шаг — даром что воины, которых спокойнее пропустить без помех! Тесно становится на дороге — точно к Кечкемету нашему подъезжаешь по пятому шоссе.
Сравнив с Кечкеметом, я, мне кажется, достаточно точно обрисовал Трою, нисколько ее не преуменьшив. В самом деле: на всем земном шаре проживало в те времена двадцать миллионов человек. В том числе — густо населенные долины рек в Индии и Китае; в том числе — малообжитые, но колоссальные территории Европы, Америки, Центральной Азии, Австралии, Океании. Вряд ли останется на все Средиземноморье — Египет с его поливным интенсивным земледелием, Месопотамию, Малую Азию, Элладу с ее многочисленными городами, — вряд ли придется на все это, даже теперь, когда давно уже не было больших кровопролитий, половина человечества. Десять миллионов человек, население Венгрии, разбросанное по двум третям полукружия Средиземного моря, от Северной Африки до Греции; все равно как если бы в Венгрии жило сто тысяч человек, даже меньше. В этих условиях город Кечкемет — огромный город!
Сравнение удачно еще и потому, что вокруг Трои, как и вокруг всех почти городов той поры, мы увидим далеко разбегающиеся во все стороны поселения — хутора. Да и самое оживление на дороге — хотя попадались на ней и караваны верблюдов из Сирии, и телеги, доставляющие металлы с горных выработок, — было в основном за счет местного люда: гуськом шли по обочине землеробы с поклажей, либо катили ручную тележку, либо восседали на тяжело груженном возу; бежали рабы с хозяйским товаром на продажу; рабыни несли вытканные на станках шерстяные ткани, льняное и пеньковое полотно. На берегу Скамандра привольно раскинулась ярмарка.
На берегу Скамандра всегда была ярмарка, если в гавани стояли на якоре суда. А в гавани Трои всегда стояла дюжина-другая судов. Оборот товаров в этом порту, прежде всего сырья, был чуть ли не самым значительным в ту эпоху. Не только собственные владения Трои были богаты и густо заселены, за нею стоял еще огромнейший тыл — половина Хеттского царства. Оттуда все еще шло потоком золото, серебро, медь, поступала древесина — хоть и не ливанский кедр, но добротная и дешевая древесина для постройки домов и судов; привозились ткани, полотна, кожа и самые необходимые массовые продукты питания: зерно, сыр, вяленая рыба. Таковы были основные товары, всегда имевшиеся на складах, которые Троя могла предложить в любой момент. Перечислить же все, что продавалось на этой ярмарке, куда привозили продукцию с четырех сторон света, поистине немыслимо. Ведь там были целые ряды горшечников, скорняков, кузнецов-оружейников, шорников, были ряды дервишей-прорицателей, торговцев амулетами и даже ряды дурных женщин, как это обычно водится в крупных портовых городах.На скамандрской ярмарке было все.
Если же вы представите себе соответствующий этому оглушительный шум, то не забудьте и о таком статистическом указании: больше половины тогдашнего двадцатимиллионного человечества составляли дети до десяти лет! В самом деле, детишки рождались и умирали, рождались и умирали. Так что, вглядываясь в эту ярмарочную толпу и еще прежде — в суетливое движение на большой дороге, мы непременно должны увидеть целые гроздья детей; один восседает у матери на закорках, другой справляет свои делишки у обочины дороги, третий ни за что не хочет вылезать из-под телеги… И даже не разберешь, чьи вопли пронзительнее — детей или призывающих их к порядку матерей.
У Геракла было под Троей свое место для лагеря — на берегу моря. Между морем и длинным рвом. Его используют позднее и осадившие Трою греческие отряды. Что это было? Пепелище древней Трои, быть может той Трои, которую погубило ферское бедствие, или той, что разрушили хетты двумя столетиями ранее? Действительно ли троянцы соорудили его для Геракла, чтобы защитить от морского чудища, которое явилось за Гесионой? Или, может быть, его построил сам Геракл со своими людьми, когда готовился напасть на вероломного Лаомедонта? Неважно. Факт тот, что Геракл именно там разбил свой лагерь и тотчас отправил в город гонца сообщить Приаму о своем прибытии и о том, что не замедлит посетить его. Военачальники назначили стражу, дали увольнительные, воины и рабы принялись за обычные в такое время дела. А вожди и предводители привели себя в порядок и облачились в парадное платье. Жертвоприношений совершать не стали — Приам, естественно, сам пожелает вознести обильные жертвы в честь их прибытия.
Тем больше были они потрясены, когда гонец вернулся от Приама с такою вестью: Приам не советует входить в город и не примет их там как гостей, ибо не отвечает за их жизнь. Если они хотят поговорить с ним, пусть прибудут в летнюю его резиденцию, где он будет ждать их. Впрочем, лишь богам известно, стоит ли им еще друг с другом беседовать.
