Дард постарался удобнее перехватить вязанку дров, которая превращала его в согбенного старика. За веревку, служившую ему поясом, потянули.
– Дард…, на нас смотрит зверь…, вон там…
Дард застыл. Для Десси, с ее странным родством со всеми пушистыми зверями, каждое животное – Друг. Это может быть белка…, или волк! Дард взглянул на маленькую фигурку и облизал внезапно пересохшие губы.
– Большой? – спросил он.
Руки, завернутые в мешковину и превратившиеся поэтому в бесформенные лапы, отмерили в воздухе расстояние чуть больше фута.
– Вот такой. Наверное, это лиса. Она замерзла. А можно…, можно, мы возьмем ее с собой? – Глаза, занимающие почти четверть лица, печально обратились к нему, полные необыкновенной, какой-то старческой заботливости.
Дард покачал головой.
– У лис густая шерсть, им теплее, чем нам, милая. А у этой лисы, наверное, есть дом, и она сейчас туда идет. Как ты думаешь, сможешь дотащить эту вязанку до дороги?
Десси презрительно надула губы.
– Конечно. Я уже не ребенок. Но ужасно холодно, правда, Дарди? Хорошо бы снова наступило лето.
Десси резко дернула веревку из шкуры, и кусок дерева, служивший санями, заскользил по снегу. На нем лежала груда сухих веток и несколько кусков коры. Не очень большая добыча, даже если объединить с его вязанкой. Но после утраты топора на большее они не могли рассчитывать.
Дард вслед за девочкой начал спускаться по склону, по следу, который они проложили два часа назад. Между черными бровями юноши появилась глубокая складка. Топор…, он не потерян…, его украли. Кто украл? Человек, понимающий, какая это для них утрата, желающий им зла. Значит, Хью Фолли. Но ведь Хью уже несколько недель не появлялся на ферме. Или появлялся – тайком?
Если бы только Ларе понял, как опасен этот Фолли. Фолли – лсидсмен, фанатичный слуга Мира. Некогда независимые фермеры всегда верили в мир – подлинный мир, а не неподвижный застой, навязанный Миром; они стали преданными последователями Ренци. Но потом, после смерти пророка, их упрямая независимость вызвала недовольство захвативших власть. Фермеры пытались сопротивляться – слишком поздно. И вот теперь лендсмены гордятся своим невежеством и цепляются за немногие полагающиеся им привилегии. И именно из их рядов набирают ненавистных миротворцев. Фолли – ревностный сторонник Мира. Уже давно он стремится присоединить к своим владениям несколько жалких акров Нордисов. Если только он заподозрит их происхождение – что они непосредственные потомки свободных ученых! Если догадается, чем занимается Ларе!
– Дарди, почему мы так торопимся?
Дард пошел медленнее. Дыхание его звучало почти как всхлипывание. Паника, заставившая устремиться вниз со склона, все еще не отпускала его. Так всегда, когда он хоть на час-два уходит с фермы. Каждый раз боится вернуться и увидеть… Он решительно запретил себе видеть картины, которые с готовностью поставляет воображение. Ради Десси заставил себя улыбнуться.
– Сейчас темнеет рано, Десси. Видишь те тучи?
– Снег, Дарди?
– Вероятно. Эти дрова нам еще пригодятся.
– Надеюсь, лиса доберется до своей берлоги еще до снега. Доберется, как ты думаешь?
– Конечно. И нам тоже нужно поторопиться. Побежали, Десси – по тропинке…
Десси с сомнением посмотрела на почти бесформенную обертку своих ног.
– Мои ноги не очень хорошо бегут, Дарди. Наверно, слишком закутаны. И замерзли…
Только не обморожение! – взмолился он. До сих пор им везло. Конечно, им всегда холодно, а часто и голодно. Но ни несчастных случаев, ни серьезных болезней не было.
– Побежали! – резко скомандовал он, и Десси перешла на рысь.
