— Отлично. Все еще в полицейском управлении в Далласе. Здесь о тебе не забывают. Мактафф сделал из тебя звезду, — оба рассмеялись. — Джек, я прошу нам помочь и уже обратился по официальным каналам. Шеф звонит твоему командиру, а может, уже позвонил сегодня утром. Мы хотим, чтобы ты приехал в Даллас... Ты сейчас занят чем-нибудь?
— Ничем таким, что не мог бы отложить, насколько мне известно. Что у вас стряслось?
— У нас серия беспорядочных убийств. Дело действительно горячее. Таинственный убийца. Просто невероятно. Возможно, около сорока случаев. По крайней мере, точно известно, что в районе Даллас — Форт-Уэрт он отправил на тот свет семнадцать человек. За исключением семьи эмигрантов, все погибшие, похоже, не имеют родственников. — Уолли начал вводить Эйхорда в курс дела, и тот почувствовал, как на него что-то надвигается; так всегда бывало с крупными делами. Появлялся первый едва приметный привкус. Первый крохотный огонек возбуждения. Первый озноб от того, что где-то бродит таинственный убийца.
Отдел по особо важным преступлениям — подразделение, состоящее на государственном обеспечении. Эйхорд иногда работал на него в качестве свободного агента. Обычно он действовал в контакте с местной полицией, номинально под началом ведущего следствие офицера, но часто принимал решение независимо от линии официального расследования. Это позволяла его должность следователя по особо важным делам. Но должность тут ни при чем. Она могла называться как угодно. Среди полицейских Джек был редким явлением, его отличал поистине дар Божий.
Если бы Эйхорда спросили, он ответил бы, что своим шефом считает начальника полицейского участка, так как тот командовал детективами, хотя в действительности и был всего-навсего нижней ступенькой на длинной лестнице чинов. Но именно начальник полицейского участка выдавал разрешение на поездку, когда Эйхорда вызывал отдел. Формально Джек был обычным городским полицейским. Но все в участке, начиная с новичка-патрульного, знали, что это до поры до времени. Скромность, стремление держаться в тени, помогали ему не испытывать трудностей в коллективе, несмотря на особое положение. Сам же он считал себя трудолюбивым, увлеченным своей работой полицейским. Временами.
Слава, которая так докучала ему в прошлые годы, на самом деле являлась палкой о двух концах. Она давала ему относительную свободу, позволяла порой поступать, как вздумается. Есть рапорт или нет рапорта — все равно чеки из казначейства придут на почтовый адрес. Но она же научила его чувствовать себя настоящим героем-одиночкой, истинным борцом со злом, готовым по первому знаку сорваться и ринуться в бой, не хватало только черной маски и преданного друга-индейца.
В тот вечер Джек упаковал вещи для поездки в Даллас. Первым делом он достал свой любимый «смит-и-вессон». И — уж будьте покойны — запас серебряных пуль у него был вполне подходящим.
АЭРОПОРТ ЛАВ ФИЛД
Хорошенькая стюардесса улыбаясь что-то говорила ему, словно обслуживание немолодого полицейского без особых чинов было именно то, о чем она всю жизнь мечтала. Интересно, сколько маленьких бутылочек виски он уже проглотил? А еще серебряная фляжка, которая была опорожнена в туалете. Полет проходил прекрасно.
Похоже, поездка грозит превратиться в туристическую прогулку. В конце концов, они считают, что уже взяли бандита. Вероятно, еще одно дело Банди. Заходите, будьте вежливы с этим типом, и кругом тихо, как на кладбище.
По дороге Джек размышлял над тем, что рассказал ему Уолли Майклс. Какой-то алкоголик роется в картонных коробках и в одной из них находит обнаженную женщину. Он думает, что та мертва, и с воплями бежит за полицией. Но оказывается, она еще жива. Женщину зовут Донна Как-бишь-ее — он порылся в записной книжке — Банка-с-горошком? Джек сощурился и прочел: Баннрош. Ирландская шлюха, подумал он, чувствуя себя здорово «под мухой».
