Не знаю, сколько времени, даже какой день или год сейчас, даже не знаю, в каком я городе. Я была в отключке – наверное, таблетки были некачественные. За моей спиной на траве лежит девушка с белым лицом, похожая на Мону Лизу. Она залетела. Я спросила, что она собирается делать с ребенком, и она ответила: «Он будет принадлежать всем. Мы все будем заботиться о нем». Я хотела пойти найти кого- нибудь, у кого есть что-нибудь, но тема о ребенке зацепила меня. Я спросила ее, что же дальше, но она только тупо, бессмысленно качала головой. Я осознала, что она полностью сгорела. За этим красивым каменным лицом находится только большая куча пепла, и она лежит тут, как дурацкий манекен, не способная ничего сделать.
Что ж, я, по крайней мере, еще не совсем сгорела, и я не беременна. Хотя кто знает. Я не могу принимать эти чертовы противозачаточные, даже если б они у меня были. Ни одна наркоманка не может принимать противозачаточные, потому что даже не отдает себе отчета, какой сегодня день. Так что, может, я и беременна. Ну и что.
Вокруг куча исключенных студентов-медиков, которые смогут позаботиться об этом. А может, какой-нибудь гребаный обдолбавшийся наркот изобьет меня ногами, и я все равно потеряю ребенка. Да, может, завтра на нас свалится ядерная бомба. Кто знает?
Когда я смотрю вокруг и вижу всех этих наркоманов, мне кажется, что все мы просто кучка безвольных придурков. Нас бесит, когда нам указывают, что нам делать, но не знаем, что делать, пока кто- нибудь нам не скажет. Пусть кто-нибудь другой думает вместо нас и действует вместо нас. Пусть они строят дороги, дома, делают автомобили, проводят газ, свет, воду и канализацию. А мы будем сидеть тут на наших мозолистых задницах с опущенными руками. Господи, я рассуждаю как обыватель, а я еще даже не приняла таблетку, чтобы избавиться от этого вкуса во рту и отогнать эти идиотские мысли.
Дождевая капля только что разбилась о мой лоб, как слеза, упавшая с неба. Есть там облака – или небеса и правда оплакивают меня? Я правда так одинока в этом огромном сером мире? Разве может Бог оплакивать меня? Не-еет… нет… нет… Я схожу с ума. Господи, помоги мне.
Судя по свету, сейчас раннее утро. Я читала газету, которую принес ветер. В ней пишут о том, что девушка родила в парке, у другой был выкидыш, найдены два неопознанных трупа парней, умерших ночью от передозировки. Как бы я хотела оказаться на месте одного из них!
Я все-таки поговорила со старым священником, он и правда понимает молодых людей. Мы бесконечно долго говорили о том, почему молодые люди уходят из дома, потом он позвонил моим родителям. Когда я ждала, пока он закончит разговаривать по телефону, я смотрела на себя в зеркало. Я не могла поверить, что внешне я так мало изменилась. Я ожидала увидеть седую, изможденную старуху, но, кажется, я только внутри такая сморщенная и потрепанная.
Мама взяла трубку в гостиной, а папа побежал наверх к параллельному аппарату, мы втроем практически затопили телефонную линию. Не понимаю, как они могут любить меня и хотеть моего возвращения, но это так! Это так! Это так! Они были рады услышать меня и узнать, что я в порядке. И никто меня не ругал, не попрекал, не читал лекций, ничего подобного. Странно, когда со мной что-то случается, папа всегда бросает все и приезжает ко мне. Наверное, даже если бы его послали с миссией налаживать мир между разумными существами всех галактик, он и тогда бы все бросил и приехал ко мне. Он любит меня! Он любит меня! Как бы мне хотелось тоже любить себя. Не понимаю, как я могла так обращаться со своей семьей. Но я все исправлю, я покончила со всем этим дерьмом. Я не буду больше ни говорить, ни писать, ни даже думать об этом. Весь остаток своей жизни я потрачу на то, чтобы доставлять радость своей семье.
