— Билл. Поговори со мной, Билл. — Все еще очень громкий голос.
— Нннннн, — похоже, он говорит «нет».
— Это критический момент, — объяснил Мандел Эйхорду, в то время как на экране он добивался от Юки только неясных односложных звуков. — Приходится подводить исследуемого к этой точке, где он еще продолжает функционировать, и держать его там на тоненькой ниточке. Когда сталкиваешься с таким новым средством, как это, и с таким подопечным, как Юки, в дело вступает множество посторонних факторов. Сейчас его состояние начинает немного меняться, и я продолжу будить его память, но конечно, то, что ты уже видел, очень важно.
Голос Мандела, доносившийся из усилительных колонок, звучал громко и настойчиво:
— Скажи мне, Билл.
— Да. — На этот раз больше похоже на ответ.
— Билл — я здесь, чтобы помочь тебе чувствовать себя лучше.
— Да. Лучше.
— Скажи доктору. Как ты теперь себя чувствуешь? — Нет ответа.
— Ты... болен?
— Иногда.
— Что означает «болен», Билл?
— Чувствую себя нехорошо.
— Когда ты себя чувствуешь нехорошо, что у тебя болит, Билл?
— Голова. Голова болит.
— Почему у тебя болит голова?
— Очень сильно болит.
— Почему у тебя болит голова, Билл?
— Ничего.
— Ты взрослый, Юки. Сейчас ты уже мужчина, Юки.
— Прекрасно.
Итак, братья прошли через детство, полное унижений.
— Юки, как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно.
— Ты болен?
— Да.
Эйхорда приковало к стулу признание Юки.
— Юки, расскажи доктору, почему ты болен.
— Сосудистый невроз, анафилаксия, анафилактическая пурпура, почечное расстройство, кишечные колики, туберкулез кожи, трахома, перикардит, внутризатылочный...
— Юки скажи доктору, где ты увидел эти слова.
— Слова? На бумаге.
— Тебе нравится запоминать слова?
— Да. Команды.
Эйхорд сидел не шевелясь.
— У тебя болит внутри голова, Юки?
— Да, сильно. Очень сильно.
Джек по-прежнему был прикован к стулу услышанным.
— Как у тебя болит внутри головы, Юки?
— Забирается внутрь и мучает.
Почти все, что слышал до сих пор, Джек считал несущественным. Перед ним было твердое медицинское доказательство. Допустимое или нет, тем не менее его было достаточно. Юки глотал буквы, лицо искажено гримасой ужаса. Здесь не могло быть речи о подделке. Он был напуган до смерти.
— Расскажи мне об этой штуке, Юки. — Мандел еще пытался продолжить исследование, но, видно, все, что можно, уже было выжато. Хакаби замкнулся в себе до конца, лицо его было залито слезами. Он выглядел как человек, которого мучают по-настоящему.
— Господи. — Эйхорд почувствовал, как его охватывает страх.
— Хочешь, чтобы я перемотал и воспроизвел снова ту часть, где он рассказывает, как ма и па их мучили?
— Нет, спасибо. Пока что я видел все, что мне нужно.
— Как только он отдохнет, я снова собираюсь им заняться и спросить насчет убийств. Готов побиться об заклад, он скажет, что не совершал их.
— Есть какая-нибудь вероятность, что он мог выдумывать ответы?
— Почти никакой. Этот наркотик очень сильнодействующий. Когда я заставил его вернуться в детство и стать маленьким мальчиком, половым органам которого делали больно, мы получили истину в том виде, в каком он ее помнит. Допустимо, конечно предположить, что его могли предварительно запрограммировать на определенные ответы. Но шансы тут практически равны нулю. Это экспериментальный наркотик, который использовался для так называемого промывания мозгов заключенным, и каким бы крошечным ни было доказательство, он его обязательно вытащит. Думаю, мы можем верить этой ленте.
— Делаем вывод, что Юки и его брата в детстве мучили и унижали. — Увиденное так подействовало на Джека, что он с усилием встал и принялся расхаживать взад и вперед.
— Верно.
— Ладно. — Джек почувствовал на своих плечах огромный груз, теперь он точно знал, жизнь Ноэль Коллиер под угрозой. — Если мозг Юки для его брата как открытая книга, — спросил он доктора, который следовал за ним по пятам, пока они шли к комнате дежурств, — какая ему грозит опасность?
— Не знаю.
— Если он способен управлять Юки на нервном уровне, может ли он прощупать его мозг? Узнать, что он нам рассказал? Выяснить все о наркоаналитическом допросе?
— Мы должны исходить из того, что он уже все знает. Именно так.
— Может ли он завлечь Юки в этот нервный переход в любой момент, как только пожелает?
— Кто знает? Похоже, что да.
— И заставить его совершить самоубийство?
— Хм. Сомневаюсь. Едва ли он в силах сделать больше, чем внушать и подсказывать мысли. Он закладывает идеи в голову Юки тем же способом, что и во время гипноза. Выделяет какие-то мысли. Подчеркивает что-то, о чем Юки сам уже думает, или что-то, где Юки уязвим, или особенно восприимчив, или подвержен влиянию. Пока с трудом разбираюсь во всех тонкостях, просто не знаю. Здесь все приходится принимать во внимание. Мы имеем дело с уникальной и абсолютно новой ситуацией, фактически беспрецедентной, — сказал Мандел, когда они вошли в комнату, и Эйхорд направился к телефону. Джек начал набирать номер, на секунду остановился, посмотрел на Мандела и сказал:
— Чего я не могу понять, так это его модус операнди. Ведь он обладает высоким интеллектом. Человек с прошлым, полным кошмарных издевательств, вероятность родовой травмы (предполагаю аноксию), какие-то еще дополнительные факторы и получается убийца-маньяк, монстр, у которого нет ни грамма совести. Его злоба может быть утолена только уничтожением других людей. Он ненавидит своего брата-близнеца, на которого всегда был способен оказывать влияние, поэтому он городит кучу лжи и всякого вздора, чтобы сконструировать надежную, продуманную схему, запускающую похищение, насилие и Издевательства над Донной Баннрош. Но его последующие действия... Вот что меня сбивает с толку.
— Как так?
— Он приходит к
— Юки он может контролировать всегда и до сих пор держал все нити в своих руках, даже оставаясь в тени, как выражался его брат. Он убедил Юки, что трупы — это работа очень высокого мужчины, такого
