класса. Не завершив поворот, Гурон стал как бы ниже ростом, сделал на подгибавшихся ногах пару неуверенных шагов по направлению к старику и медленно повалился на пол, зажав ладонью страшную сдвоенную рану возле правого плеча. Движение было чисто рефлекторным и указывало, что сознание Абалкина отключилось — в противном случае он занялся бы не этими крохотными дырочками, а огромными выходными отверстиями, зиявшими в спине.
Включив верхний свет, Экселенц покинул свое укрытие и осторожно двинулся к лежащему прогрессору, который даже в обморочном состоянии продолжал скрести пальцами по тетрилону, словно не оставил намерения ухватить детонатор. Держа пистолет наготове, охотник остановился в пяти шагах от самой опасной в его жизни дичи, когда громко распахнулись дверные створки, и в зал ворвались запыхавшиеся Мак и Водолей. Оба выглядели умеренно помятыми, как будто кто-то очень сильный и умелый отрабатывал на них приемы субакса. Экселенц даже догадывался, кто именно так круто обошелся с бравыми сотрудниками чрезвычайного розыска.
— Наконец-то явились, — проскрипел шеф, только сейчас почувствовав, как пересох его язык. — Вас только за смертью посылать.
— По-моему, это здесь смерть гуляла, — Мак глянул на распластанного в кровавой луже Гурона и вдруг удивленно воскликнул: — Шеф, а он, кажется, еще живой…
Презрительно фыркнув, старик подошел к установленному рядом с входом автомату, залпом выпил один за другим несколько стаканчиков газированного сока, после чего сварливо буркнул в ответ:
— Разумеется, живой. Даже недоучки вроде тебя должны знать, что летальный исход наступает лишь при поражении мозга, а я ему стрелял отнюдь не в лоб… Гриша, окажи первую помощь.
Гриша Серосовин, он же Водолей, бросился к распростертому существу, ловко стянул с Гурона тунику, затем выдавил на пулевые кратеры щедрую порцию коллоидного заживителя из походной аптечки. Кровотечение сразу прекратилось. Застонав, Абалкин пошевелился, веки его дрогнули, и вдруг раненый пробормотал:
— Стояли звери около двери. Они кричали — их не пускали.
— Что он бухтит? — насторожился Экселенц.
Старик ждал новых проявлений загадочной программы, заложенной Странниками в гены кроманьонских гамет. Невразумительный бред мог содержать важную информацию. Комментарий Мака несколько разочаровал ветерана борьбы за галактическую безопасность.
— Он придумал этот стишок еще в школе, если не раньше, — пояснил Максим. — Похоже на детскую считалку. Все, кто знал Абалкина в те годы, рассказывают, что он был буквально помешан на флоре и особенно фауне. Я же отмечал этот момент в отчете.
— Помню, — Экселенц кивнул, временно забыв о стишке. — Гриша, этот тип опасен. Как только залечим ему раны — снова бросится в бой.
— Я надену наручники…
— Желательно — на него, — к старику возвращалось чувство юмора.
Водолей уже входил в ментальный контакт: сидел рядом с Гуроном, скрестив ноги в позе древнего заклинателя змей. При этом он мягко касался краев ран подушечками пальцев. Теперь травмы выглядели не так ужасно. Чтобы не отвлекать Серосовина от сеанса полевой терапии, Мак сам нацепил титановые кольца на запястья Абалкина. Затем перевернул раненого на спину — так Грише было бы сподручнее заживлять входные отверстия. Краем уха он расслышал, как Экселенц, приблизив к губам микрофон радиобраслета, вызывает оперативную группу из его, Максима Каммерера, отдела ЧР. И тут начались эксцессы.
Резким движением — откуда только силы взялись! — Абалкин оттолкнул Гришу и всем телом, по- змеиному извиваясь, метнулся вперед, пытаясь дотянуться до детонатора скованными руками. Опыт и предусмотрительность снова взяли верх над грубой силой — Экселенц и на этот раз опередил противника. Коротким толчком мокасина он отфутболил двухдюймовый диск к стене, а Максим прыжком настиг излишне прыткую дичь и отправил в глубокий аут, приложив по затылку классическим приемом субакса, известным среди профи под названием «черная дыра».