Весть, в самом деле, ошеломляющая, не так ли? Да еще от Приама, доброго друга и недавнего соратника, обязанного Гераклу столь многим! Однако вестник не затем же вестник, чтобы лишь приносить и уносить сообщения, да еще только те, что ему вкладывают прямо в рот. У нашего — то есть Гераклова — вестника тоже имелись приятели в Трое, а руки были развязаны; он, конечно, господии, но ведь и слуга! Поэтому заглянул он мимоходом к знакомым парням на конюшни (там всегда что-нибудь да услышишь), не оставил без внимания и парочку питейных заведений. И мог теперь рассказать, что барышня Кассандра, говорят, тронулась умом, а господин Приам запер ее в башне за то, что громко пророчествовала о крови и об огне, сея тем уныние и тревогу. Слышал он также, будто с великой княжной Гесионой опять что-то было неладно. То ли сбежала она, то ли еще что.
Вообще-то с Гесионой всегда что-нибудь было неладно, а главное, не ладилось с нею у мифографов: ее история — сплошные противоречия и фальшивые аналогии. Договаривались уже до того, будто бы у нее была связь с Гераклом в благодарность за спасение. Неправда. Гесиона была еще ребенком, когда Лаомедонт пожелал принести ее в жертву морскому чудищу. (Какое там — пожелал! Троянский верховный совет потребовал!) Далее: с кем бы ни вступал в связь Геракл, от него всякий раз — примеров тому нет числа — рождалось дитя, притом мальчик. (Единственное исключение — Медея, но мало ли запретных уловок знала эта ведьма!) У Гесионы же от Геракла детей не было. Не имеем мы положительных сведений и о том, чтобы она была красива, умна либо выделялась чем-то еще. Вот разве что приходилась младшей сестрою Приаму. К описываемому периоду ей было около тридцати лет. Старая дева? Невеста? Жена какого-нибудь мало известного троянского сановника? Может быть, Антенора? (Я имею в виду, первая его жена?) Нам про это ничего не известно. Не известно, а впрочем, и неважно. Как неважно это и Гераклу с его соратниками. Сбежала так сбежала.
Безумие Кассандры — тоже не новость. Несчастная получила дар прорицания, как говорят, от самого Аполлона. Но не проявила должной благодарности, за что бог плюнул ей в рот; это означало: пророчествовать ты сможешь, да только никто не станет верить твоим предсказаниям. По другой, более распространенной тогда версии (отсюда и недоверие к ее речам), Аполлон попросту отобрал свой дар. Кстати, Кассандра всегда предрекала невероятное, и притом невероятно плохое. Вот ее и заперли. Ну что же, заперли так заперли. Что тут особенного? Ежели б я сегодня, в поистине просвещенную и свободную эпоху, пустился с пророческими воплями по улицам или в произведениях своих вздумал бы предрекать невероятные вещи, меня бы тоже заперли. (Увы, с тех пор как я занимаюсь предсказаниями, мне еще не довелось предсказать что-либо столь плохое, что не подтвердилось бы.)
Геракл, Пелей, Тесей и другие из самых знатных велели запрягать и без проволочки отправились к Приаму, в летнее его жилище. Оно находилось часах в полутора езды от Трои, в ласковой речной долине, посреди большого фруктового сада.
Мы можем смело утверждать, что Геракл планировал поначалу «ввести Прометея в общество» именно в Трое. Божественный их спутник был теперь уже совершенно здоров, прояснились для него, в общих чертах, и дела мира; а Троя была первым большим городом, милым Гераклу городом, эллинским, родственным — зевсистским городом: Троя вполне подходила для приема многострадального бога, она, так сказать, освятила бы его реабилитацию. Но теперь обстоятельства изменились, и Геракл отказался, очевидно, от своего намерения.
Если судить по рассказу гонца, разговор предстоит крупный, может дойти и до ссоры. Зачем же Прометею быть свидетелем такой сцены, да еще на первых порах? Речь зайдет, вероятно, о вопросах политического, династического характера, Прометею это не интересно, да он, пожалуй, и не поймет ничего. Тем более что — по моему мнению и, думаю, по мнению любого трезво мыслящего человека — ничто не интересовало в тот момент Прометея больше, чем шумевшая вдоль Скамандра ярмарка. Итак, Прометей провел остаток этого дня, а также следующий день, пока Геракл вел переговоры с Приамом, на ярмарке. В обществе Асклепия и, может быть, одного-двух воинов порасторопнее. Нашлось у них, разумеется, и
