доктора Брууна.
Очевидно, еще не завтра можно будет легко поймать на удочку морского змея.
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО ЕЩЕ НЕ СКАЗАНО
Если из огромного досье на морского змея и нужно выкинуть множество неправильных и ошибочных наблюдений, там, однако, останется еще достаточно много случаев, которые никоим образом нельзя объяснить появлением известного науке животного. Утверждение обратного выдает крайне слабое знакомство с материалами настоящего дела.
Основная масса наблюдений крупного морского змееподобного животного интерпретировалась по-разному видными зоологами, собравшимися в 1961 году в Париже у микрофонов Би-би-си.
Доктор Денис Таккер, который защищал свою точку зрения относительно лох-несского чудовища, заявлял, что свидетельства, собранные Удемансом и Гудом, доказывают, что морской змей — это плезиозавр. Доктор Антон Бруун, чья козырная карта — открытие существования гигантского лептоцефала, убежденно доказывал, что речь идет о гигантском угре. Только Джон Колман, директор станции морской биологии в Порт-Эрине, на острове Мэн, осторожно склонялся к более эклектичной идее. Порядка тридцати заслуживающих доверия сообщений могут быть разумно объяснены, по его мнению, существованием одного или нескольких видов неизвестных науке крупных морских животных. Гигантский угорь или плезиозавр? Колмен считал, что существуют как минимум два вида.
Противники морского змея не испытывали больших трудностей в поисках аргументов, ослабляющих позиции его защитников. По двум причинам, очевидным для тех, кто хорошо знает всю сложность проблемы: сторонники морского змея придерживались в основном слишком исключительных гипотез, они не приняли к рассмотрению самую убедительную из них — идею о млекопитающей природе большинства крупных змееподобных.
В самом стане защитников морского змея не было единства.
Доктор Таккер доказывал, что морской змей не может быть гигантским угрем, потому что множество свидетелей подчеркивали, что у него была явно видна шея и расширяющееся тело, кроме того, голова его составляла иногда прямой угол с телом, что невозможно для рыб. Наконец, угри не имеют на спине так часто описываемых горбов, которые, по доктору Таккеру, во всех случаях казались массивными и поэтому не могут быть результатом извивающихся движений. Если только за морского змея не принимали пучок водорослей, качающихся на волнах!
Доктор Бруун возражал, что если плезиозавры — это животные, обитающие у поверхности, более того, около берега, то их существование было бы давно доказано. А наименее спорные наблюдения морского змея были сделаны, по мнению датского биолога, в открытом океане, и очевидцы его описывали как громадного угря, во всяком случае, существа, лишенного каких бы то ни было горбов. Если же в редких случаях речь и шла о горбах, то они могли быть изгибами тела плывущих на боку гигантских угрей — обитателей глубин, очевидно находившихся в состоянии предсмертной агонии, погибающих от декомпрессии…
П. Дж. Корбин считал, что нет необходимости видеть в морском змее только гигантского угря, плезиозавра или гигантского кальмара, главное — сам факт присутствия в океане одного или нескольких видов крупных неизвестных животных.
Такие споры завязались в лагере сторонников морского змея, и его противники извлекали из этого пользу.
Доктор Уильям Свинтон, знаменитый палеонтолог, признавая, что ничто не противоречит самой идее существования в морях крупных животных, еще неизвестных науке — их многие видели! — направил свои атаки на гипотезу плезиозавра. Правда, его аргументы не всегда были достаточно убедительными.
«Плезиозавры, — говорил он, — животные, обитающие на поверхности. Однако никтр их никогда не видел». (Довод очень интересный, особенно когда речь идет о необходимости объяснить свидетельства сотен очевидцев, видевших животное, силуэт которого напоминает плезиозавра.)