— Будет знать, как «поворачивать вниз» без предупреждения, — мстительно прошептал Мак, потирая отвыкшее от подобных перегрузок ребро правой ладони.
В тот же миг по ушам хлестнул пронзительный, на грани перехода в диапазон ультразвука, женский вскрик. Майя Глумова — смертельно бледная, с чудовищно расширившимися зрачками, побелевшими губами и неестественно выпрямленной спиной — медленно шла, пошатываясь, со стороны своей мастерской. Опустившись на колени около обездвиженного Абалкина, она затараторила перемешанные со всхлипами невразумительные причитания:
— Левушка, что с тобой случилось, кто с тобой это сделал, говорила я тебе, уезжай обратно, хоть куда-нибудь, пока не поздно, зачем ты полез в эту историю, знал же, что плохо кончится, все равно не послушался, всегда такой был дикий, никого не признавал, все сам да сам, вот и помяла тебя проклятая машина Странников, как в тот раз медведь, а ведь и тогда я предупреждала, так нет, ты ж у нас лучше других все понимаешь…
Она горько разрыдалась, уронив голову на плечо лежащего, а тот вдруг перевернулся на бок и, не разомкнув плотно зажмуренные веки, снова забубнил:
— Стояли звери около двери… около двери…— он глотнул, застонал, на мгновение приоткрыл глаза и закончил совсем слабым голосом, еле слышно: — В них стреляли, они умирали.
— Стреляли?!
Похоже, только сейчас Глумова смекнула, что травмы Абалкина имеют вполне земное происхождение, а техника древних пришельцев здесь абсолютно ни при чем. Бешеный взгляд — огромные глаза стали совсем черными, лишь узенькое серое колечко окружало зрачок — просканировал обстановку и сфокусировался на пистолете, который Экселенц убирал в подмышечную кобуру. Новый приступ истерики сопровождался истошными воплями: «Убийцы! Как я вас всех ненавижу!» Она отталкивала их, не слушая уговоров, что Абалкин нуждается в помощи, и только орала: «Ему ничего от вас не нужно, вы уже сделали все, что могли!»
Трое мужчин в легком оторопении беспомощно наблюдали, как она беснуется, и не представляли, что можно предпринять. А потом откуда-то появились двое незнакомцев атлетического сложения в серо- стальных одеждах, сумевшие навести порядок быстро и сноровисто — даже приснопамятный ротмистр Чачу позавидовал бы.
Тот, который выглядел постарше, мертвой хваткой взял Глумову за ворот блузы, приподнял рывком и, удерживая левой рукой в подвешенном состоянии, правой ладонью лениво и несильно отвесил пару звонких оплеух. Затем, убедившись, что истерика благополучно финишировала, он бросил полузадохнувшуюся Майю в объятия своего спутника, и тот, придерживая женщину за плечи, отвел к дальнему стеллажу, где усадил на какой-то экспонат, доставленный в музей то ли с Саулы, то ли с Дануты.
Максим принял к сведению профессионализм неизвестных союзников (так решительно и рационально могли работать только специалисты из какого-нибудь смежного ведомства) и пытался сообразить, какая именно организация прислала подкрепление. А Экселенц проворчал беззлобно:
— Поздравляю. К нам приехал ревизор.
Старший незнакомец весело сказал:
— Привет, коллеги.
— Будем работать вместе? — спросил Экселенц. — Я имею в виду — по данному делу.
— Мы уже пятый день работаем вместе, — сообщил старший «ревизор». — И как раз по данному делу.
А Мак, не отрываясь, смотрел на второго гостя, который рассеянно поглаживал по плечу плачущую Глумову. Наконец-то шеф отдела чрезвычайного розыска узнал этого гуманоида, и все окончательно запуталось, потому что существовал старый, но никем не отменявшийся пункт Закона о Контактах, ограничивавший перемещение на обитаемые миры носителей иного разума. Было категорически запрещено впускать на планеты земной цивилизации представителей разумных видов, не вступивших в официальные дипломатические отношения с человечеством.
Боевик-подпольщик Тахи Орк просто не имел права находиться на Земле, а тем более
