навязанному извне ритму. Еще через несколько секунд его нижняя челюсть отвисла, взгляд утратил осмысленность, плечи опустились. Жвачка вывалилась у него изо рта и упала на пол.
Когда оператор окончательно утратил контроль над камерой, она начала медленно смещаться влево. Оператор шел за ней, безвольно переступая ватными ногами. Его взгляд был прикован к мерцающей в правом верхнем углу видоискателя черной точке.
— Борода! Борода! — вполголоса забормотал в гарнитуру оператор общего плана, почувствовав неладное: его начало мутить, пальцы свело судорогой, руки отказывались повиноваться.
— Хат-шеп-сут, — успокаивающе шепнули наушники. — Хат-шеп-сут.
— Хат-шеп-сут, — согласился успокоившийся оператор.
Его камера стала панорамировать вправо. Оператор, не отрываясь, сосредоточенно наблюдал за мерцающей в правом верхнем углу черной точкой, поэтому не отреагировал, когда в кадр попала четвертая камера, за которой находился еще один оператор с остановившимся взглядом.
Камеры медленно разворачивались и передвигались, занимая четко определенные, специально рассчитанные места в узловых точках пространства студии, готовясь превратить ее в топологически активный объект.
Ведущий внезапно запнулся: на прикрепленном к первой камере мониторе-суфлере, по которому двигался его текст, стремительно побежала одна бесконечная строка — «хатшепсутхатшепсутхатшепсутхатшепсут». Сбившись на середине фразы, ведущий начал неуверенно импровизировать, с ужасом ощущая, что получается из рук вон плохо.
— Третья камера, куда тебя несет, придурок? — бушевал за пультом режиссер.
В погруженной в полумрак аппаратной царил обычный деловой кавардак. Над дверью горели красные надписи: «Тихо!», «Идет передача», «Микрофон включен». Режиссер программы с первым ассистентом священнодействовали над пультом, выбирая, какую из пяти картинок, выводившихся на технические мониторы, давать в эфир.
— Чего там Рыжий плетет про троллейбусы? — выпучил глаза режиссер.
Ассистент пробежал узкими пальцами по пульту:
— Все нормально. Текст подаем по сценарию. Это он зачем-то порет отсебятину.
— М-мать, — сквозь зубы процедил режиссер, щелкая переключателями. — Рыжий! Рыжий!
— Он не слышит, босс, — флегматично заметил ассистент. — Или делает вид, что не слышит.
— Рыжий, мать твою… Эй, куда пошла вторая камера?!
Вторая камера продолжала перемещаться в сторону работавших в углу студии технических мониторов. Третья камера двигалась следом за ней, четвертая подтягивалась к первой, скользя по изумленным лицам гримеров и ассистентов. Пятая медленно панорамировала по студии.
— По моему сигналу вырубаем трансляцию! — прорычал режиссер. Пока он давал в эфир крупный план ведущего, который пытался что-то весело мямлить перед первой камерой, остававшейся на своем месте. — У эфирной студии готов рекламный блок?
— Ага, — сосредоточенно сказал второй ассистент.
Оттеснив превратившихся в соляные столпы техников, вторая камера заглянула в технический монитор, наползла на него, транслируя в аппаратную изображение второго порядка, отснятое с экрана.
— Что они делают, сатрапы! — застонал режиссер. — Вторая камера! Третья камера!
— Хат-шеп-сут, — раздался в наушниках шелестящий шепот оператора третьей камеры.
— Мидянин, сделай что-нибудь с этими кретинами! — Режиссер пихнул второго ассистента в спину. — Живо!
Ассистент спрыгнул с вращающегося стула и бросился к студии.
Изображение ведущего на контрольном мониторе пульта дернулось и поменялось на другое, транслируемое второй камерой. Теперь в эфир передавался уходящий в бесконечность коридор наложенных друг на друга изображений монитора, возникающий по принципу двух параллельно поставленных зеркал.
Режиссер побагровел от бешенства.
— Да что же это такое! — вполголоса взревел он, безуспешно пытаясь вернуть в эфир картинку с первой камеры.
Поймавший его разъяренный взгляд звукооператор пожал плечами и поспешно склонился над пультом.
— Босс! — на вернувшемся к пульту Мидянине лица не было. — Там… это…
— Реклама! Вырубаем трансляцию! — рявкнул режиссер, обрушивая пальцы на клавиатуру. — Пошел рекламный блок!
— В студии никого нет!.. — Голос второго ассистента сорвался на хриплое кукареканье.
Режиссер развернулся на вращающемся стуле и исподлобья уставился на ассистента.
— Почему? — ледяным тоном осведомился он. — Нет, ну вот почему моя команда превращается в банду идиотов именно на прямом эфире?!
— Там никого нет, — безнадежно повторил ассистент. — Сам офигел, когда увидел. Вся аппаратура работает, но в студии никого нет!
Машинально режиссер бросил взгляд на рабочие мониторы, на которых виднелись мечущиеся в панике гримеры, притихшая массовка и обескураженно умолкший ведущий.
— Да, точно, — устало согласился он. — Совсем никого. Я думаю, пара недель отпуска за свой счет…
— Я не понимаю, откуда идет сигнал, — внезапно проронил звукооператор. — Но точно не из студии.
— В студии нет никого, — обреченно проговорил второй ассистент. — Пусто!
— Мать вашу, кто вернул трансляцию в эфир? — внезапно выкрикнул режиссер.
— Идет рекламный блок! — испуганно пискнул первый ассистент.
— Ты что, ослеп, козел?! — взревел режиссер, разворачиваясь к пульту. — В эфир идет трансляция!
Внезапно зеркальный коридор на контрольном мониторе исчез, сменившись изображением вновь повеселевшего ведущего.
— И снова мы с вами в студии на нашей юбилейной игре! — возопил он. — Приносим извинения за небольшие технические неполадки! А теперь — самое интересное: игра со зрителями!.. — Сложенными особым образом пальцами левой руки он вычертил в воздухе перед камерой несколько замысловатых фигур и раздельно, со значением провозгласил: — Хат, шеп, сут!
— Хат-шеп-сут, — пробормотал режиссер, подавшись к монитору.
— Хат-шеп-сут, — эхом откликнулись оба ассистента.
— Ась? — произнес звукооператор, снимая наушники.
— Хат-шеп-сут, — ласково сказал ему ведущий.
— Хат-шеп-сут, — согласился звукооператор.
Люди, находившиеся в аппаратной, неподвижно и молча смотрели на телевизионные экраны, с которых на них сочувственно-насмешливо смотрел ведущий. За их спинами через прозрачную звуконепроницаемую перегородку можно было отчетливо разглядеть безлюдные интерьеры залитой светом студии.
В двадцатые годы прошлого века инженер Борис Грабовский разработал принцип передачи изображения на расстояние.
В 1928 году в одной из лабораторий Ташкентского университета, используя такие экзотические электромеханические приспособления, как зеркальный винт и диск Нипкова, ученые осуществили передачу на расстояние телевизионного сигнала. Поскольку возможности механики весьма ограничены, первоначально экран телевизора был чуть больше почтовой марки. В приемнике имелось специальное окошко, чтобы нажимать пальцем на вращающийся диск Нипкова, добиваясь синхронизации и устойчивого изображения. Первая телевизионная картинка имела четкость в 30 строк и состояла всего из 1200 элементов. Изображение при этом было столь неважным, что не всегда удавалось различить, кто появился на экране — мужчина или женщина: точечная структура картинки была гораздо грубее, чем текстура плохой
