Баронесса взялась за лацканы сюртука Кирдягина. – И если ты сейчас откажешься помочь, я вытрясу из тебя душу!
– Je veix bien! Pourquoi pas![37] Только я не представляю, как сейчас тебе помочь? Долги заплатить? Но я сам на мели, ты ведь знаешь...
– Я догадывалась, что ты туго соображать, но сейчас твоя тупость не знает границ! – Рассердилась Полина. – Но если я вылечу отсюда после Рождества, тебе тоже не сдобровать! Придется возвращаться в Петербург, а там тебя уже ждет не дождется граф Черкизов. Учти, он не упустит случая пободаться с тобой рогами, которые ты ему наставил!
– Ну, хорошо! Хорошо! – Кирдягин отошел к скамье. – Садись, и давай обсудим, что мы успеем сделать за эту неделю, пока не будет почты.
– Приготовься еще к одной новости. Старые князь и княгиня прибывают сразу после Рождества. А я бы хотела встретиться с матушкой князя уже в роли жены. Иначе, я чувствую, мне не видать его как своих ушей!
– Чего ты боишься? Разве тебе мало, что князь влюблен в тебя?
– Тогда объясни мне, почему он всего раз поцеловал меня, и то когда делал предложение? Если он сгорает от страсти, почему ни разу не пришел ко мне ночью? Почему не выполнил единственную мою просьбу избавиться от гувернантки? Почему все в доме – Агафья, слуги, дети – настроены против меня? Я никому ничего плохого не сделала, однако все боготворят эту гадкую мадемуазель и ненавидят меня. Почему, скажи на милость? – Баронесса опять всхлипнула. – Вчера за обедом Прохор уронил на мое лучшее домашнее платье блюдо с соусом, и его за это даже не выпороли. Сегодня открываю комод с бельем, а там сидят две отвратительные жабы. И вчера в постель мне кто-то вылил кувшин киселя...
Серафима, зажав рот ладонью, прыснула, но Верменич сделал свирепое лицо, и она уткнулась лицом в его плечо. Она-то знала в чем дело – маленькие индейцы вышли на тропу войны и бледнолицей скво теперь придется несладко!
– Ты говорила об этом князю?
– Зачем? – Полина гордо вздернула подбородок. – Если я стану княгиней Адашевой, я найду способ, как приструнить всех, кто досаждал мне! Но сейчас ты должен мне помочь заставить князя немедленно со мной обвенчаться!
– Каким образом? – Кирдягин усмехнулся. – Если только на вожжах его в церковь затащить?
– Прекрати свои шуточки! – топнула ногой баронесса. – Я придумала, как это сделать, но одной мне не справиться. – Она склонилась к кузену. – У гувернантки есть сильная сонная настойка. Тебе придется достать ее и во время Рождественского бала подлить князю в вино. Только нужно сделать это в конце бала, а то, не дай бог, заснет раньше времени!
– И что потом?
– А потом, mon ami, мы перенесем его ко мне в постель! Поближе к утру ты обнаружишь его в моих объятиях, устроишь pas grand tapage[38] и пригрозишь ему неприятностями, если он тут же не женится на мне!
Кирдягин, вынув из кармана сюртука перышко, огляделся по сторонам и подошел к закутку, в котором скрывались Верменич и Серафима; приподняв сломанную раму с осколками: стекла, задумчиво всмотрелся в свое изображение и, поправив пером завиток над ухом, в глубоком раздумье вернулся на скамью.
Верменич и Серафима, присевшие на поля чтобы их не заметили, переглянулись; вдруг Павел привлек к себе девушку и поцеловал. Она попробовала освободиться, но, побоявшись выдать себя, сдалась. Тут наконец-то заговорил Кирдягин, и Павел оставил ее в покое.
– Теперь я тебя понял, дорогая! По правде, эта мера скорее подходит для невинных девушек, а ты, гм, как бы сказать...
