу сказать? В принципе, деструктор можно настроить на любой радиус действия. В зоне поражения материя окажется расщепленной на кварки. Все вокруг, конечно, будет выжжено, заражено, но лишь до определенных пределов. Я считаю, что База и ее окрестности не пострадают, даже если радиус цели превысит десять километров. Впрочем, последнее маловероятно.
— Отлично. Хотите что-нибудь добавить?
— Нет. — Ласковский избегал смотреть на Иджертона.
— Тогда выслушаем остальных, — сказал Козырев.
Эрикссона безоговорочно поддержали Ермолаев и Ахвен. Сайто высказался неопределенно: дескать, начальству виднее, я человек маленький. Инженер и планетолог фактически остались в стороне, подчеркнув, что их специальности имеют мало отношения к обсуждаемой проблеме. Химик и роботехник предложили не спешить: продолжение исследований могло, по их словам, заметно продвинуть земную науку.
Олыианцев, как и следовало ожидать, разгорячился не на шутку:
— Вам не терпится выкопать топор войны, Эрикссон? Но во имя чего? Уничтожить даже одну уникальную форму жизни — это варварство, а вы хотите угробить целый неповторимый мир! Только не надо детского лепета насчет «ограниченного радиуса действия». Не будет Мака — вымрут как минимум несколько типов созданных им существ. Задумайтесь — несколько типов! Что останется? Банальная планетка, тропический рай, где поселенцы смогут без помех поджаривать на солнышке свои задницы! Поймите же вы, сейчас Оливия — Клондайк для любого биолога, он душу заложит, чтобы только попасть сюда. Да изучение одной только «амебы» сулит переворот в науке!
Иджертон, сидевший в позе роденовского мыслителя, резким движением головы отбросил волосы со лба, глаза его блеснули.
— Так, мой мальчик, так, — пробормотал он. — Задай им!
— Ваша позиция понятна, — перебил Ивана капитан. — Но думается, что проблема выходит далеко за рамки биологии. Кто еще?
Родриго встал.
— Я, если позволите. Капитан, вы не дали главному биологу договорить, а ведь он, насколько мне известно, собирался сообщить нечто очень важное. Так нехорошо обойдясь с «тарелкой», Мак дал нам понять, что его нервы, или что там у него, на пределе. Мы ему определенно надоели, а подготовка к атаке может спровоцировать его на совсем уж нехорошие действия. Например, Маку ничего не стоит выбросить в атмосферу штаммы вирусов, вызывающих мгновенную смерть людей. Вы так уверены, что успеете первыми? Кто поручится, что наш деструктор не окажется пушкой, палящей по воробьям? И если ответный удар останется за Маком…
— Да вы, никак, испугались, Кармона, — с издевкой произнес Эрикссон. — Не ожидал от вас. Ну-ну, что же вы замолчали?
«Зря я так начал, — подумал Родриго, глядя в недобрые глаза шефа. — Издалека надо было, а не прямо в лоб. Похвалить всех выступающих, сопоставить точки зрения и исподволь подготовить аудиторию к мысли, что надо все как следует обдумать. „Семь раз отмерь, один отрежь“, — так, — кажется, говорит Иван? Быть обвиненным в трусости — смерть для десантника. Стоит нам разойтись — и весть о малодушии красавчика Родриго, обрастая разными домыслами, разнесется по всем закоулкам Базы. Что бы я сейчас ни добавил — в глазах ребят это будет играть против меня. Нет, лучше молчать! Потом я подойду к Эрикссону. Он поймет, должен понять, что я никак не мог принять его сторону. Лейф — десантник старой закалки, не любит соплей, сам не раз рисковал своей шкурой в трудных операциях. Но он видел меня в деле, и до него дойдет, что Родриго двигала не трусость. А потом… Потом можно попытаться сколотить коалицию с Иджертоном, с Иваном, вместе убедить капитана. Рано сдаваться!
— Я все сказал, — твердо произнес он и сел, ощущая на себе недоуменные взгляды.
Эрикссон хмыкнул и повернулся к Козыреву. Тот заговорил не сразу, очевидно, желая подчеркнуть важность момента.
— Я выслушал всех вас и убедился, что взгляды на создавшуюся ситуацию расходятся. Однако решение может быть только одно, и я его принял. Принял, исходя из интересов пославшей нас Земли. План
