Существуют и другие соображения, которые принимаются во внимание, добавляет д-р Петрек. – Если грудь достаточно большая, удаление опухоли вместе с сантиметром нормальной по виду ткани вокруг нее не скажется значительно на форме груди. А раковые клетки должны быть чувствительны к лучевой терапии – следующей стадии лечения после оперативного удаления опухоли'.
'Ваш врач, по всей вероятности, рекомендует вам химиотерапию и/или гормональную терапию после хирургической операции и облучения, – говорит Сьюзен Лав, доктор медицины, руководитель Фолкнеровского центра по заболеваниям груднь1х желез в Бостоне, а также адъюнкт-профессор, хирург- клиницист Гарвардского медицинского института. – Это необходимо по той причине, что рак молочной железы – заболевание системное, оно может распространяться по всему телу. Раковые клетки проникают в кровеносные сосуды через два-три года после начала роста первичной опухоли. А злокачественное новообразование может появиться в молочной железе за десять лет до того, как оно будет обнаружено при осмотре. Некоторым женщинам везет в том отношении, что их иммунная система идентифицирует циркулирующие раковые клетки и убивает их. Иммунная система других оказывается не в состоянии сделать это.
Врачи не знают, сумеет ли иммунная система конкретной больной справиться с раковыми клетками. Поэтому всем, независимо от того, была ли удалена только опухоль или сделана мастэктомия, назначается курс химиотерапии – чаще всего женщинам в доклимактерическом периоде – или гормональной терапии – в большинстве своем женщинам в постклимактерическом периоде.
С помощью хирургического вмешательства, облучения, химиотерапии и гормональной терапии мы стараемся уменьшить общее количество раковых клеток, чтобы ваша иммунная система смогла справиться с оставшимися, говорит своим пациенткам д-р Лав. – В действительности ваша иммунная система – основное оружие в борьбе с раком. Лечение, производимое врачами, – это всего лишь рука помощи'.
'После того как установлен диагноз, обычно в течение ряда дней и недель проводятся консультации с другими специалистами, собирается информация и принимаются решения о методах лечения, – говорит Мэри Джейн Масси, доктор медицины, психиатр-клиницист Мемориального онкологического центра Слоун- Кеттеринга, которая консультирует больных раком молочной железы. – Время между постановкой диагноза и хирургической операцией очень тяжелое время. Вы все время думаете: 'Правильное ли решение я принимаю?' и 'Какие последствия будет иметь принятое мною решение?'
Это время такого леденящего душу страха, что женщины часто боятся довериться предложенной стратегии лечения. Керри МакГинн рассказывает, что вначале она была так занята консультациями со специалистами, узнавая, нет ли других мнений, делая анализы крови, проходя сканирование, рентген грудной клетки, что у нее не оставалось времени, чтобы плакать.
'Я чувствовала, что не могу позволить себе расслабиться и предоставить событиям самим развиваться, – говорит она, – до тех пор пока я не буду знать точно, что мне следует делать'.
Несмотря на то что рак молочной железы – смертельно опасное заболевание, развивается оно медленно, а это значит, что вам не надо очень спешить, принимая решение. У вас есть время подумать, сделать выводы, еще раз взвесить все обстоятельства и принять окончательное решение прежде, чем вы начнете лечиться.
'Раковая клетка удваивается примерно за 100 дней, – объясняет д-р Лав. – А для того, чтобы опухоль выросла на сантиметр, требуется 100 миллиардов клеток'.
Вот почему 'большинство врачей считают, что совершенно безопасно начать лечение в пределах 3 недель после биопсии, – добавляет д-р Петрек.
– А если вам необходимо подождать немного дольше, как правило, это также допустимо'. В конце концов, в большинстве случаев рак обнаруживают на маммограмме примерно через 8 лет с момента его появления, а прощупываться опухоль начинает через 10 лет.
Хотя у вас есть несколько недель, за которые вы можете все обдумать, принятие решения, какой из вариантов лечения даст вам наибольшие шансы на выживание, является одним из самых серьезных шагов в вашей жизни.
