Скарлетт не могла спокойно слушать, как принижают Эшли.
— Все это пустые разговоры, — холодно прервала она старуху, хотя и кипела от возмущения.
— Ничего подобного, — заявила бабуля, пронзая ее острым взглядом. — Ведь с тех пор как ты уехала в Атланту, ты тоже именно так себя и вела. Да, да. Мы все слышали про твои проделки, хоть и живем здесь в глуши. Времена изменились, и ты изменилась. Мы слышали, как ты подлизывалась к янки, и ко всякой белой рвани, и к набившим себе мошну «саквояжникам», — лишь бы вытянуть из них денежки. Уж ты их и умасливаешь, и улещиваешь, как я слыхала. Что ж, сказала я себе, так и надо. Бори у них каждый цент — сколько сможешь, но когда наберешь достаточно, пни их в морду, поскольку больше они тебе не нужны. Только не забудь это сделать и пни как следует, потому что прилипни к тебе белая рвань — и ты погибла.
Скарлетт смотрела на бабулю, сосредоточенно нахмурясь, пытаясь переварить ее слова. Но к чему все это было сказано, она по-прежнему не улавливала и все еще негодовала по поводу того, что Эшли сравнили с черепахой, барахтающейся на спине.
— По-моему, вы не правы насчет Эшли, — внезапно объявила она.
— Скарлетт, ты просто глупа.
— Это вы так думаете, — грубо оборвала ее Скарлетт, жалея, что нельзя надавать старухе по щекам.
— О, конечно, ты достаточно умна, когда речь идет о долларах и центах. Умна по-мужски. Но как женщина ты совсем не умна. Когда речь идет о людях, ты нисколечко не умна.
Глаза Скарлетт заметали молнии, она сжимала и разжимала кулаки.
— Я тебя как следует распалила, да? — заметила с улыбкой старая дама. — Что ж, этого-то я и добивалась.
— Ах, вот как, вот Как?! А зачем, позвольте узнать?
— У меня есть на то достаточно причин, и весьма веских. Старуха откинулась в кресле, и Скарлетт вдруг увидела, какая она бесконечно старая и усталая. Скрещенные на веере маленькие скрюченные желтые лапки казались восковыми, как у мертвеца. Внезапно Скарлетт многое поняла, и весь гнев ее улетучился. Она перегнулась и взяла в ладони руку старухи.
— Какая же вы миленькая старенькая лгунишка, — сказала она. — Вы же сами ни единому слову не верите из всей этой чепухи. Просто вы сейчас говорили что в голову придет, только бы я не думала о папе, верно?
— Нечего ко мне подлизываться! — проворчала Старая Хозяйка, выдергивая руку. — А говорила я с тобой по этой причине, отчасти же потому, что все сказанное мной — правда, а ты слишком глупа, чтобы понять, что к чему.
Но, произнося эти слова, она улыбнулась, и они не прозвучали так уж резко. И Скарлетт тотчас забыла об обиде, которая была нанесена Эшли. Значит, бабуля, к счастью, на самом деле вовсе так о нем не думает.
— Все равно спасибо. Вы были очень любезны, что поговорили со мной, и я рада, что вы поддерживаете меня насчет Уилла и Сьюлин, хотя.., хотя очень многие не одобряют их брака.
В этот момент в холле появилась миссис Тарлтон с двумя стаканами пахтанья. Неумелая хозяйка, она расплескала пахтанье, и стаканы были перепачканы.
— Мне пришлось спускаться за ним в погреб, — сказала она. — Пейте скорее, потому что все уже возвращаются с кладбища. Скарлетт, неужели ты в самом деле позволишь Сьюлин выйти замуж за Уилла? Я, конечно, вовсе не хочу сказать, что он нехорош для нее, но ведь он же из «голодранцев», и к тому же…
Взгляд Скарлетт встретился со взглядом бабули. В старческих глазах горел озорной огонек, и в глазах Скарлетт вспыхнули ответные искорки.
