При помощи всяческих диаграмм и стрелок Кенди разъяснил Джефферу, как пользоваться скафандром, но показал ли он, как пополнить запасы кислорода и горючего? Так, снова проиграть то воспоминание… Нет. Надо поскорее это сделать, если еще не слишком поздно. Запись, которую сейчас смотрел Кенди, была сделана около двух часов назад.
Но сейчас ГРУМ снова на связи, и мальчик на борту, без костюма, жив-здоров. Кенди продолжил просматривать кассету.
Дебби и Клэйв удалились на безопасное расстояние. Мальчик барахтался в небе. Он кувыркался. Быстрее… Медленнее, поворачивая назад, в разные стороны, чтобы замедлить вращение… Учился двигать руками и ногами, чтобы изменять положение. Он нащупал скоростные диски и включил оба двигателя на минимальную тягу. Обогнул ГРУМ, затем, описав петлю, устремился к зеленому пятну, на которое указывал Бус.
В скафандре заговорило радио.
— Не надо пока, Разер, — послышался голос Джеффера. — Возвращайся. Тебе не в чем будет нести… Нести… Бус?
— Мед.
— Мед. Бус, что ему для этого нужно?
— Для этого и предназначены мешки.
Разер развернулся к ГРУМу, увеличил тягу, еще прибавил, удержал колесико в таком положении пару вздохов, затем выгнулся назад и устремился к шлюзу. «Неплохо, — подумал Кенди. — Конечно, он же не совсем новичок. Он уже летал с этими ластами-веерами».
Мальчик откинул шлем (но не выключил реактивные двигатели!). Дебби начала было привязывать ему на спину пачку грубых мешков, но тут же на нее наорали, и она примотала их к его груди, то есть в том месте, докуда он мог дотянуться. Для этого ей понадобилось несколько оборотов троса. «Да дикари же никуда не ходят без этой веревки, — припомнил Кенди. — Хороший опыт в невесомости».
На экране в это время Разер снова покидал шлюз, на этом запись закончилась. Кенди ждал.
Громадный зеленый тор постепенно приобретал отчетливые очертания, по мере того как Разер все ближе и ближе подлетал к нему. Листва его оказалась значительно темнее листвы интегральных деревьев. Ветви словно обросли пушистыми комьями: листочки раздвигались как можно шире, чтобы уловить побольше солнечного тепла. За поворотом показались оттенки красного и оранжевого цветов, которые с каждым мгновением становились все ярче. Оранжевые изогнутые рожки; свернутые в трубочку, словно дюзы ракеты, растения изумительной красоты. Тысячи и тысячи.
Рябившая туманная дымка также приобрела форму: это были вовсе не испарения, закручивающиеся на ветру, а мириады пылинок, снующих над растениями, то ныряющих в бутоны, то выныривающих обратно. Сейчас мошки бросили свои рогообразные чашки и устремились к Разеру.
Они окружили его яростно гудящим черным облаком.
— Ученый? Я в центре. Очень плохо видно. Эти медовые шершни…
— Ищи рыжеватый цвет, — послышался голос Буса.
Оранжевый и ярко-ярко-красный. Оранжевые рожки, напоминающие вытянутые чаши, и красные трубы. Разер подлетел поближе.
Медовые шершни последовали за ним. Тысячи птичек, все размером с его большой палец, на месте носа крошечное острие, напоминающее гарпун, почти неразличимая глазом рябь крылышек за спиной. Даже сквозь шлем он слышал их сердитое жужжание.
— Вот, вроде бы, что-то такое рыжее… Бус, это напоминает залитый чем-то многогранник примерно в полметра глубиной и весь покрытый крошечными треугольными дырочками. Он растет между этими… рожками.
— Это цветы. И эта штуковина не растет там, она просто прикреплена. Ты захватил с собой нож?
— Нет. Подожди-ка, у меня здесь на ноге мачете. Должно быть, Марка.
— Срежь медоносицу и положи в мешок. Покрепче завяжи горловину.
Разер резанул мачете сразу позади многоугольника. Серебряный костюм делал все движения немного замедленными. Наконец медовица повисла в воздухе. Разер вытащил мешок, расправил горловину и накинул его на медовицу.
— Есть? Завяжи мешок покрепче. Ну как?
— Сделано. Мои перчатки все в каком-то липком рыжем веществе.
— Стет. Теперь продолжай делать то же самое, пока у тебя не закончатся мешки. И не пытайся лизнуть мед.
— Как, это с закрытым-то шлемом?
— Вообще не пытайся его попробовать. Это самоубийство.
Глава восьмая. МЕДОВАЯ ТРОПИНКА
Вполне возможно и то, что орбита Мира Голдблатта и связанный с ней газовый тор совпадали все биллионы лет своего существования. Тем временем звезда Левой постепенно остывала (нейтронным звездам неоткуда брать энергию), создавая тем самым относительно стабильный температурный баланс в Дымовом Кольце.
Заметим, что предел Роша никогда не может достичь своей абсолютной величины. Он колеблется в зависимости от плотности орбитального тела. Газовый гигант обычно подпадает под свой предел Роша. То же получилось и с этой планетой. Но каменно-металлическое ядро ее все-таки осталось плотным. Возможно, Мир Голдблатта мог выходить за рамки этой переменной, но газовый гигант лишился доли своего газа, и эксцентриситет орбиты уменьшился.
Сейчас масса планеты превышает земную не более чем в два с половиной раза…
Сэм Голдблатт, планетолог С кассет Дерева Граждан, 1426-й год по исчислению Государств
— Теперь вы видите, в чем заключается основная сложность? Большей частью это звучит как обыкновенная тарабарщина, — обратился Джеффер к детям. Разер и Карлот кивали ему, но чувствовалось, что мыслями они находились далеко отсюда. — Вы можете отыскать значения некоторых слов. Кое до чего можете дойти сами. Мир Голдблатта — это Голд. В панели есть записи, касающиеся Земли, Нептуна и остальных планет Солнечной системы, правда, они очень плохо идут. Приливы Роша, предел Роша — это нечто вроде точки равновесия между приливом и какой-то другой силой, скорей всего, той самой, что меняет вашу орбиту, когда вы проходите слишком близко от Голда. Энергия, топливо — это такая сила, она заставляет Солнце гореть, и именно топливо приводило в движение «Дисциплину». Бортовое облако, магнитное поле, сверхновая — что это означает, ни Лори, ни я так и не догадались.
Он повернулся к Бусу.
— Детям это нужно, но я не могу заставлять тебя заново выслушивать все то же самое, это в твоем-то возрасте…
В глазах Буса замерло мечтательное выражение.
— Нет, нет, нет. Это все так ново для меня.
— У вас что, не было занятий? Но ведь существует Библиотека…
