тот прятал Левина у себя на даче, имея на то веские причины. И первая из них — сам Радзянский, который, прежде чем убрать Левина, узнал бы от него многое, собственно, то, что хотел сказать Борис, но не успел. А вот сейчас настораживала оперативность Шерстнева, который всего за несколько часов собрал ровно столько информации на Иванова, сколько требовалось. Сейчас — и только сейчас — можно было предположить, что на тот момент у Василия Ефимовича уже было готовое досье на бизнесмена. И главное: старик был вторым и последним человеком, который знал о дочери Радзянского, — однажды он, в очередной раз «подзаряжаясь», доверился Василию Ефимовичу. Не мог не рассказать, поскольку в тот момент чувствовал себя настолько паршиво, насколько может чувствовать себя человек, с интервалом в три месяца похоронивший отца и мать, оставаясь на этом свете один. Впрочем, не один. Вот это и сгубило. Что бы ему в то время «поплакаться» другому человеку, Татьяне, например, глядишь, все было бы по-другому. Смалодушничал? Вряд ли, просто продолжал держать слово.
— Чего ты хочешь? — спросил Лев. — Денег?
«Сыграть на деньгах, — подумал Олег, не торопясь с ответом, — или сказать правду?»
— Деньги не помешали бы, но о них я не думал. Я боюсь старика, — откровенно признался он. — Хотя... смотрю на него — сухонький, жалкий... А тронуть нельзя.
— Старика оставь в покое, теперь это не твоя забота.
— Как насчет меня, моей безопасности?
— А кому ты нужен мертвый?
— В том-то и дело, что никому.
— Ладно, я спрошу по-другому, раз ты не въехал с первого раза. Твоя-то смерть кому выгодна?
— Полякову.
— Полякову сейчас нужен только один человек — прозектор.
— Да, старик сдержал слово.
— Ты о чем?
— О том, что Василий Ефимович знал о близкой кончине Вадима. Так и сказал мне: не беспокойся, мол, Олежек, Поляков свое отходил. Даже алиби мне сотворил на вчерашнее утро.
— А ну-ка, давай все в деталях, — потребовал Радзянский, запутываясь все больше.
— Не знаю, с чего начать... В общем, Поляков... он изнасиловал твою дочь. Я высказал ему все, что думаю по этому поводу. Обычно Вадим таких вещей не прощает, но выручил старикан. Помнишь, я говорил, что мы встречались в отеле? Так вот, оказывается, Шерстнев не знал о наезде на тебя Поляковым. Вообще запретил Вадиму контактировать с тобой. По мнению деда, причин, чтобы держать тебя в узде, было достаточно.
— И ты все рассказал Шерстневу. Зачем?
— Ха!
— Ладно, не отвечай, и так все ясно: за откровенность он пообещал тебе протекцию. Этого же ты добиваешься от меня, так?
— Или почти так. Мне неуютно от того, что меня «кроет» крутой старикан. Помолчал, пожевал губами — и нет Полякова. Сморкнет в сторону — и меня не будет.
— А меня ты не боишься?
— Хочешь, скажу откровенно?.. Я думаю, и ты долго не протянешь. Ты ходишь по краю и делаешь все, чтобы не сегодня-завтра о тебе заговорили в прошедшем времени.
— Продолжай, — усмехнулся Лев, — я слушаю.
— Допустим, ты вытащишь девчонку, грохнешь Руслана, но тебя в покое не оставят. Я знаю о тебе достаточно, но есть люди, которые знают о тебе гораздо больше. У тебя времени не хватит, чтобы поговорить с каждым. И ты сам разве не думал о том, что практически обречен? Тебя хватит только на то, чтобы доставить Лену домой. Потом тебя успокоят — навсегда.
Лев выслушал собеседника спокойно, хотя, по идее, должен бы взорваться на этого сопляка, который, надо отдать ему должное, рассуждал довольно складно.
