заготовленных речей сказал одно-единственное слово: «прости». Он не видел выражения лица Энн, но почувствовал, что она с пониманием отнеслась к принятому им решению.
– Ты не виноват, – прозвучало в ответ. – Просто слишком поздно. Мы упустили момент. То есть я упустила.
Рене показалось, будто при этих словах на лице Энн промелькнула тень грустной улыбки. Но убедиться в правильности своей догадки не было возможности. Затянувшееся объятие прервалось по ее инициативе. Перед ним предстала прежняя миссис Макбрайт, сдержанная, собранная, хладнокровная.
– Мне пора, – произнесла она, рассеянно переводя взгляд на часы. – Я забронировала билет на самолет. Дневной рейс.
Рене было очень тяжело разговаривать с ней спокойным, будничным тоном, но ситуация вынуждала принять предложенные правила игры. Он старался заглушить в себе чувство вины за боль, которую невольно причинил Энн. Сейчас существовало два возможных сюжета дальнейшего развития событий: либо они прекращают общаться раз и навсегда, либо сохраняют, пусть слабое, подобие дружбы. Рене всем сердцем желал второго варианта. Поэтому с энтузиазмом зацепился за брошенную реплику.
– Куда ты теперь направляешься? – поинтересовался он.
– Я возвращаюсь на родину, в Дублин.
– Надеюсь, мы еще увидимся? Можно тебе позвонить как-нибудь? Понимаю, мои слова кажутся нелепостью после всего произошедшего, но ты искренне дорога мне. Ни один человек в мире не сделал для меня столько добра, сколько я получил от тебя. Ты уникальная женщина. Спасибо, что показала наивному провинциалу настоящую жизнь.
– Если бы я уловила в твоих словах малейший намек на лесть или фальшь, – начала Энн угрожающим тоном, – то надавала бы тебе на прощание дюжину пощечин. А так… Обещаю позвонить, когда буду в Париже. В обмен ты тоже должен пообещать мне одну незначительную мелочь. Согласен?
– Конечно. Тебе не стоило даже спрашивать. О чем речь?
– О твоей свадьбе, мой дорогой. Я хочу присутствовать на этом мероприятии в качестве почетной гостьи. Вот и все.
Рене поначалу опешил, услышав это странное требование.
– Энн, я, наверное, неправильно тебя понял. У меня и в мыслях нет жениться. Ты торопишь события.
– Рене, ты можешь лгать сам себе, но я слишком хорошо тебя знаю. Как и в дни нашего романа, твои глаза горят любовью. Только более сильной, страстной, глубокой. Этой девушке удалось сотворить то, что оказалось не под силу ни мне, ни многим другим. Она сумела растопить твое сердце.
– Твоя проницательность достойна восхищения, – с грустью заметил Рене. – Но, помнишь, ты сама говорила мне, что любовь не всегда служит веской причиной для соединения двух людей. Увы, я проверил эту истину на собственном опыте.
– Ты вполне способен доказать обратное. Иногда нужно принимать решения независимо от чужой воли. Знаешь, в самые тягостные минуты своего опрометчивого замужества я вспоминала наш разрыв. И каждый раз вместе с сожалением, грустью, разочарованием во мне просыпалась злость на саму себя. Я возненавидела ту модель поведения, которую ты в совершенстве постиг благодаря моим стараниям. Твой новый образ джентльмена обязывал тебя безропотно согласиться с моими доводами, предоставить мне свободу по первому требованию. Но если бы ты проявил настойчивость, твердость, не отступился, несмотря на все мои доводы… Кто знает, возможно, мы до сих пор были бы вместе…
Слова Энн явились неожиданностью для Рене. Он пытался рассмотреть ее глаза, спрятанные за темными стеклами очков. Неужели это правда? Ходить возле своего счастья год за годом, не подозревая, как близка и достижима заветная цель! Рене не знал, что сказать в ответ на откровения сидевшей рядом женщины. Той, которая так много значила для него. Похоже, оценив ситуацию, Энн сама поспешила возобновить разговор:
– Тебе нужно подумать над моими словами. В любом случае ты примешь правильное решение. Я не сомневаюсь. Надеюсь, дальше для нас обоих в жизни начнется белая полоса.