Но когда добрались до кустов на краю северного поля, Десси остановилась, подчиняясь давно заведенному распорядку. Дард опустил вязанку, встал на четвереньки и прополз вперед под кустами к полуразвалившейся каменной стене, чтобы увидеть поле перед домом.
Он внимательно осматривал снег перед полуразрушенным домом. Вот следы, оставленные им и Десси. Но снежный покров между домом и главной дорогой не тронут. После их ухода здесь никто не проходил. Довольный – впрочем, не ослабляя привычной осторожности, – Дард вернулся назад и принялся собирать дрова.
– Все в порядке? – Десси нетерпеливо переступила с одной озябшей ноги на другую.
– Да.
Она дернула сани и пошла вдоль стены, где снега было меньше. В одном из окон виден слабый свет. Ларе, должно быть, в кухне. Несколько минут спустя они отряхнули снег и вошли.
Ларе Нордис поднял голову, когда вошли сначала его дочь, потом брат. Приветливая улыбка появилась на его лице – кости, плотно обтянутые кожей, – и Дард, внимательно посмотрев на брата, ощутил знакомый тайный страх. Они всегда голодны, но сегодня Ларе кажется умирающим от голода.
– Хорошая добыча? – спросил он, когда юноша принялся сбрасывать тряпки, служившие ему одеждой.
– Насколько можно без топора. Десси принесла много шишек.
Ларе повернулся к дочери, которая подошла к небольшому огню и принялась методично разворачивать от тряпья руки.
– Это хорошо! Видела что-нибудь интересное, Десси? – Он говорил с ней как со взрослой.
– Только лису, – серьезно ответила она. – Она следила за нами из-под дерева. Ей было холодно, но Дард сказал, что она идет домой…
– Так и есть, милая, – заверил ее Ларе. – Небольшая пещера или дупло в дереве.
– Я бы хотела привести ее домой. Хорошо бы иметь лису, белку…, или кого-нибудь. – Чтобы жили с нами. – Десси протянула маленькие грязные потрескавшиеся руки к огню.
– Может, когда-нибудь… – Ларе замолчал. Он через голову Десси смотрел на огонь.
Дард повесил груду тряпок, служившую ему пальто, и направился к шкафу. Взял непривлекательный кусок соленого мяса, и в это время снова заговорил его брат.
– Как припасы?
Дард напрягся. В этом вопросе не простое любопытство. Он внимательно взглянул на жалкие запасы на полках.
– Сколько? – спросил он, не в силах сдержать нотку отчаяния в голосе.
– Дня на два – если это влезет в пакет. Дард быстро измерял и оценивал взглядом.
– Если это действительно необходимо… – Он не смог сдержать свой протест. Они систематически опустошают свои жалкие запасы – и ради чего? Если бы только Ларе объяснил! Но он заранее знал ответ Ларса: в наши дни чем меньше знаешь, тем лучше. Так даже в семье. Ну, хорошо, он сложит еду в пакет и оставит на столе, а утром она исчезнет – перейдет к кому-то, кого он не знает и никогда не увидит. А через неделю, может, через месяц, все повторится…
– Сегодня? – Он спросил только это, отрезая кусок жесткого, как дерево, мяса, – Не знаю.
Услышав ответ брата, Дард опустил тупой нож и посмотрел в лицо Ларсу. Глаза брата сияли, в них горел свет, какого не было уже два года, с того времени, как умерла мать Десси.
– Ты кончил, – медленно сказал Дард, не веря, что это может быть правдой, что они свободны.
– Кончил. Об этом сообщат, и за нами пришлют.
– Милая, – позвал Дард Десси. – Принеси сосновые шишки. Разожжем большой огонь.
Она заторопилась под навес, а Дард сказал:
– Дороги замело. Ларе.
– Да? – Сидевший за столом человек не казался встревоженным. – Ну, раньше снег никогда их не останавливал. – Он говорил спокойно и уверенно.
Дард молчал, но глаза его устремились к предметам, прислоненным к стене за плечами Ларса. Они никогда не говорили об этих костылях. Но ведь снег глубокий! Ларе никогда не выходит зимой, просто не
