кишечнике насекомого; Шарля Леспэ, рассказавшего нам о маленьком европейском термите, которого он назвал, возможно ошибочно, светобоязливым; Фрица Мюллера, Филиппо Сильвестри, занимающегося южноамериканскими термитами; И. Сьестедта, интересующегося африканскими термитами и ведущего, прежде всего, классификаторскую работу; У. У. Фроггатта, который вместе с натуралистом У. Сэвил-Кентом рассказал практически все об австралийских термитах; Э. Хега, настойчиво изучающего термитов Конго, который, продолжив работу Хагена и доведя ее до 1922 года, резюмировал в замечательном, очень полном и богато иллюстрированном труде почти все, что известно на сегодняшний день об интересующем нас насекомом. Назовем также имена Васманна, А. Иммса, великого шведского термитолога Нильса Хольмгрена, немецкого энтомолога К. Эшериха, проведшего, в частности, чрезвычайно любопытные исследования над эритрейскими термитами; и, наконец, чтобы не повторять все те имена, которые вы найдете в библиографии Л. Р. Кливленда, который в великолепных лабораториях Гарвардского университета много лет занимается исследованиями и экспериментами над простейшими из кишечника наших древоядных, относящимися к наиболее настойчивым и проницательным в современной биологии. Не забудем также об интересных монографиях Э. Бюньона, которые я еще неоднократно буду иметь возможность цитировать; и в завершение отошлю вас к библиографии, помещенной в конце книги.
Эта литература, хотя она и не идет в сравнение с той, что посвящена перепончатокрылым, тем не менее позволяет определить важнейшие черты политической, экономической и социальной организации или, иными словами, той судьбы, которая, возможно, предвосхищает, судя по тому, куда мы движемся, и, если мы не начнем действовать, пока не будет слишком поздно, судьбу, ожидающую нас. Может быть, мы найдем в ней какие-то интересные указания и полезные уроки. Я повторяю, что в настоящее время на Земле нет живого существа, включая пчел и муравьев, которое было бы одновременно настолько далеко и близко к нам, так нищенски, так восхитительно и так по-братски человечно.
Наши утописты ищут на границах, где угасает воображение, образцы обществ будущего, в то время как у нас под носом есть общества, возможно, такие же фантастические, такие же неправдоподобные и, — кто знает! — такие же пророческие, как те, что мы могли бы найти на Марсе, Венере или Юпитере.
IV
В отличие от пчелы и муравья, термит — не перепончатокрылое. Его научная классификация вызывает затруднения и, похоже, еще не установлена
Большие термиты обитают исключительно в жарких, тропических или субтропических, странах. Мы уже говорили, что, вопреки названию, термит редко бывает белым. Скорее он принимает приблизительный цвет той земли, которую населяет. Его размер у различных видов колеблется от 3 до 10 или 12 миллиметров, следовательно, иногда он достигает размера наших маленьких домашних пчел. Насекомое (по меньшей мере в основной части популяции, поскольку, как мы увидим далее, оно отличается невероятным полиморфизмом) более или менее похоже на довольно плохо сложенного муравья с вытянутым, мягким, как у личинки, брюшком, пересеченным поперечными бороздками.
Мы увидим также, что не многих существ природа так плохо вооружила для борьбы за существование. У него нет ни пчелиного жала, ни замечательной хитиновой брони муравья — его самого непримиримого врага. Как правило, у него нет крыльев; но если даже он ими обладает, то они, словно бы в насмешку, даются ему лишь для того, чтобы долететь до гекатомбы. Он тяжел, неповоротлив и не может избежать опасности бегством. Столь же уязвимый, как червь, он беззащитен перед всеми, кто в мире птиц, рептилий и насекомых жаден до его сочной плоти. Он способен выжить только лишь в экваториальных районах и, — фатальное противоречие! — погибает, как только попадает под солнечные лучи. Он сильно нуждается во влаге и почти всегда вынужден жить в странах, где семь-восемь месяцев с неба не падает ни капли. Одним словом, почти так же, как к человеку, природа проявила по отношению к нему несправедливость, недоброжелательство, иронию, своенравие, непоследовательность или коварство. Однако он может так же хорошо, как человек, а иногда и лучше него извлекать пользу из единственного преимущества, которое забывчивой, любопытной или попросту равнодушной мачехе вздумалось ему оставить: той маленькой невидимой силы, которую у него мы называем инстинктом, а у самих себя, неизвестно, почему, — разумом. С помощью этой маленькой силы, у которой нет даже четко определенного названия, он научился видоизменяться и создавать оружие, которым овладел ничуть не более спонтанно, чем мы — своим, научился укрепляться, становиться непобедимым, поддерживать в городах необходимые ему температуру и влажность, обеспечивать будущее, размножаться до бесконечности и постепенно становиться самым стойким, самым обосновавшимся и самым грозным оккупантом и завоевателем земного шара.
Вот почему мне не кажется праздным интерес к этому часто неприятному, но порой восхитительному насекомому — единственному из всех известных нам живых существ, что сумело от убожества, равного нашему, подняться до цивилизации, в некотором отношении не уступающей той, что достигнута нами сегодня.
Термитник
I
Всего насчитывается от тысячи двухсот до полутора тысяч видов термитов. Самые известные среди них —
