души они считали, что легче подвергнуться наказанию плетьми, чем переживать эту пытку — видеть ухмылки на лицах янки и не быть в состоянии сказать правду о своих мужьях.
Доктор Мид, чье чувство собственного достоинства было глубоко уязвлено, — надо же, в какое дурацкое положение поставил его и всех остальных Ретт! — заявил миссис Мид, что, не будь с ним других, он предпочел бы во всем признаться и пусть бы его повесили, чем выдумывать, будто он провел вечер в доме у Красотки.
— Это же оскорбительно для вас, миссис Мид, — кипятился он.
— Но все знают, что вы там не были, потому что.., потому…
— А янки знают другое. И если мы спасем наши шеи, то лишь потому, что они поверят. А уж как будут смеяться! Меня же одна мысль, что кто-то может этому поверить и станет надо мной смеяться, приводит в ярость. И как это оскорбительно для вас, потому что.., дорогая моя, я же всегда был вам верен.
— Я это знаю. — Миссис Мид улыбнулась в темноте и сунула свою тощую ручку в руку доктора. — Но уж пусть лучше это будет правдой, только бы ни один волос не упал с вашей головы.
— Миссис Мид, да вы понимаете, что вы говорите? — воскликнул доктор, потрясенный столь неожиданно реалистическим подходом жены к подобным вещам.
— Да, понимаю. Я потеряла Дарси, я потеряла Фила, и вы — все, что у меня осталось, поэтому хоть поселитесь у этой Красотки навечно, лишь бы мне вас не потерять.
— Вы в своем уме! Вы просто не понимаете, что вы говорите.
— Старый вы дуралей! — нежно произнесла миссис Мид и ткнулась головой ему в плечо.
Доктор Мид попыхтел было в наступившей тишине, погладил по щеке жену, потом снова не выдержал:
— Да еще быть обязанным этому Батлеру! Нет, лучше пойти на виселицу. Даже если он спас мне жизнь, все равно я не могу быть с ним вежлив. Его наглости нет предела, а от его бесстыдства — ведь он же самый настоящий спекулянт! — я весь киплю. Знать, что тебе спас жизнь человек, который никогда не служил в армии…
— Мелли говорит, что он записался в армию после того, как пала Атланта.
— Это ложь. Мисс Мелли готова поверить любому ловкому мерзавцу. А главное, я не могу понять, почему он все это делает, почему так заботится о нас. Не хочется мне это говорить, но.., его имя всегда ведь связывали с именем миссис Кеннеди. В прошлом году я частенько видел, как они вдвоем раскатывали в коляске. Должно быть, он это делает ради нее.
— Если бы все дело было в Скарлетт, он и пальцем бы не пошевельнул. Он был бы только рад отправить Фрэнка Кеннеди на виселицу. Я лично думаю — это все из-за Мелли…
— Миссис Мид, не хотите же вы сказать, что между ними что-то было!
— Ах, не говорите глупостей! Просто Мелли всегда питала к нему непонятную слабость — особенно после того, как он пытался обменять Эшли во время войны. Ну и он, надо сказать, никогда в ее присутствии не улыбается этой своей мерзкой улыбочкой. К ней он всегда внимателен и заботлив, точно.., точно совсем другой человек. Глядя на то, как он ведет себя при Мелли, начинаешь думать, что он мог бы быть вполне приличным человеком, если б захотел. Так вот, я считаю, что он делает все это… — Она промолчала. — Вам моя мысль не понравится, доктор.
— Мне вообще все это не нравится!
— Так вот, я думаю, что делает он это частично ради Мелли, а главным образом для того, чтобы иметь возможность поиздеваться над нами. Мы все так ненавидели его и так открыто это выказывали — и вот очутились у него в руках, а теперь либо вы должны утверждать, что были в доме этой Уотлинг и тем самым унизить себя и своих жен перед янки, либо сказать правду и пойти на виселицу — иного выбора нет. И он понимает, что мы все теперь будем обязаны ему и его.., любовнице и что нам легче пойти на виселицу, чем быть обязанным им. О, бьюсь об заклад, он получает от всего этого огромное удовольствие.
Доктор крякнул.