Итак, Донна Банка-с-горошком, возраст — тридцать с хвостиком, втиснутая в картонную коробку в чем мать родила, сообщает: когда она заехала на стоянку рядом с торговым центром, какой-то хлыщ наставил на нее пушку и приказал подвинуться. Отъехав от стоянки, свернул в ближайший переулок и там запихнул Донну в багажник. Полчаса спустя он приковал ее на цепь в подвале старого дома. Объявил ей, что с этого момента она его «рабыня» и если хочет есть и пить, то должна ради этого постараться; если нет, то умрет. Ее насилуют и пытают. Только спустя месяц или около того ей удается сбежать. Заканчивается все в деловой части города. Голая и грязная, она прячется в картонной коробке из-под холодильника. Там ее и находит алкоголик.
Вдобавок к тому, пока она была в плену, бандит донимал её разговорами о том, как ему нравится убивать людей. Он объявил себя убийцей номер один нынешнего столетия, болтал о «сотнях трупов», которые закопал по всему Юго-Западу. Ей удалось запомнить кое-какие детали, но в полиции посчитали, что рассказы ее чушь собачья.
Эта Донна та еще штучка. Едва почистит крылышки, тут же намарафетится, наведет тени под глазами, напялит яркую блузку, юбку покороче в обтяжку и, как говорится, обнажит ножку. Полицейские убеждены, что она сама напросилась. Возможно, особо и не возражала побыть сексуальной рабыней, даже наслаждалась этой ролью. В Донне есть что-то театральное. Любит позировать, а говорит так; будто ее снимают в кино. Тут что-то не сходится. К тому же всегда есть, пусть маловероятная, версия, что разгневанная крошка хочет кого-то наказать и сознательно наводит тень на плетень. Например, обманутая любовница жаждет, чтобы у ее возлюбленного были неприятности за счет полиции Далласа. Такое случалось и раньше. Поэтому, естественно, возникают сомнения.
Но случайно одному из полицейских попадается на глаза фоторобот похитителя Донны, и он готов провалиться на месте, если тип на картинке не псих Юки Хакаби. А, дерьмо это Юки в Далласе имеет уголовную репутацию. Надо учесть, что Даллас есть Даллас, здесь даже Джек Руби[6] считался просто любителем. Так что если ты настоящий преступник, то, значит, участвовал в нескольких делах, и притом попадался.
Эйхорд проверил по компьютеру, что имеется на этого типа, и в руках у него оказалось пухлое досье, в котором Хакаби фигурировал как «известный сексуальный извращенец», мелкий жулик, отбывавший малые сроки.
Не прошло и сорока восьми часов, как его взяли. По воле случая Хакаби накрыли в тот момент, когда он копал яму позади одного частного владения, состоятельный хозяин которого договорился с патрульными, чтобы те периодически проезжали мимо. При ближайшем рассмотрении оказалось, что Юки раскапывал свежую могилу юной Джейн Доу. Вот тут кому-то и пришла в голову мысль, что Юки весьма подходящий субъект для совершения тридцати девяти умышленных убийств.
Сразу же нагрянули городские, штатовские и федеральные власти, принялись копать везде, где указывала Донна Баннрош. И во многих местах, о которых болтал Юки, находили человеческие останки. Похоже, дело тянуло на одно из самых невероятных массовых убийств. Юки рассказывал Донне о «сотнях трупов». А что, если это не бред? Что же сотворил Хакаби?
В своей камере Юки (Уильям) Хакаби не только во всем сознался, но еще и хвастал: «Эх, парни, вы же и половины не знаете. Я целые комнаты набивал трупами, да что комнаты — дома! Вы имеете дело не с какой-нибудь мелкой сошкой. В этой части страны я сотнями отправлял людишек на тот свет».
Мысли путались в голове Эйхорда, выпитое в полете не давало сосредоточиться. Наконец, получив прощальные улыбки стюардесс, Джек вышел из самолета, который приземлился на огромной бетонной площадке. Посадка разочаровывала многих, впервые Прилетающих в Даллас. К тому же обнаруживалось, что Лав Филд[7] — всего лишь название аэропорта. Эйхорд потряс головой, чтобы рассеять туман в мозгу, вдохнул полной грудью теплый сухой воздух и зашагал вместе с толпой, шаря взглядом по сторонам, выискивая знакомое лицо. Тут его окликнули:
— Эй, привет!
— Бог мой, Уолли!
— Привет, Джек.
— Рад снова с тобой встретиться. Ты все толстеешь, а? — В пропитанной потом одежде Уолли
