Суд. Когда вы находились на квартердеке, видели ли вы, чтобы кто-нибудь из подсудимых по своей воле выполнял приказания Кристиана или Черчилля?
Фрайер. Видел Беркитта и Миллворда, они стояли на часах с оружием в руках.
Суд. Когда баркас отводили к корме, слышали ли вы, чтобы кто-нибудь из подсудимых сквернословил по вашему адресу?
Фрайер. Насколько, я помню, нет. Я видел Миллворда над фальшбортом с мушкетом в руках.
Суд. Вы говорили, что когда на баркас передавали сабли, это сопровождалось мерзкой бранью со стороны мятежников. Участвовал ли в этом кто-нибудь из подсудимых ?
Фрайер. Такого я не помню. Бранились тогда многие.
Суд. Видели ли вы подсудимого Томаса Эллисона в день мятежа?
Фрайер. Вначале нет, потом видел.
Суд. Что он делал?
Фрайер. Стоял рядом с капитаном Блаем, но что делал, не помню.
Суд. Был ли он вооружен?
Фрайер. Не могу сказать наверное.
Суд. Видели ли вы Уильяма Маспратта?
Фрайер. Нет.
Суд. Скажите, когда мистеру Блаю и вам приказали перейти на баркас, кто-нибудь помогал или предлагал помочь мистеру Кристиану в исполнении этого приказания?
Фрайер. Да, Черчилль, Самнер, Куинтал и Беркитт.
Суд. Как много матросов требуется для того, чтобы вывалить за борт баркас?
Фрайер. Для этого требуется десять человек.
Суд. Кто-нибудь из подсудимых помогал мятежникам в этом?
Фрайер. Да, мистер Байэм, мистер Моррисон, мистер Коулман, Норман и Макинтош, но они делали это по приказу боцмана, которому в свою очередь отдал приказ мистер Кристиан.
Суд. Как вы считаете: эти люди помогали бунтовщикам или капитану Блаю?
Фрайер. Думаю, капитану Блаю, ведь они давали тем самым ему возможность спастись.
Суд. Почему вы решили, находясь под стражей у Джона Миллворда, что он расположен к вам дружески?
Фрайер. Мне казалось, что ему не по себе и что оружие он взял неохотно.
Суд. Вы сказали, что получили для Тинклера разрешение уйти вместе с вами. Его заставили остаться на корабле?
Фрайер. Черчилль приказал ему остаться на борту, и Тинклер зашел ко мне в каюту и сообщил об этом.
Суд. В какой части корабля помещались молодые мичманы?
Фрайер. На нижней палубе, по обе стороны грот-люка.
Суд. Вы не обратили внимания, у грот-люка стоял часовой ?
Фрайер. Да. Я забыл сказать, что там, возле оружейного сундука, стоял Томпсон, вооруженный мушкетом с примкнутым штыком.
Суд. Вы считаете, что его поставили стеречь помещения, где располагались мичманы?
Фрайер. Да, и заодно ружейный сундук.
Суд. Известно ли вам что-нибудь о том, что в тот день кто-либо пытался отбить корабль?
Фрайер. Нет.
Суд. Сколько прошло времени между первой тревогой и минутой, когда вас стали сажать на баркас?
Фрайер. Насколько я помню, часа два с половиной — три.
Суд. Что, по-вашему, имел в виду мистер Кристиан, когда заявил, что последние недели провел словно в аду?
Фрайер. Я полагаю, он имел в виду оскорбления со стороны мистера Блая.
Суд. Произошла ли у них ссора незадолго до бунта?
Фрайер. Накануне мистер Блай обвинил мистера Кристиана в краже кокосовых орехов.
Затем подсудимым разрешили задать вопросы свидетелю, и первому слово предоставили мне. Фрайер, по-видимому, не хуже меня ощущал тяжесть нашего положения. Во время плавания на «Баунти» он всегда был более чем добр ко мне; встретиться же после бунта при обстоятельствах, когда наш разговор мог носить исключительно официальный характер, было трудно и для него, и для меня. У меня не было сомнений в том, что он считает меня невиновным и относится ко мне со всею возможною доброжелательностью. Я задал три вопроса.
Я, Когда вы в первый раз поднялись на палубу и застали меня с мистером Кристианом, вы слышали что-либо из сказанного?
Фрайер. Нет, мистер Байэм, там…
— Вы должны отвечать на вопросы подсудимых, обращаясь к суду, — прервал лорд Худ.
Фрайер. Не помню, чтобы слышал что-либо из их разговора.
Я. Были ли у вас причины считать, что я принадлежу к числу сторонников мистер Кристиана?
Фрайер. Никаких.
Я. Если бы вам позволили остаться на корабле и вы попытались бы отбить его, был бы я среди тех, кому вы доверили бы свои планы?
Фрайер. Он был бы одним из первых, с кем я стал бы разговаривать по этому поводу.
Суд. Вы сказали, что у вас не было причин считать мистера Байэма сторонником Кристиана. Не кажется ли вам подозрительным, что, когда вы поднялись на палубу, вы застали его за разговором с мистером Кристианом?
Фрайер. Нет, не кажется, потому что мистер Кристиан во время мятежа разговаривал со многими, кто не был на его стороне.
Суд. Во время вашей вахты ночью накануне бунта вы видели на палубе подсудимого Байэма вместе с Кристианом?
Фрайер. Нет. Насколько мне помнится, мистер Байэм находился на палубе всю мою вахту, а мистер Кристиан не появлялся.
Суд. Вы разговаривали с мистером Байэмом во время вахты ?
Фрайер. Да, несколько раз.
Суд. Не показался ли он вам чем-то встревоженным, взволнованным?
Фрайер. Отнюдь нет.
Я чувствовал признательность к Фрайеру не только за то, что он давал ответы, но и за то, как он это делал, — всем было ясно, что он считает меня невиновным.
Затем вопрос задал Моррисон:
— Скажите, что-нибудь в моем поведении в тот день навело вас на мысль, что я принадлежу к числу мятежников?
Фрайер. Нет.
Другие подсудимые тоже задали Фрайеру свои вопросы, причем положение бедняги Беркитта после этого ухудшилось, поскольку штурману пришлось более подробно осветить его участие в бунте.
Допрос Фрайера закончился, и его место занял боцман, мистер Коул. Будучи человеком кристально честным, он был вынужден говорить правду, хотя и старался по мере сил выгородить подсудимых и в особенности Эллисона, которого очень любил. Этим он завоевал всеобщую симпатию, но суд тем не менее потребовал дальнейших подробностей, касающихся Эллисона.
Суд. Вы сказали, что, когда вас вывели наверх, вы увидели подсудимого Эллисона среди других вооруженных матросов. Чем он был вооружен?
Коул. Штыком.
Суд. Он был одним из тех, кто охранял капитана Блая?
Коул. Да.
Суд Он что-нибудь при этом говорил?
Коул. Да