— Он и в самом деле очень веселился, когда вел нас в тот дом на второй этаж.
— Доктор, — миссис Мид несколько помедлила, — а как там вообще?
— О чем вы, миссис Мид?
— Да в том доме. Как там? Висят хрустальные люстры? И красные плюшевые портьеры, а вокруг зеркала в золоченых рамах от пола до потолка? Ну, и, конечно, девицы — они раздетые?
— Мать пресвятая богородица! — воскликнул доктор, потрясенный до глубины души, ибо ему никогда и в голову не приходило, что целомудренная женщина может испытывать любопытство к своим нецеломудренным сестрам. — Как вы можете задавать столь нескромные вопросы? Вы просто не в себе. Я сейчас дам вам успокоительное.
— Не нужно мне никакого успокоительного. Я просто интересуюсь. О господи, ведь это единственный для меня случай узнать, как выглядит дом с такой репутацией, а вы не хотите рассказать!
— Я ничего не заметил. Уверяю вас, я был бесконечно смущен, оказавшись в подобном месте. Мне и в голову не пришло посмотреть вокруг, — сухо сказал доктор, неизмеримо более расстроенный этой неожиданно обнаружившейся чертой в характере жены, чем всеми событиями истекшего вечера. — А теперь увольте меня от дальнейших вопросов: я хотел бы поспать.
— Ну, так и спите, — разочарованно проговорила миссис Мид. Но когда доктор нагнулся снять сапоги, из темноты до него донесся ее вдруг повеселевший голос: — Долли Мерриуэзер наверняка сумела все вытянуть из своего старика, так что я от нее узнаю.
— Боже праведный, миссис Мид! Не хотите же вы сказать, что приличные женщины беседуют между собой на такие темы…
— Ах, да ложитесь вы, — сказала миссис Мид.
На следующий день шел мокрый снег, но когда спустились зимние сумерки, ледяная крупа перестала сеяться с неба и задул холодный ветер. Запахнувшись в накидку, Мелли вышла на дорожку перед своим домом и, недоумевая, последовала за незнакомым негром-кучером, таинственно попросившим ее подойти к закрытой карете, которая стояла перед домом. Когда Мелани подошла к карете, дверца открылась, и она увидела неясные очертания женской фигуры.
Нагнувшись, вглядываясь в полумрак, Мелани спросила:
— Кто вы? Может быть, зайдете в дом? А то на улице так холодно…
— Прошу вас, сядьте в карету и побудьте со мной минуту, мисс Уилкс, — раздался до глубины смутно знакомый, смущенный голос.
— Ах, это мисс… миссис Уотлинг! — воскликнула Мелани. — Мне так хотелось вас увидеть! Вы должны к нам зайти.
— Да разве я могу, мисс Уилкс. — Судя по голосу, Красотка явно была удивлена подобным предложением. — Лучше вы залезайте сюда и посидите со мной минутку.
Мелани забралась в карету, и кучер закрыл за ней дверцу. Она опустилась на сиденье рядом с Красоткой и протянула ей руку.
— Как мне благодарить вас за то, что вы сегодня сделали! Да разве кто-нибудь из нас сможет в достаточной мере вас отблагодарить!
— Мисс Уилкс, не следовало вам посылать мне сегодня утром эту записку. Я-то, конечно, только горжусь, что получила ее, но ведь янки могли ее перехватить. А вы еще написали, что хотите приехать, чтоб поблагодарить меня… Мисс Уилкс, вы, видно, ума решились! Надо же придумать такое! Вот я и приехала, как стемнело, чтоб сказать вам: вы даже и не думайте о таком. Ведь я.., ведь вы.., совсем это негоже.
— Негоже мне приехать к доброй женщине, которая спасла жизнь моему мужу, и поблагодарить ее?
— Да перестаньте вы, мисс Уилкс! Вы же понимаете, о чем я! Мелани умолкла, смущенная тем, на что намекала Красотка. Эта красивая, строго одетая женщина, сидевшая в полутьме кареты, и выглядела и говорила совсем не так, как, по представлению Мелани, должна была бы выглядеть и говорить дурная женщина, хозяйка Заведения. А эта хоть и выражалась простовато, по-деревенски, но речь ее звучала
