Сухая ветка сирени

В голосе Тихомирова звучала ирония. Новак воспринял это как должное. Он пожал широкими плечами:

– Возможно… Такая работа. Всему верь и все проверяй. Ведь и вы, сколько помнится, так учили…

Тихомиров внимательно всмотрелся в лицо старшего лейте­нанта и кивнул:

– Пожалуй, правильно.

Грошев обратился к Радкевичиусу:

– Скажите, у вас нет специалиста по сирени? Любителя, какого-нибудь селекционера? В крайнем случае, толкового био­лога или краеведа?

Оперативник подумал, приглядываясь к Грошеву, – слиш­ком уж весело-деятельным казался он в эти минуты.

– Разве что в средней школе…

– Хорошо. Александр Иванович, наши все равно на днев­ке, а машина у вас в порядке, как я понимаю. Может быть, поможете нам довести дело до конца? Чтобы ни у вас, ни у нас не осталось ни малейших сомнений?

Спокойно-уверенное, веселое и деятельное настроение следо­вателя, кажется, заражало всех, и Тихомиров, подумав, с улыб­кой кивнул:

– Ладно… Будем действовать, как учили: всякое дело или решение обязательно доводить до конца.

Они распрощались со старшиной и поехали в местную сред­нюю школу, потом разыскали биолога и показали ему сухую ветку сирени.

– Вы не смогли бы определить сорт этой сирени?

Биолог – пожилой, тучный мужчина – долго нюхал трону­тые ржавчиной увядания белые лепестки, рассматривал их на свету и, наконец, нерешительно сообщил:

– По-моему, это так называемая обыкновенная русская си­рень. Отличается стойким запахом и неприхотливостью.

– А вы смогли бы по этой сухой ветке найти живой, расту­щий куст, с которого она сорвана?

– Не знаю… Не ручаюсь… Я ведь не специалист по си­рени.

– А специалиста вы не знаете? Такого бы, кото­рый не только занимался сиренью, но и знал местные ее сорта?

– Не знаю… – Биолог, сомневаясь, крутил большой лысею­щей головой. – Дело серьезное, по- видимому… Впрочем, есть тут на хуторе один старичок. У него, сколько помнится, есть неплохая коллекция… Но впрочем, ручаться не могу…

На захлестнутом зеленью хуторе старичок-любитель, смеш­но поддергивая сползающие ватные брюки, тоже нюхал и рас­сматривал ветку сирени, но уже под лупой, и авторитетно под­твердил – обыкновенная русская сирень, однако в этих местах она редка: ее вытеснили махровые сорта. А жаль. Русская си­рень, пожалуй, наиболее пахуча и неприхотлива. Она служит незаменимым материалом для подвоев в экспериментах, и на­стоящие селекционеры очень ею дорожат.

Собираясь в дорогу, любитель обстоятельно расписывал все достоинства сирени, потом рассказал, как работает он и как работают другие. В одиночестве, на хуторе, он редко встречался с посторонними людьми и теперь рад был поговорить о своем любимом деле.

29

В лощине он оторвал от сухой ветки листок, еще раз поню­хал его, осмотрел и, кажется, даже лизнул и вместе с местными работниками ушел влево от начала лощины. Грошев, Тихоми­ров и биолог пошли вправо.

Парило, прошибал пот, биолог дышал часто и шумно, но двигался быстро, решительно. У очередной сиреневой заросли он останавливался, срывал листок-другой и коричневато-бурые метелки соцветий, нюхал их, сверял расположение прожилок, их форму, небрежно выбрасывал сорванное, фыркал и шумно шел дальше.

Они добрались уже до того места, где лощина как бы впа­дала меж пологих высот в просторную долину. Отсюда откры­вались далекие дали, было особенно много оплывших воронок, окопов и искалеченных кустарников.

– Какие здесь были бои! – вздохнул Тихомиров. – Какие бои! И вот все зарастает.

В его голосе прозвучали страстные нотки. Он как будто жа­лел, что жизнь заравнивает следы войны, и Грошеву это не понравилось.

– Скажите, как, на ваш взгляд, по каким ориентирам мог двигаться в этих местах человек, который что-то здесь спрятал? Разумеется, в пределах найденной схемы.

– Надо посмотреть схему.

Здесь, на местности, схема как бы ожила и быстро выдала свой главный секрет: все нанесенные на нее ориентиры можно было использовать при подходе к лощине со всех сторон.

– Мне кажется, что она составлена с таким расчетом, что­бы вывести человека куда-то в центр, – задумчиво сообщил Тихомиров.

– Пожалуй… – согласился Грошев. – Крупные ориенти­ры – истоки и устье, так сказать, лощины, овчарни, остатки хуторов, как правило, не нанесены – составляющий схему их отлично помнил. А вот мелкие – окопы, разбитые танки, кото­рых на этот раз, к сожалению, уже нет, кустарник – нанесены достаточно тщательно. И по ним можно довольно просто выйти к нужной точке. Только вот к какой?

– Вот именно – к какой, – улыбнулся Тихомиров. – Я, признаться, не совсем понимаю ваш замысел.

– Поймете, если получится.

– Может быть, спустимся вниз, на дно лощины?

– Да. Но у меня к вам просьба. Не могли бы вы сделать – вы ведь, вероятно, все умеете – обыкновенный металлический щуп. Такой, каким на фронте саперы искали мины в деревян­ных или глиняных оболочках – их, как известно, обычные миноискатели не брали.

– Вы были на фронте? – с долей сомнения спросил Тихо­миров.

– Конечно, не был. Но служил в армии. Уж что-что, а опыт войны мы осваивали довольно успешно. Поэтому и поиск веду, если вы заметили, по армейским правилам – от близких ориен­тиров к дальним. Чтобы ничего не пропустить.

Тихомиров усмехнулся, кивнул и пошел к машине делать щуп. Как у всякого истинного автолюбителя, у него в багажни­ке лежала своя маленькая мастерская с набором нужных и главным образом ненужных материалов.

Биолог исследовал последние заросли и вместе с Николаем спустился вниз. Группа Радкевичиуса тоже окончила осмотр склонов и стала спускаться вниз.

Биолог шагал тяжело, дышал еще более шумно и часто фыркал: его донимала жара. Внезапно он остановился, подался вперед, вглядываясь в заросли, и торжественно сообщил:

– Кажется, это именно то, что нам нужно!

Кусты росли возле большого оплывшего окопа. Непода­леку не столько виднелась, сколько угадывалась затравевшая полевая дорога. Когда-то она соединяла уже не существующие хутора, наискосок пересекая лощину. Грошев с досадой посмот­рел на биолога. То, над чем он думал все последнее время, вряд ли могло произойти рядом с дорогой.

Но биолог уверенно шагнул вперед и решительно, шумно стал перебирать ветви. Теперь Николай ясно увидел, что здесь росли различные сорта сирени. Впрочем, на первый взгляд она не казалась разной. Те же стволы-ветви с буро-коричневыми метелками старых соцветий на вершинках, те же ровные, как стрелы, побеги-пасынки, те же жирные, глянцевитые листья, чем-то похожие на масть «пик» из карточной колоды.

И все-таки стоящий на обочине куст – поменьше, поскром­нее – неуловимо, но отличался от остальных зарослей более темной, как бы концентрированной зеленью листьев и своим общим очертанием. Его побеги-пасынки теснее прижимались к собранным стволам-ветвям, и оттого куст казался не