— Кошачьих? Вы имеете в виду кугуара?
— Именно. Иногда они спускаются к загонам, к стадам. Правда, не слишком часто. Уже лет двадцать ничего подобного не наблюдалось. Да в здешних местах кошек осталось не так уж и много.
— Так, значит, вы считаете, что это собака?
— Это лишь предположение. Как я уже сказал, необходимо сделать тщательнейшее обследование трупа. Кроме того, я хочу хорошенько осмотреть отвороты на брюках. Нужно проверить, где они были порваны. Его могли схватить за штаны и опрокинуть на спину.
— Могли. С другой стороны, это просто могут быть старые брюки, домашние, которые Клиффорд просто поленился переодеть, выходя из дома. Надо отослать их в лабораторию… А я сам порасспрошу его жену… Через какое-то время. — Слотер подумал о том, что в любом случае придется с ней повидаться, чтобы рассказать, что произошло, но тут на него накатило такое, что пропало всякое желание, видеть кого-либо сейчас. Он отвернулся. И посмотрел на молоденького полицейского, стоящего с красной физиономией и все еще моргающего.
— …Никогда не видел ничего подобного.
— А мне приходилось, — сказал ему Слотер. — Еще в Детройте, когда работал в отделе по расследованию убийств. Трупы двух-трехдневной давности со следами зубов, обгрызенные руки-ноги, лица-шеи. Крысиная работа. Мы тогда попривыкли ко всему. Если не добирались до жмуриков достаточно быстро, то от них мало что оставалось.
Он нахмурился и взглянул на Реттига.
— Обойди те дома на углу. Расспроси людей, может что видели. Может, слышали крики. Может, собака у кого сбежала. В общем, выясни все, что кому-нибудь известно.
— Хорошо.
И Реттиг двинулся по полю.
Слотер снова посмотрел на Аккума.
— Надо позвонить, вызвать “скорую”. — Он помолчал, глядя, как Реттиг пробирается по пустырю. — Знаете, о чем я думаю?
— Нет.
— А думаю я о том трупе хайкера, который внезапно исчез.
— Есть какая-нибудь связь?
— Понятия не имею. Но старик Маркл, да еще это…
— Слушайте, у Маркла был сердечный приступ.
— Это я понял. Но что-то чересчур много навалилось на этот городок. И я не могу избавиться от чувства, что что-то здесь не так.
Аккум внимательно посмотрел на Слотера. Потом перевел взгляд на тело в яме. И, наконец, заметил, как солнце потихоньку начинает опускаться где-то в горах.
24
Оно проснулось. И заморгало в темноте. Потом потерлось о стенки трубы, почувствовало сырость и понюхало пронизывающий холод и паутину. И сразу же навострило уши. Зашипело в одном направлении, затем повернув голову — в другом, пронизывая темноту пылающими глазами. Снова ночь, и оно поползло, не обращая внимания на лужицы и пауков. Потом, спотыкаясь, выбралось и пошло к канаве. Взвилось, крутясь на месте, но защищаться было не от кого — кругом пусто. Лишь одна-единственная машина промчалась мимо, но фары не смогли пронизать густую траву на обочине, и оно вытянулось в полный рост. Увидев луну, оно замерло, шипя; почувствовало, как боль и ужас разрывают глотку, и вой рванулся из горла. Правая рука поднялась, защищая лицо от света, оно отвернулось. Увидело окраины города, залитые лунным светом, горы и свой дом. Оно должно туда добраться — поковыляло вверх по оврагу и через несколько секунд замерло. Оно тряслось, дергалось. Пища. Необходима еда. Оно не ело с… И оно стало изучать окрестности. Повернув голову, оно увидело там, через дорогу, — город. И, почувствовав зов еще более сильный, чем инстинкт самосохранения, оно поплелось вверх по канаве. Город звал.
25
Уоррен пробирался к берегу. Откос оказался более покатым, чем казался. Промочил ноги в потоке. Луна заливала его светом, пока он карабкался на берег. Носки он не надел, и теперь вода хлюпала в кедах, холодя и без того замерзшие ноги. Уоррен потряс ногой, старясь вылить воду, но кожа прилипла к мокрой ткани, и, ничего не добившись, он поставил ступню на землю, обе ноги провалились в грязь. Уоррен крутанулся, и кеды, прежде, чем он выбрался на более твердую почву, издали чавкающий звук. Вот теперь он действительно все испортил. Кеды все в грязи, и мать теперь совершенно точно узнает, что он выбирался ночью из дома. Он едва не ударился в панику. А затем подумал о воде — кеды всегда можно вымыть, и почувствовал некоторое облегчение.
Он пошел к камышам, но они стояли плотной, темной стеной, и даже в лучах сияющей луны он не сможет обнаружить этой норы. Согнувшись, Уоррен стал подползать ближе к тростнику и, вытащив из сумки крекеры, принялся бросать в темноту. Они шурша попадали в траву. Кинув еще несколько штук, он замер, прислушиваясь, но было тихо.
Что делать?
Он внимательно вглядывался, держась от камышей на небольшом расстоянии и думая о том, можно ли подойти еще поближе. Отодвинув в сторону стебли, Уоррен услышал справа шипение и увидел, как что-то двигается по берегу. То ли шатаясь, то ли припадая на лапы.
— Печеньице пришло, — сказал Уоррен, но зверь не остановился. Он продолжал двигаться, и мальчик подумал, что никогда не слышал таких странных звуков, словно кошка мяукала, зверь шел прямо на него и шипел. Уоррен вытянул руку с крекерами вперед, думая, что зверь станет есть и тогда он схватит его и крепко прижмет шею за ушами, но енот не обратил внимания на печенье, а вонзил зубы прямо в руку.
— Эйеэйейэээ!
Мальчишка подпрыгнул и встал ногами в ручей. Он чувствовал, как острые зубки енота впиваются, рвут и шкрябают по кости и что под весом повисшего на руке зверя мясо начинает отрываться. Поднимая тучи брызг, Уоррен старался скинуть зверя, мотал рукой, а потом резко повернулся на месте и выбросил предплечье быстро и далеко в сторону и ощутил, что зверь упал, и он снова свободен. Енот перелетел через ручей и грохнулся на другом берегу. От такого усилия Уоррен опрокинулся на спину и едва успел вскочить на ноги, как енот снова кинулся на него. Видимо, ударившись о землю, животное что-то повредило, потому что припадало на одну сторону и оседало на задние лапы, стараясь побыстрее перебраться через ручей. Оно, не переставая, шипело, и Уоррен, прислонившись спиной к нависшему берегу, принялся изо всех сил отбиваться ногами. Енот вцепился зубами в кед и яростно замотал головой. Мальчик почувствовал, как острые клыки вонзаются в тело и изо всех сил стукнул по тельцу второй ногой, попав прямо по черному носу, и тут ощутил, что кед наконец-то освободился и он, обдирая ногти, пополз вверх по склону.
Этот выставленный вперед носик, эти бандитские глазки. Он-то считал, что они смышленые, а теперь не мог удержаться, чтобы, вспомнив о них, не заорать от нахлынувшего ужаса.
26
Первый удар пришелся по лицу, второй в солнечное сплетение. Данлоп сползал по кирпичной стене. Мужчин было трое. Двое уже приложились к нему. Теперь настала очередь третьего и Гордон,
