хочу тебя пугать, или что-то в этом духе, но надеюсь, что ты понимаешь, во что ввязываешься.
— Не представляю, о чем ты говоришь, — сказал Римо. — Я не имею ни малейшего понятия о том, что происходит в этом сумасбродном месте.
Она показала ему свои руки.
— Во-первых, вот это. — Под розовым светом лампы внутренние поверхности ее рук были похожи на старую древесину, покрытые таким количеством дырочек, что через них, наверное, можно было просеивать муку.
— Я знаю, эти следы уродливы, раз в пять лет я делаю пластическую операцию, чтобы скрыть их. Но это то, что осталось, — ее голос звучал мягко и отдаленно.
— Господи Иисусе, — в ужасе произнес Римо. — И как часто ты пользуешься этим соком счастья?
— Давно, — сказала она, глядя на Римо свысока. — Ужасно давно. Я же тебе говорила, мне семьдесят лет. И получаю инъекции большую часть из этих семидесяти.
— О, оставь, — сказал Римо. — Что бы ни значили эти отметины, они не значат, что ты старушка.
— Но это так. Мы здесь все старые.
— Слушай, Бобби Джей может выглядеть моложе пятидесяти пяти. Миссис Спанглер может сойти моложе пятидесяти восьми, которые объявила ее дочь. Но если тебе семьдесят, тогда я сам Метазела. А теперь, зачем ты мне это рассказываешь?
— Затем. Тебя как зовут?
— Римо.
— А я Пози Понзелли. — Римо уставился на нее. — Ты обо мне слышал?
— Имя слышал, — ответил Римо. — Кинозвезда тридцатых, по-моему?
— Меня сравнивали с Гретой Гарбо, — задумчиво произнесла она. — Богиня любви.
Римо искоса посмотрел на нее.
— Мадам, если вы хотите, чтобы я поверил, что вы Пози Понзелли...
— Ты не должен ничему верить. Я только хочу, чтобы ты знал, на какой путь ты вступаешь, если сделаешь завтра первую инъекцию.
— О'кей, — вздохнул он.
Она, а не Римо, прервала очарование. Но это было все равно, подумал он. Пора было заняться делом.
— Когда ты встретила Фокса?
— Сорок лет назад, — не моргнув, ответила Пози.
— Брось!
— Ты сам спросил.
— Ну ладно, — сказал Римо. Если бы он должен был выслушать другую заморочку от другой сумасшедшей, прежде чем получить крохи информации, ну тогда ему надо было справиться с этим заданием. Здесь определенно не было здравомыслящих людей. — Продолжай.
— Это было в Женеве. Как раз перед концом войны мои фильмы перестали быть популярными. Говорили, что я начала стареть. Мне было двадцать восемь. — Она достала сигарету из бисерной сумочки и закурила. — Поэтому я отправилась в Швейцарию, чтобы провести курсы омолаживающей терапии в новой клинике, о которой я узнала. Там я и встретила Фокса.
— Того же самого Фокса?
Она кивнула.
— Он никогда не стареет. И его пациенты тоже — до тех пор, пока они продолжают принимать лечение. Но если нет...
Голос ее задрожал.
— Если они не продолжают, тогда что?
Она вздохнула и зажгла новую сигарету дрожащими пальцами.
— Ничего особенного. Но необходимо продолжать. Ты должен получать инъекции ежедневно. Вот что я хочу, чтобы ты понял прежде, чем начнешь лечение.
— Я думал, что вы приезжаете сюда раз в месяц, — сказал Римо.
— За новой порцией. Фокс дает нам препарата ровно на тридцать дней. Раз в тридцать дней мы должны приезжать сюда, и обязательно с наличными. Чеки и кредитные карточки не принимаются. В противном случае он немедленно прекращает лечение.
Ее голос задрожал. Головокружительная старушка, подумал Римо. Большинство женщин, предполагал он, заботятся о своей внешности. Но эта вела себя так, будто стать для нее старше на тридцать дней значило конец света.
— Ладно, — сказал он. — Но вещь, которую я не могу понять, — почему Фокс держит эту клинику в таком секрете. Если он действительно обладает какой-то волшебной вакциной, способной сохранить людям молодость, — он может сделать на этом огромной состояние.
— Он и так его делает, — сказала Пози. — Но не на нас. Дохода от тридцати пациентов Шангри-ла едва ли хватит на то, чтобы содержать эту клинику.
— Чем же он еще занимается?
— Точно не знаю. В любом случае, не сейчас, но несколько лет назад, когда я на него работала, кое-что происходило.
— Когда это было?
— В сороковых и пятидесятых. После нескольких лет лечения в Швейцарской клинике я осталась совсем без денег. Я пыталась уговорить своего агента в Голливуде найти мне подходящую картину, но никто не хотел рисковать и браться за меня. Коммерческие полеты в Европу были практически отменены во время войны, поэтому я не могла поехать и поговорить с ними лично. Кроме того, у меня не было столько наличных денег, чтобы выкупить достаточное для поездки в Америку количество препарата. Потому я осталась.
— Что за работу предложил вам Фокс?
— Обычную, — сказала она. — Сначала я была его любовницей. Он был ужасен, груб. Ему нравилось причинять боль. Я его ненавидела, но мне нужны были инъекции. Со временем он от меня устал. Я была очень рада. Но он стал доверять мне. И ко времени, когда он был готов перевести клинику сюда, в Шангри- ла, я вела его бумаги.
— Да? — заинтересовался Римо. — Что в них было?
— Разные вещи. В основном регистрировались доходы женевской клиники. Там он производил свой препарат. В те дни он довольно часто отсутствовал, и я за него занималась делами клиники. В то время там, конечно, не было гостей. Фокс собирался вернуться в Америку, поэтому он отказал всем пациентам...
Ее снова затрясло.
— Что случилось? — спросил Римо.
— Ничего. Просто я вспомнила...
Она пересилила себя.
— В любом случае он время от времени уезжал на месяцы. В эти периоды, пока я находилась в швейцарской клинике, он давал мне инструкции по телефону. Иногда он просил меня забирать странные пакеты в самых странных местах — на аллеях, заброшенных складах. Они всегда были завернуты в одинаковую коричневую бумагу.
— Что в них было?
Она посмотрела на него.
— Золото. Это-то и было странно. Так к нему приходили миллионы. Всегда одни и те же свертки коричневой бумаги брошенные где попало со слитками золота внутри.
— Ты знала, кто их оставлял?
— Откуда? Они были просто брошены где попало. Но это еще не все. Кое-что еще стало происходить в это же время. Фокс начал звонить мне и просить отправлять огромные количества препарата в Штаты.