Она резко встала со скамейки. Рене инстинктивно вскочил следом, собираясь проводить собеседницу до машины. Но Энн опередила его намерения, сделав предупреждающий жест.
– Не стоит меня провожать. Это лишнее. Ты же знаешь, я не люблю затянутых прощаний.
– Как скажешь. – Рене медленно кивнул и наклонился, чтобы по-дружески расцеловать великолепную ирландку. – Спасибо тебе за все. Дай знать о себе, когда будешь в Париже.
– Непременно. – Ее интонация говорила об обратном. – Прощай, Ноэль. Я горжусь тобой.
– До свидания, Энн. До скорой встречи…
Она повернулась и быстро зашагала по аллее. Рене остался стоять на месте, провожая взглядом хрупкий силуэт в элегантном платье. Уже ничего не вернуть. Выбор сделан. Стук ее каблуков еще доносился до слуха, хотя сама Энн скрылась за поворотом. Потом и этот последний отзвук стих, ознаменовав то тягостное безмолвие, которое воцарилось в душе Рене. Впереди его ждало одиночество. Возможно, милосердное время поможет забыть горькое разочарование в любви. А пока… Что бы ни говорила Энн, нельзя строить свое счастье, разрушая чужие мечты.
Вернувшись в отель, Рене обнаружил в своем номере разъяренную Джуди. Она бросилась ему навстречу с видом взбешенной фурии. Светская любезность была забыта.
– Идиот! Что ты натворил, я спрашиваю?! Какого черта?!
– Успокойся, – сказал Рене. – Давай присядем и цивилизованно обсудим твои претензии.
Джуди пропустила его слова мимо ушей. Она металась по комнате, как тигрица в клетке. Потом ей на глаза попался утренний выпуск газеты. Единственная вещь, которую хозяин номера не успел упаковать. Джуди схватила ее и принялась рвать на куски. Обрывки кружились по комнате, оседая у ног эксцентричной дамочки. Рене наблюдал за этим спектаклем с невозмутимостью.
– Знаешь, кто ты?! – кричала она. – Болван! Твоими усилиями безродная выскочка будет носить мою фамилию и транжирить состояние, принадлежащее Мартину.
– Твой сын любит Анаис, – спокойно парировал ее выпад Рене. – Тебя же волнуют деньги, а не его счастье.
– Это ложь! Ты ровным счетом ничего не знаешь о нашей семье. Подлый обманщик! Думаешь, твоя выходка останется безнаказанной?! Ошибаешься! Я сделаю так, что ни одна богатая женщина больше не захочет видеть тебя рядом с собой. Придется просить помощи у ненавистного папочки, мой дорогой!
Поняв, куда она клонит, Рене едва сдержал смех. Легенда о благородном происхождении до сих пор работала на него. Ложь. Его жизнь опутала паутина лжи. Он думал – так будет лучше. Просто хотел стать счастливым всеми способами. Но в итоге создал иллюзию. Самообман. А фальшивое счастье больше не доставляло прежнего удовольствия, не дарило ложного ощущения душевного спокойствия. Подделка не способна заменить оригинал. Внезапно Рене удивительно ясно увидел мир, в котором жил, покинув отцовский дом. И фальшивые ценности, и пустые цели, и глупые обиды, копившиеся в душе. Джуди сама не догадывалась, какую услугу оказала своему бывшему любовнику. И уж точно не обрадовалась признанию, прозвучавшему в ответ на ее угрозы.
– Мне очень жаль тебя разочаровывать, – произнес Рене, не спуская глаз с собеседницы, – но ты поверила вымыслу, которым я пользовался для привлечения особо привередливых женщин. На самом деле мой отец живет во Франции, а я родился и вырос на ферме. Мне больше не хочется прятаться за вымыслом. Довольно. Спасибо, Джуди, благодаря твоим невольным стараниям закоренелый циник сумел разглядеть вечные ценности. Я больше не собираюсь посвящать свою жизнь погоне за призрачными удовольствиями. Любовь за деньги с этого момента меня не интересует. В списке моих клиенток твое имя навсегда останется последним. Можешь гордиться.