И Олег порадовался за себя, даже не ожидал, что в ход можно пустить такие весомые, кажущиеся опасными в разговоре с Арабом, аргументы. Сколь долго ни готовился Олег к разговору с Арабом, мысли крутились только вокруг собственной безопасности, а позже, уже во время беседы, пришли другие, о помощи, которую он может оказать. «Рука дружбы» — это получше «руки Москвы».
Откровения Скачкова вынудили Радзянского задать один из главных вопросов:
— Что Лена знает обо мне?
Теперь не было смысла скрывать что-то, тем более после жестких слов, смело высказанных Радзянскому, — жалеть его.
— Все, — коротко, но емко ответил Олег.
— Поляков? — спросил Лев, дословно припоминая короткий разговор с дочерью и приходя к выводу, что Лена не поверила им. Нет, не поверила, он бы почувствовал это.
— Да, Поляков, — кивнул Скачков и продолжил, напрашиваясь на искренность Араба: — Жаль, что ты не успел поквитаться с ним.
— Не ищи справедливости, тем более для меня, ее не существует. Лучше расскажи, где держат Лену и как охраняют. Потом я спрошу у тебя, где можно наедине поговорить с Русланом. А насчет денег... Возможно, ты прав и не успеешь получить их.
— Не все так плохо, Лев, кое-что можно поправить. — Скачков все же сделал попытку и в такой вот форме пожалел Радзянского, впервые называя его по имени. Запоздало протянул руку, представляясь: — Меня зовут Олегом.
Лев ответил на неуместное в данном случае рукопожатие и надолго задумался, вернувшись к откровениям Скачкова и собственным словам о том, что, возможно, его неожиданный помощник так и не успеет получить деньги. Араба не зря называли редчайшим планировщиком, в отличие от Олега он достаточно четко представлял, как обезопасить себя после того, как он поквитается с Русланом. Вместо шекелей оставшаяся свора банкиров получит острые шпоры.
Потом снова переключился на Шерстнева, причем высказал свои мысли вслух:
— Ах, Василий Ефимович, гениальный вы мой учитель...
Он произнес их тихо, почти шепотом.
— Что? — Олегу показалось, что Радзянский обратился к нему с каким-то вопросом.
— Я говорю, — Лев чуть повысил голос, — времена меняются, и мы меняемся вместе с ними... Совсем недавно я с нетерпением думал о том, когда же выйдет вторая книга воспоминаний одного моего старого знакомого. Он мог бы назвать ее «Вся правда о разведчиках». Это гениальный человек, в свое время он разрабатывал такие операции...
— Кстати, если ты говоришь о Василии Ефимовиче, знаешь, как он назвал эту операцию?
— Ну?
— 'Смертельный грех'.
— Отдает помпезностью, — равнодушно отозвался Лев, словно эта тема его не касалась. — Если бы старик не взялся за перо, выбрал бы что-нибудь попроще.
— Что ты решил? — спросил Скачков, наполняя стакан Радзянского.
— Есть одна неплохая идея, — отказываясь от выпивки, сказал Араб. — Если согласишься помочь, много от тебя не потребую. Кстати, где моя машина?
— Точно не могу сказать. Наверное, у Руслана во дворе. — Решившись, Олег хлопнул себя по колену. — Оставайся ночевать здесь, тебе ведь все равно негде остановиться. А я заберу Людмилу к себе. Не бойся, я найду что сказать.
Араб не спросил, а Олегу не улыбалось признаваться, что в это дело посвящена его жена. «Ладно, будет день, будет и пища», — рассудил он, пуская события на самотек. К тому же есть еще время, чтобы поговорить с Людмилой. С ненормальной Людмилой, готовой на встречу с Арабом. «Что ж, — подумал Олег, — в чем-то она права — смотрит со стороны, видит вещи в ином, нежели Араб, свете и не думает вставать на его место. И правильно делает».
— Ты думаешь, я соглашусь остаться в этой квартире? — спросил Лев.
Олег пожал плечами: «Мне все равно, поступай как знаешь».
