рассказали…
— Господи! Не может быть! Это произошло так быстро… — Егор вскочил на ноги, потом опять сел, лихорадочно потер виски. — В тот вечер меня пришла проведать моя бывшая подруга…
— Любовница?
— Скажем так, — неохотно согласился Егор. — Мы встретились в беседке, и я тут же сказал, что собираюсь жениться и наши отношения прекращаются. Она попыталась изобразить истерику, бросилась мне на шею, но я эти бабьи штучки терпеть не могу и живо привел ее в чувство. Но паршивка умудрилась поцеловать меня на прощанье…
— Что и требовалось доказать, — вздохнула Наташа, — а Наталья знала, что она твоя любовница?
— Догадывалась!
— Насколько я разумею своим бабским, как ты изволишь выражаться, умом, девушка увидела, что ты целуешься со своей любовницей. Отсюда и те нежные слова в твоем журнале. Или, думаешь, я не права?
— Но это же глупость! — Егор недоуменно посмотрел на Наташу. — Неужели нельзя было спросить у меня, что на самом деле произошло?
— Знаешь, что касается меня, я тоже не стала бы ничего выяснять. В молодости мы все максималисты. Часто доходим до абсурда: если любовь, то до скончания века! Если измена — никакого прощения и тоже до скончания века! Это сейчас я бы просто отхлестала тебя по морде!..
— Ты уже раз попробовала, от души попрактиковалась, и, честно признаюсь, не хотел бы опять испытать подобное удовольствие! — Он взглянул на часы и вскочил на ноги. — Ого! Поехали быстрее, а то дотемна не успеем на кордон. — Егор помог Наташе подняться и поцеловал ее в губы. — Извини, что пришлось все выслушать, но и спасибо большое, что помогла мне что-то понять. Легче не стало, скорее еще больнее, ведь все могло получится иначе, но тогда мы с тобой никогда бы не встретились…
— Егор, я должна тебе что-то сказать. — Наташа виновато посмотрела на него.
— Малость попозже, когда приедем на кордон. — Он ласково глянул в широко распахнутые женские глаза. — Мне тоже нужно многое тебе сказать!
Глава 18
Ранним утром воздух в этих местах особенно прозрачен. От земли, скал и камней поднимается легкий пар, высыхает от росы трава, раскрываются лепестки цветов, и над кустами с легким треском носятся стрекозы. Двое мужчин и женщина поднимались по крутой тропе, то и дело огибая бесконечные заросли рододендрона и можжевельника.
По одну сторону от них лес обрывался в отвесное ущелье, по другую — высился сплошной буковый древостой, перепутанный колхидскими лианами и ожиной. Идти было трудно, но, пока солнце еще не поднялось высоко и не наступила жара, им предстояло преодолеть самый трудный участок пути.
Туман еще цеплялся за кроны буков, но солнечные лучи уже прошили лес, высветили стволы деревьев, заставили птичье царство, вспомнив весеннюю пору, запеть, как пелось в счастливое время любви.
Путешественники поднялись на каменный оста-нец и замерли в восхищении перед открывшейся взору красотой. Солнце розовым покрывалом уже накрыло вершины гор, а внизу на склонах ущелий и в каменных цирках еще лежала сахарно-белая вата облаков. Темнота нехотя уползала в узкие расселины, пряталась под выступами скал, но жгучие лучи доставали ее и там. Солнечное тепло плавило туман на альпийских лугах, ласкало яркие цветы, и мир становился светлей и прекрасней.
— Хорошо? — Егор обнял Наташу и заглянул ей в глаза. — Не жалеешь, что поехала?
— Нисколечко! — Она заметила, как дрогнули губы любимого, а в глазах появилась сумасшедшинка, как вчера вечером, когда они остались, наконец, вдвоем на сеновале, где Люба, жена Аркадия, постелила им постель…
Пообедав на поляне, они долгих три часа добирались до кордона. Наконец дорогу преградил шлагбаум, а вывеска на высоком столбе возвестила о том, что они вступили на территорию заповедника.