По мере того как он говорил, Джуди то бледнела, то краснела. Когда Рене замолчал, она подлетела к нему и со всего маху влепила звонкую пощечину, сопроводив нецензурной бранью. Потом развернулась и направилась к входной двери.
– Если будешь строить козни Анаис, – предупредил ее напоследок Рене, – сын узнает о твоей подлости. Я обещаю.
– Не смей мне угрожать! – заорала Джуди. – Мартин скорее поверит матери, чем какому-то оборванцу. Ты не сможешь ничего доказать. Я буду все отрицать!
– На моем мобильнике сохранились записи всех телефонных разговоров, в которых ты давала мне указания. Я отправлю ему послушать, и посмотрим, кому он поверит.
– Ты пожалеешь, что встал у меня на пути!
Дверь за Джуди захлопнулась с громким стуком. Рене представил забавную картину, как, едва покинув его номер, Джуди вмиг превращается в невозмутимую светскую даму. Идет с гордо поднятой головой, снисходительно улыбается знакомым, а в душе кипит ярость. Вот он, еще один непреложный закон светской жизни – никогда не показывай своих эмоций, веди себя сдержанно и манерно. Фальшивый мир, прикрытый мишурой внешнего благополучия, добродетели, респектабельности. Джуди так искренне улыбалась Анаис, что трудно было усомниться в ее хорошем отношении. Наверное, правда удивит и испугает будущую жену Мартина, но по крайней мере она станет осторожнее в общении с людьми. Рене посмотрел на часы. Его письмо уже доставили. Интересно, какие чувства испытала Анаис, узнав правду? Нашлось ли в них место сожалению о нем? Рене поспешил отогнать напрасные надежды. Джуди сказала, что помолвка состоялась. Мартин сделал предложение и получил согласие.
Как жить дальше? За какую невидимую нить можно зацепиться, чтобы не сойти с ума? Рене устало опустился на диван и чисто машинально сцепил пальцы на затылке. Он столько всего передумал за эти часы. Но разговор с Джуди стал решающим аргументом в пользу окончательного расставания с прошлым. Больше не будет любви за деньги. Пора научиться слушать и прощать. Дальше откладывать бесполезно…
Анаис сидела в салоне длинного черного лимузина, кутаясь в тонкую шифоновую накидку. Ее открытое платье оказалось слишком легким для прохладного августовского вечера. В автомобиле, конечно, было тепло, благодаря климат-контролю, но согреться толком все равно не удавалось. К тому же через несколько минут ей предстояло пройти по красной ковровой дорожке под вспышками камер, сопровождаемой десятками пар глаз. Ее звездный час неумолимо приближался, но радость в сумбуре эмоций едва ли занимала ведущее место. Скорее, все сильнее давала о себе знать тревога, к которой примешивались страх и надежды.
Прошло два месяца. Долгие дни и часы неизвестности и отчаяния. Сразу по возвращении в Париж Анаис удалось раздобыть через модельное агентство адрес Рене. Она ездила к нему не раз и не два. Звонила почти каждый день. Бесполезно: Рене пропал. На работе взял отпуск, причем договорился о нем по телефону. В своей квартире не появлялся с середины июня, когда уехал в Виндзор. Сначала Анаис переживала, винила себя. Потом тревога постепенно угасла, уступив место спокойному осознанию ситуации. Рене настолько сомневался в ее чувствах, что даже не пытался поговорить, спросить напрямую. Он ограничился каким-то жалким письмом и сбежал, не теряя времени. Анаис же, наоборот, все бросила ради него. Как она узнала позже, Мартин отчалил на своей яхте на следующий день. Любви между ними не существовало и в помине, поэтому остался лишь неприятный осадок. Теренс показал себя в истинном свете. И Анаис еще раз убедилась в том, что не способна променять любовь на фальшивое счастье. В своих мечтах она видела рядом совсем другого мужчину. Однако он стал для нее недосягаем. Сначала Анаис впала в депрессию, но довольно быстро взяла себя в руки. С удвоенной энергией погрузилась в работу, поток которой, очень
