единым”, он требует чудес, он опьянен насилием. К Богу человек приходит с сердцем, полным корысти и себялюбия, и странно звучат над нашим мятущимся и заблудшим миром слова: “Будьте совершенны, как Отец ваш небесный совершен...”
Кто же может проложить путь к Царству? Кто подведет к нему человека?
В Ветхом Завете люди верили, что только Всемогущий творит невозможное. Когда Он пребывает среди Своего народа, Он очищает его, даруя ему духовные силы. Раввины называли это мистическое Присутствие Шехиной, незримым излиянием Божественного, приходящего в мир. “Если двое или трое собрались для изучения Закона, - говорили мудрецы, - Шехина обитает среди них”[86]. Это была тайна, у порога которой останавливались величайшие мудрецы Израиля. Ведь близость Божия непереносима для человека. Только побеждающая все преграды любовь Сущего может соединять несоединимое.
Но вот люди слышат слово Иисуса Назарянина: “Где двое или трое собраны во имя Мое, Я там среди них...”[87].
Кто же Он, ставящий Себя на место Шехины Господней? Он называет Себя Сыном Человеческим, как нередко называли простых смертных, но при этом Сам Учитель ясно свидетельствует, что на Нем исполнились обетования пророков:
Блаженны очи, видящие то, что вы видите.
Ибо говорю вам:
многие пророки и цари
хотели увидеть то, что вы видите,
и не видели,
и услышать то, что вы слышали,
и не услышали[88].
Значит - Мессия? Долгожданный Утешитель Израилев? Однако может ли даже Мессия отпускать грехи, как делает Иисус? Может Он быть “выше Храма”? Почему называет Он Себя “господином субботы” и отменяет то, что завещали отцы и сам Моисей?
Все видели, что Иисус проповедует “как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи”. В Капернауме с первых же дней жители города “изумлялись учению Его, ибо слово Его было со властью”. Но откуда, спрашивали они, эта власть, превышающая авторитет признанных богословов и хранителей церковного предания? Как понимать Его слова: “А Я говорю вам...”? Каким правом отменяет Он постановления Торы и противопоставляет Себя ей?
Трудно заподозрить, будто мудрым, кротким, полным смирения и любви Учителем владеет пустое самообольщение. Что же в таком случае значит притязание быть “возлюбленным Сыном Отца”? Конечно, и всех верных Он называет “сынами”, однако недвусмысленно дает почувствовать, что Его сыновство - иное. Иисус никогда не говорит “Отец наш”. Он - единственный Сын и Господь Царства, нет человека, который стал бы с Ним наравне. Власть Его исключительна.
Все Мне предано Отцом Моим,
и никто не знает Сына, кроме Отца,
и Отца не знает никто, кроме Сына
и кому хочет Сын открыть.
Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные,
и Я дам вам покой.
Возьмите иго Мое на себя
и научитесь от Меня,
ибо Я кроток и смирен сердцем,
и найдете покой душам вашим,
ибо иго Мое благо и бремя Мое легко[89].
Иисус не только Пастырь, но Он - дверь, врата, через которые входят овцы “малого стада”, Посредник, или, как говорили в старину, Ходатай, связующий небо и землю. “Никто, - говорит Он, - не приходит к Отцу, как через Меня”[90].
Многие иудеи верили, что кроме Мессии-Царя явятся Мессия-Первосвященник и Мессия-Пророк. Иисус же соединяет в Себе всех трех: Он - и Провидец, и Служитель, и Царь. Он - Помазанник, владеющий всей полнотой власти.
Но почему тогда Он действует столь осторожно, почему скрывает от народа Свой сан, запрещая называть Себя Мессией?
Ученики переходили от недоумений к тревоге и от уверенности к сомнениям. Но любовь, глубокая человеческая привязанность и доверие к Учителю оказались сильнее всего. И они продолжали терпеливо ждать дальнейших событий...
Часть II
МЕССИЯ
Глава шестая. “НЕ МИР, НО МЕЧ”
Весна 28 г.
“Жизнь Иисуса, - говорит Честертон, - стремительна, как молния. Это прежде всего драма, прежде всего - осуществление. Дело не было бы выполнено, если бы Иисус бродил по миру и растолковывал правду. Даже с внешней стороны нельзя сказать, что Он бродил, что Он забыл, куда идет... История Христа - история путешествия, я сказал бы даже - история похода”[1]. И действительно, хотя Иисус часто вел жизнь странствующего проповедника, ученики не могли не чувствовать, что у Него есть некий план, подобно далеко идущему плану полководца. Он требовал от них решимости стоять до конца. Его Евангелие не имело ничего общего с мечтательным благодушием и расслабленностью.
Ныне - суд миру сему,
ныне князь мира сего извергнут будет вон[2].
Бой с демонскими полчищами, с царством зла будет нелегким. Против Мессии восстанут все безумства, все грехи и предрассудки, укоренившиеся в людях.
Думаете ли вы, что Я пришел дать мир на земле?
Нет, говорю вам, но - меч и разделение;
ибо отныне пятеро в одном доме будут разделены:
трое против двоих и двое против трех[3].
Иногда Учитель давал понять близким, с какой силой жаждет душа Его бури, которая начнет очищать мир:
Огонь пришел Я низвести на землю,
и как хочу Я, чтобы он уже возгорелся!