Егор заметно повеселел. Он, словно сбросив тяготивший его груз, то весело что-то напевал, то рассказывал смешные байки, то вдруг остановил машину на перевале, и они, обнявшись, смотрели на бесконечную горную страну, уходившую вдаль на все четыре стороны света.
Голубые, зеленые, фиолетовые и белые пятна менялись, как в калейдоскопе, жили своей жизнью. Самая близкая от них гора казалась розовой, как чисто отмытая морская раковина, но стоило солнцу скользнуть за тучу, и она стала зеленой в цвет зарослей у ее подножия. Громады черно-белых вершин, словно всадники небесного войска, вставали до самого горизонта. Они поднимались над взлохмаченными шевелюрами гор пониже, и от всего этого великолепия захватывало дух и щемило сердце.
Заслышав шум мотора, навстречу им вышел Аркадий — сухощавый, подвижный, с темно- коричневым от горного солнца лицом.
— Карташ! Егорка! — Мужчины обнялись. — Какими судьбами? — Аркадий отстранился и пристально посмотрел на друга. — Цветешь, как маков цвет, с чего бы это? — И, проследив за его взглядом, воскликнул: — Понятно! Женился все-таки! А ну, знакомь со своей красавицей! — Аркадий склонился перед Наташей в шутливом поклоне. — Милости прошу к нашему шалашу! — Он подхватил ее под руку. — Дозволишь жинку до хаты проводить? — повернулся он к Егору, достававшему вещи из машины.
— Ну уж нет! — Егор догнал их у порога. — Я твои таланты знаю, стоит Любаше зазеваться…
— Кто это меня поминает? — Из окна выглянула дородная темноглазая казачка и, ойкнув, исчезла, чтобы тут же появиться перед ними и броситься на шею Егору. — Ах ты, бисов сын! Сколько же я тебя не видела?
— Да, почитай, со школы, а гляди-ка, узнала. — Аркадий почесал в затылке.
— С чего ж его не узнать? Не изменился совсем, разве капелюшечку здоровше стал. А это неужто женка твоя? — Любаша отступила на шаг, окинула оценивающим взглядом молодую женщину и приветливо улыбнулась: — Не стесняйтесь! У нас тут по-свойски, хотя и видим этого парубка раз в двадцать лет. — Она потрепала Егора по плечу. — Но теперь-то я вас не отпущу. Жаль, сегодня баню уже поздно топить, но завтра по полной программе все устроим! Деток еще не успели завести?
— Пока нет, — Егор подмигнул покрасневшей Наташе, — но после вашей баньки, говорят, с этим вопросов не бывает?
— И с банькой, и со всем остальным у нас вполне благополучно. Детьми тоже Господь не обидел. Пятерых послал, все живы-здоровы, а старший на следующий год школу заканчивает, в университет собирается поступать, на биолога.
Младшие Старовойтовы тоже высыпали на крыльцо и, выстроившись по ранжиру, молча наблюдали за церемонией встречи гостей.
За ужином выпили домашнего вина, пели казачьи песни, потом мужчины вышли покурить, а хозяйка, прижавшись к Наташе теплым боком, рассказывала о трудной жизни на кордоне, которая в последние годы стала еще тяжелее: браконьеры с той стороны гор грозят вырезать всю семью неуступчивого егеря. Высокое начальство больше обеспокоено своими проблемами, а они — люди маленькие, с небольшой зарплатой, у них дети. Не дай Бог, что с Аркадием, куда деваться? Здесь хоть хозяйство выручает, огород…
Любаша взглянула на притихшую гостью и всплеснула руками:
— И-и-и, девонька! Да ты же спишь совсем! Такой уж у нас воздух! С непривычки быстро засыпаешь! Эй, мужики! — окликнула она мужчин, засидевшихся на крыльце. — Хватит лясы точить! Спать пора! Веди-ка, Егор, свою женушку на сеновал. Я там вам постелила. Простору больше и над душой никто не стоит. — Любаша хлопнула Егора по плечу. — Это мы уж по-стариковски, в спаленке, а ваше дело молодое, на сеновале в самый раз!