«Плезиозавры, — продолжает Свинтон, — яйцекладущие существа. Поэтому они должны выходить на сушу для выведения потомства, но опять никто и никогда не видел их за этим занятием и не находил ни одного яйца». (На что доктор Таккер справедливо заметил, что, как их родственники ихтиозавры, плезиозавры могли эволюционировать в сторону живорождения.)
«Плезиозавры, — настаивал доктор Свинтон, — являются, скорее, пресноводными животными. Конечно, — соглашается он, — их кости находили в морских отложениях, но они жили только в устьях рек. Каким образом они могли бы выжить в открытом океане? Приспособление к исключительно морской жизни потребовало бы коренной перестройки всего образа жизни и самой физиологии животного». На что можно ответить, что нет никаких доказательств того, что некоторые виды плезиозавров не претерпели подобные изменения. К тому же большинство палеонтологов считают плезиозавров морскими животными.
«Плезиозавры, — продолжал доктор Свинтон, имея в виду скандинавские и шотландские случаи, — не европейцы, а американцы». Это, однако, полная чепуха. Останки плезиозавров находили по всему миру, самые известные как раз найдены в Германии и Англии.
Очевидно, доктор Свинтон был загипнотизирован внешним видом эласмозавра, более длинношеего и более похожего на морского змея, чем европейский плезиозавр. Но и кости эласмозавра находили не только в Америке, но и в Австралии и Новой Зеландии, что доказывает обширность ареала его обитания. Один малорослый скелет его (Brancasaurus) был даже найден по другую сторону Атлантики, в Германии. В любом случае палеонтология, основывающаяся почти исключительно на изучении найденных окаменел остей, может дать только приблизительную оценку географии распространения древнейших животных.
Таким образом, доктор Свинтон отказал в праве на существование морскому змею только потому, что он его никогда не видел. Это достаточно неудачный аргумент. Действительно, можно ли надеяться увидеть все, в существование чего ты веришь? Правда, он тут же поправился, что не верит, потому что НИКТО никогда не видел, не сфотографировал плезиозавра и до сих пор не находил его недавних останков. Но ни одного слова не было им произнесено против морского змея какого-нибудь другого вида.
Доктор Карлисль принялся за гипотезу гигантского угря. Он подсчитал, что лептоцефал (личинка гигантского угря) размером 1 метр 80 сантиметров может дать взрослую особь 3 — 3, 5 метра длиной, а это совершенно недостаточно для морского змея. К тому же если на спине у животного есть горбы, то это не угорь.
«Но были ли горбы у морского змея? — задает следующий вопрос доктор Карлисль. — Название „морской змей“ — это только слова. Если люди говорят о змее, то обычно они имеют в виду извивающееся тело, но „горбы“ предполагают изгибы вертикальные, что невозможно для змеи. Поэтому все это плод разыгравшегося воображения». (Если речь, конечно, не идет о млекопитающем!)
Как видим, доктор Карлисль нападает на слабые места то той, то другой гипотезы присутствовавших сторонников морского змея.
Перескакивая с одного на другое, английский биолог вскоре запутался в противоречивых и сбивчивых аргументах, с трудом находя связь между ними.
«Морской змей, — говорил он, — представляется животным с легочным дыханием, а не рыбой. Однако рыбаки никогда бы не перепутали китовую акулу или морского угря с морским змеем. Если змей дышит легкими, то это, скорее всего, рептилия. (Почему?) Но дышащие легкими животные не могут нырять глубоко: кашалот не погружается более чем на 1200 метров». Не правда ли, достаточно глубоко? И, кроме того, что это доказывает? Короче, морской змей должен, по мнению доктора Карлисля, жить на поверхности. Но тогда почему его не видели китобои, избороздившие все океаны, или профессиональные зоологи с океанографических судов, за исключением случая с «Валгаллой?» Следующий аргумент: морского змея в основном встречали в спокойную погоду, которая в тропиках обычно туманная. (А в других местах?) Туман деформирует размеры, и небольшая морская змея длиной 45 сантиметров, находящаяся вблизи
