первобытного мира?
— Маршрут пойманного курии, — показал Самос, — привел бы его сюда.
— Что, если он хотел идти дальше?
— Нет. — Самос ткнул пальцем к западу от Тора. — Нет. Тогда бы он пошел другим путем, где можно найти воду.
— Но если обходить Тор с востока, нужен караван и проводник?
— Разумеется, — кивнул Самос. — А наш зверь был один. Отсюда я делаю вывод, что он шел именно туда, где его поймали.
— Невероятно.
Самос пожал плечами.
— Ну зачем курия тащился в такую даль?
— Не знаю, — сказал Самос.
— Странно, что все это совпадает с прекращением невольничьих рейсов и ультиматумом Сардару с требованием отдать Гор.
— Чего искал курия в этой пустыне?
— И что, — добавил я, — означает надпись «Страшись башни из стали»?
— Ключ к этой тайне лежит здесь. — Самос показал на пол.
Самый страшный район планеты занимал на карте несколько футов, но я знал, как огромна его территория в действительности. Упрощенно он представлял собой огромную, вытянутую на восток трапецию. В северо-восточном
углу находился Тор. К западу от Тора, в дельте Нижнего Файена, болотистом, гиблом месте, лежал речной порт Касра. Именно здесь размешались склады торговца солью Ибн-Сарана, находящегося в настоящее время в гостях у Самоса. Территория к востоку от Тора имела сотни пасангов в глубину и около тысячи пасангов в длину. Название ее на горианском языке означало пустоту, или пустыню. Почти всю площадь занимают каменистые горы, местами переходящие в песчаные дюны. Там дуют бесконечные ветра и совсем нет воды. В некоторых районах промежуток между дождями составляет несколько столетий. Редкие оазисы питаются водой подземных рек, бегущих на юго-восток со склонов Болтай-Рэнджа. Местами, благодаря причудливой геологической формации, вода просачивается на поверхность, но большей частью ее добывают из колодцев, глубина которых достигает более двухсот футов. Чтобы добраться до поверхности, воде требуется иной раз не менее ста пятидесяти лет. Она просачивается сквозь сотни футов земной коры со скоростью, не превышающей нескольких миль в год. Днем, в тени, температура достигает ста двадцати градусов по Фаренгейту. Температура поверхности, разумеется, намного выше. Если кто- нибудь отважится пойти босиком по стране дюн, раскаленный песок мгновенно превратит его в калеку.
— Здесь, — показал на карту Самос, — лежит ключ ко всем загадкам.
Танцовщица отошла от стола и, высоко вскинув руки, направилась ко мне. Тело ее извивалось в такт музыке.
— Ты повелел мне услаждать танцем гостей — Самоса, хозяин. Ты тоже его гость.
Я улыбнулся ее попытке понравиться.
Девушка издала стон и закружилась в вихре достигшей кульминации музыки. Колокольчики неистово звенели, мелькали лоскуты одежды. Неожиданно музыка оборвалась, и она рухнула на пол, беспомощная, уязвленная рабыня. Освещенное факелами прекрасное тело блестело от пота. Она задыхалась, полная грудь вздымалась и опадала. Губы невольницы быгш полуоткрыты. Теперь, когда танец завершился, она едва могла пошевелиться. Мы обошлись с ней довольно сурово. Она поймала мой взгляд и подняла руку. Девчонка лежала у самых моих ног.
Я жестом разрешил ей встать на колени. Она послушно встала, не смея поднять голову. Темные волосы разметались по полу, частично закрывая кусочек карты, на который смотрели мы с Самосом. Я пытался разобрать надпись на горианском языке.
— Разгадка находится здесь, — повторил Самос. — В Тахари.
Робко и деликатно танцовщица протянула руки и прикоснулась к моей ноге. Взгляд ее выражал отчаяние. Я махнул рукой стражникам, и они поволокли визжащую девчонку по полу и швырнули на один из двух низких столов.
Пусть разогреется получше.
Мужчины заревели от восторга.
Я еще подожду.
Девушка, которую раньше называли мисс Присцилла Блейк-Эллен, поднялась на ноги и в ужасе попятилась, но на плечо ее тут же легла рука стражника. Сейчас она была безымянной рабыней, хозяин еще не подобрал ей подходящего имени.
Самос из Порт-Кара махнул стражникам. Девушка завизжала и попыталась вырваться из опутывающих ее ремней.
Ее тоже швырнули на столы.
Ибн-Саран, торговец солью из Касры, продолжал сидеть, скрестив ноги. Глаза его были прикрыты. Он не обращал ни малейшего внимания на насилуемых рабынь. Казалось, он тоже размышлял над картой.
— Можете взять себе любую из девушек, благородный Ибн-Саран, — произнес Самос.
— Благодарю вас, благородный Самос. Но я предпочитаю учить рабыню быть рабыней в своем шатре на циновке покорности.
Я повернулся к Самосу и объявил, что уезжаю утром.
— Я понял, что путь твой лежит в Тахари? — спросил Ибн-Саран.
— Да, — сказал я.
— Мне тоже надо в ту сторону, — произнес Ибн-Саран. — И я тоже планирую выехать утром. Не возражаете, если мы поедем вместе?
— Хорошо, — сказал я.
Ибн-Саран поднялся и дважды прикоснулся ладонью к ладони Самоса, после чего два раза прикоснулся к моей.
— Пусть никогда не иссякнет вода в ваших бурдюках. Пусть у вас всегда будет вода.
— Пусть никогда не иссякнет вода в твоих бурдюках, — отозвался я. — Пусть у тебя всегда будет вода.
Он поклонился и вышел из зала.
— Курия, — сказал я, имея в виду зверя в подвалах Самоса.
— Да?
— Освободите его.
— Освободить? — опешил Самос.
— Да, — сказал я.
— Ты хочешь идти по его следам?
— Нет, — ответил я.
Мало кто из людей способен угнаться за взрослым курией. Это подвижные и очень смышленые звери с необычайно острым восприятием. Идти несколько недель по следу такого подозрительного, свирепого и настороженного существа может только самоубийца. Рано или поздно зверь почует погоню, и с этой минуты охотник превратится в жертву. Ночью курия видит как днем.
— Что ты собираешься делать? — спросил Самос.
— Между куриями существуют сильные разногласия, — сказал я. — Сдается мне, что этот — наш союзник.
— Ты спятил, — сказал Самос.
— Может быть.
— Я отпущу курию через два дня после того, как ты покинешь Порт-Кар.
— Возможно, мы встретимся с ним в Тахари.
— Я бы не стал искать этой встречи. Я улыбнулся.
— Уезжаешь утром?