Керри склонялась сделать выбор в пользу удаления опухоли, пока не поговорила с врачом- радиологом. 'Он пустился в рассуждения о том, какие прекрасные результаты дает удаление только собственно опухоли, о том, что этот метод столь же эффективен, как и мастэктомия, – рассказывает Керри, – затем он прощупал мои груди и сказал: 'Вы не будете возражать против мастэктомии и на другой груди? Для вас это будет надежнее'.
Этот радиолог сказал мне, что нет никакой возможности разобраться, что творится в моих молочных железах, потому что в них уйма шишек и рубцовой ткани от предыдущих биопсий.
Я знала, что он был прав, – продолжает Керри. – Поэтому я сделала парную мастэктомию. Мне не хотелось лишаться обеих грудей, но я понимала, что для меня это лучший выбор. Если учесть, что у меня в семье были случаи рака молочной железы, риск был слишком велик. Я могла бы не делать мастэктомию, если бы существовала вероятность раннего диагностирования опасной опухоли. Но ее не было. Мои маммограммы всегда приводили радиологов в ужас, все соглашались, что мои молочные железы чрезвычайно трудно исследовать. Я чувствовала себя членом Клуба ежемесячно делающих биописию'.
Ронни выбрала удаление опухоли, в то время это было новшеством. 'Я почти не замечала различия во внешнем виде груди до и после операции, говорит она. – Явных признаков операции по поводу рака не было, что помогло мне принять решение расторгнуть брак, так как уже давно шло к этому. Если бы я не имела возможности выбрать щадящий вариант, если бы я потеряла грудь, я сомневаюсь, хватило ли бы у меня мужества отказаться от сравнительно более защищенной жизни в замужестве. Обычная жизнь одинокой женщины была бы мне недоступна, меня бы ужасало то, что ни один мужчина не захотел бы меня'.
Однако через три с половиной года у Ронни снова обнаружили рак и ей все равно пришлось сделать мастэктомию. 'Мне было страшно, меня разрывали противоречивые чувства, операция могла спасти мне жизнь, но обезобразить так, что было неизвестно, смогу ли я оправиться от этого, – говорит она. – Я чувствовала весь ужас болезни, которая могла убить меня, я была просто раздавлена'.
'Первоначальная заторможенность, невозможность принять случившееся и шок, которые сопровождают операцию на молочных железах, особенно мастэктомию, фактически длятся только пару недель, – говорит д-р Масси. – Затем следуют несколько недель тревоги и затрудненного концентрирования.
Но в целом – хотя индивидуальные различия могут быть очень большими через несколько месяцев женщины начинают приходить в себя. Жизнь в семье приходит в норму, женщины возвращаются к своим обязанностям, отношения между супругами налаживаются, жизнь снова входит в прежние берега.
Когда вы видите кого-нибудь, кто, как вы знаете, перенес операцию на молочной железе, вы думаете, что никогда бы не смогли выдержать это, добавляет д-р Масси. – Но в действительности, если вы оказываетесь перед лицом смертельно опасной болезни, вы ведете себя так же.
Женщины очень сильные и обладают способностью приспосабливаться, продолжает она. – Мужество и выносливость женщин никогда не перестают удивлять меня. Многие находят основания проявлять оптимизм. Они завязывают дружеские отношения с врачами и сестрами. Они соглашаются пройти курс лечения и тщательно выполняют все необходимое. В итоге они преодолевают свои страхи и кризисы и выходят победительницами'.
'Первое, о чем думает каждая женщина, когда диагностирован рак молочной железы: 'Неужели я умру?' – говорит Сьюзен Лав, доктор медицины из Фолкнеровского центра по заболеваниям грудных желез в Бостоне. – После чего следует: 'Неужели я потеряю грудь?'
Когда такие вопросы все время сверлят ваш мозг, совершенно очевидно, что факт заболевания раком молочной железы влияет на психику.
Вы потрясены, что ваше собственное тело предает вас, – объясняет д-р Лав. – И вас поражает отсутствие признаков болезни. Трудно поверить, что в вашем теле развивается смертельная болезнь, когда вы чувствуете себя прекрасно'.