Дорогой Дневник, я не могла заснуть, поэтому пошла бродить по улицам. Выгляжу как «правильная», просто не хочу показаться мерзкой, когда приедут родители. Я завязала волосы в хвост и поменялась одеждой с самой консервативной девушкой из нашей компании, а еще я нашла пару белых теннисных туфель. Сначала наши ребята, с которыми я встретилась в кафе, удивились моему внешнему виду, но когда я сказала, что позвонила родителям, чтобы они меня забрали, они за меня порадовались.
Кажется невероятным, что, когда мы с Крис жили в Беркли, мы ничего не знали ни о ком из тех ребят, что бывали у нас. Это был прорыв через вакуум, который окружает каждого из нас. Сегодня я узнала историю Майка и Мэри, Хейди и Лилак и многих других. Может, оставшиеся страницы я посвящу им, но это и хорошо, потому что, когда я вернусь домой, я заведу себе новую тетрадь. Ты, милый Дневник, останешься в моем прошлом. А тот дневник, что я куплю по возвращении домой, станет моим будущим. Нужно торопиться и написать об этих людях, с которыми я познакомилась только сегодня вечером. Поразительно, у скольких детей возникают проблемы с родителями из-за волос! Мои родители все время приставали ко мне из-за этого. Они хотели, чтобы я их завила, подстригла или убрала с глаз или завязала хвост и т. д. и т. д. и т. д.
Иногда мне казалось, что это наш главный камень преткновения. Я познакомилась с Майком в кафе и после того, как я ему описала свою ситуацию и сказала, что мне интересно, почему ребята убегают из дома, он разговорился и сказал, что у него тоже были проблемы из-за волос. Его отец так злился, что дважды насильно обрил ему голову и баки. Майк сказал, что его родители отобрали у него всю свободу и право самому принимать решения. Он чувствовал, что перестает быть человеком, превращается в механизм, его заставляли идти по стопам отца. Ему даже не разрешали самому выбирать себе дисциплины в школе! Он сказал, что хочет стать художником, но его родители сказали, что художниками становятся только слабаки и бездельники. В конце концов он сбежал, чтобы сохранить рассудок и свою личность. Я рассказала Майку о церкви и о том, как они помогли мне договориться с моими родителями. Надеюсь, он к ним сходит.
Потом я разговаривала с Элис, она сидела обдолбанная на тротуаре. Она не знала, бежит она от чего-то или к чему-то, но признала, что в глубине души хочет вернуться домой.
Остальные ребята, с которыми я разговаривала, хотят вернуться домой, но для них это кажется невозможным, потому что тогда им придется пожертвовать своей индивидуальностью. Это заставило меня задуматься о сотнях тысяч ребят, убежавших из дома и бродящих по округе. Откуда они? Где они будут ночевать? У большинства из них совсем нет денег, и им некуда пойти.
Думаю, после школы я пойду работать с детьми. А может, стану психологом. Я, по крайней мере, буду понимать, в какой ситуации оказались эти ребята, и, может, это хоть как-то компенсирует то, как я обращалась со своей семьей и с собой. Может, мне суждено было пройти через все эти страдания, чтобы я научилась с пониманием и терпимостью относиться ко всем остальным людям.
Мой милый, добрый, все понимающий Дневник, да, именно этим я и стану заниматься! Всю оставшуюся жизнь я буду помогать людям, похожим на меня! Мне так хорошо, и я так рада! Наконец-то я поняла, чем хочу заниматься в жизни. Bay! С наркотиками тоже покончено. Тяжелые я пробовала только пару раз, и мне они не понравились. Никакие. Ни бодрящие, ни убивающие. Все, с этим бардаком покончено. Абсолютно и навсегда, точно.
Только что прочитала все, что написала за последние несколько недель. Я захлебываюсь в собственных слезах, удушающих, переполняющих, неиссякаемых потоках. Это все неправда! Горькая,