– Без тебя знаю, кто я! – вскрикнула баронесса. – Но князь с его щепетильностью не допустит огласки. Ты забыл, сколько гостей ожидается на бал? И многие останутся здесь ночевать...
– Ну что ж, попытаться стоит! Только как ты потом объяснишь жениху, почему он проснулся не в своей постели?
– Ты всегда помнишь, почему иногда по-утру оказываешься в чужой постели? – с язвительной усмешкой спросила Полина.
– Ты права, – рассмеялся Кирдягин, – зато я хорошо помню, как в первый раз оказался в твоей спальне. – Он привлек к себе Полину. – Разденься, мы ведь так давно не были вместе!
Баронесса оттолкнула его.
– После свадьбы с князем хоть каждый день, а до свадьбы ни-ни... Не приведи Господь, кто узнает о наших отношениях, нам не сдобровать! Но ты не огорчайся, я тебя не брошу! – обняв любовника, она смачно поцеловала его в губы. – Уверена, Адашев тебе и в подметки не годится по части постельных дел!..
Первым покинул оранжерею Кирдягин. Полина выждала некоторое время, сняла со стены Ефимовой каморки ножницы и, срезав ветки с цветущего тюльпанного дерева, тоже исчезла.
Павел и Серафима перевели дух. Верменич помог девушке подняться с. колен, и они выбрались наружу. Павел зажег свечу и вдруг рассмеялся, глядя на растерянную Серафиму.
– Ну, чертов Ефим, видно, сроду паутину не сметает!
Девушка принялась снимать с себя липкие нити, отряхивать юбку, осмотрела полушалок, Верменич молча наблюдал за ней. Потом не выдержал:
– Хватит уж тебе! Садись рядом! Не бойся, не съем! – усмехнулся он, заметив ее настороженный взгляд. – Лучше расскажи, что это за настойка, с помощью которой эта милая парочка хочет Кирюшу усыпить?
– Ой, барин! – Серафима, похоже, испугалась не на шутку. – Это очень сильная настойка, всего-то пять капель и нужно, чтобы заснуть на всю ночь, а если чуть переборщишь, можно вообще не проснуться.
– Давай, Сима, все обсудим и решим, как нам лучше поступить. Как младшему члену экипажа тебе первое слово.
– Я думаю, надо рассказать князю обо всем, что мы здесь слышали и видели.
Верменич усмехнулся:
– И попутно, что мы сами здесь делали. Нет, мы поступим по-другому. Кирюше нужны, доказательства, и он их получит! Пусть Кирдягин украдет у вас капли, но не настоящие, те ты передашь мне, а для него приготовишь пузырек с водой, для виду чем-нибудь ее подкрась и бумажку наклей.
– Вы опять что-то надумали, барин?
– А надумал я, сударыня, окончательно открыть одному недотепе глаза на его распрекрасную невесту и ее не менее прекрасного любовника. Ишь, замуж ей приспичило! Ничего, у меня кроме ваших капель еще кое-что в запасе имеется! Устроим-ка мы с тобой, Серафима, Варфоломеевскую ночь этим мошенникам! – Павел возбужденно потер ладони. – Даже кровь по жилам быстрее побежала. Только смотри, не проговорись! И Саше тоже молчок! – Он привлек к себе девушку, сняв с ее плеч шубейку. – А теперь поговорим о нас двоих. Надеюсь, никто нам теперь не помешает.
31.
– Мадемуазель Александра, я вызвал вас, чтобы получить объяснения по поводу некоторых событий, происходящих в моем доме! – Князь в гневе припечатал к столу сильно измятый листок бумаги. – Соизвольте подойти и взглянуть на эти подметные письма, которые уже неоднократно появляются в спальне моей невесты. А вот это, последнее, я самолично только что снял с ее дверей. – Адашев сердито сверкнул глазами и отошел к окну. Он до сих пор не снял суворовского мундира, хотя штурм снежной крепости закончился около часа назад и все участники сражения обедали за широкими столами, накрытыми в людской.
Бой продолжался более трех часов. Крепость никак не хотела сдаваться, встречая наступающих