Глава 41
Когда все распростились и скрип колес и цоканье копыт замерли вдали, Скарлетт прошла в кабинет Эшли и вынула из глубины секретера сверкающий Предмет, который она спрятала там накануне среди пожелтевших бумаг. Услышав, как Порк шмыгает носом в столовой, накрывая на стол к ужину, она окликнула его. Он тотчас явился на ее зов, и вид у него был такой несчастный, как у заблудившегося, потерявшего хозяина пса.
— Пори, — сурово сказала она, — если ты не перестанешь плакать, я.., я тоже заплачу. Прекрати это.
— Да, мэм. Уж я стараюсь, так стараюсь, да вот вспомню мистера Джералда и…
— Ну, так не вспоминай. Я чьи угодно слезы могу вынести, только не твои. Ну, неужели, — Продолжала она уже мягче, — ты не понимаешь, почему? Мне невыносимо видеть, что ты плачешь, потому что я знаю, как ты его любил. Высморкайся, Порк. Я хочу сделать тебе подарок.
В глазах Порка промелькнуло любопытство, и он громко высморкался, побуждаемый, впрочем, скорее желанием угодить, чем любопытством.
— Помнишь, как в тебя пальнули, когда ты ночью забрался в чужой курятник?
— Боже милостивый, мисс Скарлетт! Да я ни в жизнь никогда…
— Забрался, забрался, так что не ври мне, тем более что с тех пор столько времени прошло. Помнишь, я еще сказала тогда, что подарю тебе часы за твою преданность?
— Да, мэм, очень даже помню. Я-то уж думал, вы позабыли.
— Нет, не забыла, и вот они, эти часы. И она протянула ому массивные золотые часы с резной крышкой и с цепью, на которой висело несколько печаток и брелоков. — Бог ты мой, мисс Скарлетт! — воскликнул Порк. — Да это же часы мистера Джералда. Я миль он раз видел, как он смотрел на них!
— Да, Порк, это папины часы, и я дарю их тебе! Бери.
— Ох, нет, мэм! — И Порк в священном трепете попятился на шаг. — Это часы белого жентмуна, да к тому же мистера Джералда. И как это вы сказать такое могли, чтобы дать их мне, мисс Скарлетт? Ведь часы эти по наследству переходят к малышу — Уэйду Хэмптону.
— Они твои. Что Уэйд Хэмптон сделал для папы? Разве это он ходил за ним, когда папа заболел и ослаб? Разве он купал его, и одевал его, и брил? Разве он был с ним, когда пришли янки? Разве он воровал для него? Но будь идиотом, Порк! Если кто и заслужил часы, так это ты. И я знаю, что папа одобрил бы меня. Держи.
Она взяла черную руку и положила Порку на ладонь часы. Порк с благоговением уставился на них, и по лицу его медленно разлилась радость.
— Это правда мне, мисс Скарлетт?
— Да, конечно.
— Ну-у.., благодарствуйте, мэм.
— Хочешь, чтобы я отвезла их в Атланту и отдала граверу?
— А гравер — это кто? — В голосе Порка звучало подозрение.
— Это такой человек, который напишет на задней крышке что-нибудь вроде.., ну, например, так: «Верному и преданному слуге Порку — от семьи О’Хара».
— Не-е.., благодарствуйте, мэм. Не надо этого гребера. — И Порк шагнул в сторону двери, крепко сжимая в руке часы. Легкая улыбка тронула губы Скарлетт.
— А почему, Порк? Ты что, не веришь мне, думаешь, я их тебе не верну?
— Нет, мэм, я вам верю.., только понимаете, мэм, вы ведь можете и передумать.
— Никогда я не передумаю.
— Ну, или, скажем, можете их продать. Я так думаю, они кучу денег стоят.
— Неужели ты считаешь, что я могу продать папины часы?
— Да, мэм, если вам деньги понадобятся.
— Тебя побить за это мало, Порк. Я, пожалуй, передумаю и возьму часы назад.
— Нот, мэм, не возьмете! — Впервые за весь день проблеск улыбки появился на удрученном лице
