– Как – где? В Шишигине.
– Да я уж три дня, как не была в Шишигине. Я в колхозе работала, в Тарасовке.
– А вы где же были? – спросила Сережина мама.
– Мы – в Шишигине, – говорит Сережа.
– Так дом-то ведь был закрыт.
– А зачем нам дом? Мы в шалаше жили.
– В каком шалаше?
– Ну, построили из веток шалаш и жили.
– Ах, вот как! Кто же вам разрешил в шалаше жить? Разве вы не могли домой вернуться?
Тут заговорили все сразу – и моя мама, и Павлика, и Сережина, – и я даже не знаю, что было дальше, потому что моя мама сказала:
– Так вот как ты слушаешься свою мать! Пойдем-ка, голубчик, домой! Я тебе покажу, как жить в шалаше без спросу!
Пришлось мне весь вечер просидеть дома и слушать упреки. Даже на пчел не удалось полюбоваться.
Вот какая беда случилась сегодня. Утром я зашел к Павлику, и мы вместе пошли к Сереже. Сережа еще спал. Мы разбудили его. Он проснулся нехотя и стал ворчать на нас, потому что ему снился какой-то интересный сон и ему хотелось досмотреть его.
– Ладно, – говорим, – потом досмотришь. Надо вставать да пчел сажать в улей.
Сережа говорит:
– Вы пойдите скажите ребятам, что мы уже достали пчел, а я пока оденусь.
– А где же ловушка? – спрашиваем мы.
– Ловушка там, на балконе. Я ее вчера вечером поставил на балкон, чтоб пчелам не было в комнате душно.
Мы вышли на балкон. Смотрим… Батюшки, что творится! Дверца ловушки открыта, пчелы из нее вылетают и разлетаются в разные стороны.
– Ах ты чучело! – закричал на Сережу Павлик. – Спит себе, а тут пчелы удрали!
Сережа выскочил на балкон.
– Что же вы смотрите? – закричал он. – Пчелы разлетаются, а они смотрят!
Он подбежал к ловушке и закрыл поскорей дверцу.
– Чего ты кричишь? – говорит Павлик. – Будто мы виноваты! Ты сам оставил ловушку открытой.
– Как это я вчера не заметил, что дверца открыта? – говорит Сережа. – Почему же она открылась?
– Разиня! – говорю я.
– А я виноват? Это все тетя Поля! Мне тут из-за нее головомойка была. Совсем не до пчел было.
– Ну вот! А теперь там небось ни одной пчелы не осталось, – сказал Павлик. – Наверно, все разлетелись.
– Может быть, хоть немного осталось, – говорит Сережа. – Надо посмотреть.
Я поскорей открыл крышку ловушки, и мы втроем стали заглядывать в нее. В ловушке оказалось еще много пчел. Они начали вылезать вверх. Павлик стал махать на них рукой, чтоб они залезли обратно. Одна пчела вылетела и села мне на руку. Я испугался, уронил крышку и стал трясти рукой, чтоб сбросить пчелу, а она как ужалит меня! Я как заору, как хлопну пчелу рукой и раздавил. Тут остальные пчелы загудели, начали вылетать из ловушки и жалить нас. Павлик испугался – и бегом в комнату. Сережа за ним. Одна пчела ужалила меня в шею, другая вцепилась в волосы. Я тоже побежал в комнату и принялся вытаскивать пчелу из волос, но она все-таки успела меня ужалить в голову. Павлика две пчелы ужалили в шею и одна в губу. Сережу одна пчела ужалила в нос, а другая в затылок.
Мы побежали на кухню и стали мочить укусы под краном. Боль жгла, как каленым железом. Мы принялись вытаскивать друг у друга пчелиные жала. Возились, возились, насилу вытащили, но боль все- таки не проходила.
– Это все ты виноват! – кричал Сережа на Павлика, – Размахался тут руками! Пчелы не любят, когда на них руками машут.
– А ты потише кричи! – говорит Павлик. – Разве тебя одного ужалили? Меня тоже небось ужалили, да еще в губу!
– А меня в нос ужалили. Знаешь, как больно!
– Подумаешь, в нос! Что тебе носом делать? А мне губой разговаривать надо.
– Можешь не разговаривать.
Они надулись и перестали спорить.
Мы долго молча сидели на кухне, мочили в воде платки и прикладывали их к укусам.
– А ловушка открыта! – сказал вдруг Сережа. Мы побежали в комнату и стали заглядывать на балкон. Ловушка была открыта. Над ней кружилось несколько пчел, но скоро они улетели прочь. Мы вышли на балкон и заглянули в ловушку. Внутри было пусто.
– Все разлетелись! – сказал Сережа.
– А может быть, они еще прилетят обратно? – говорю я.
– Дожидайся! – ответил с досадой Павлик. В это время на улице показались Толя и Юра. Они увидели нас на балконе и закричали:
– Эй! Вы уже вернулись?
– Вернулись.
– С пчелами или без пчел?
– С пчелами.
Они быстро поднялись к нам:
– Где же пчелы?
– А их уже нет, – говорим. – Улетели.
– Куда улетели?
– Ну, «куда», «куда»! – рассердился Павлик. – Будто они нам сказали куда!
– Чего же ты сердишься? Разве нельзя рассказать спокойно!
Мы стали рассказывать про все, что случилось: и как достали пчел у дедушки, и как они улетели.
– Может быть, удастся достать еще у этого дедушки? – говорит Юра.
– Что ты! – говорим мы. – И просить больше не станем. Он нам дал, а мы уберечь даже не сумели. Не даст он нам больше.
– Что ж делать?
– Подождем. Может быть, прилетят обратно.
Стали мы ждать.
Юра и Толя сидели, сидели, потом им надоело. Они ушли и рассказали всем ребятам о том, что случилось.
Ребята один за другим приходили и расспрашивали нас. Нам даже надоело рассказывать каждому. У Сережи нос красный, как клюква, и распух на одну сторону. У Павлика раздулась губа так, что он сам на себя не похож. А у меня на голове вскочила шишка, и шея тоже распухла.
Мы прождали до обеда, но ни одна пчела не вернулась обратно.
– Наверно, они улетели к себе домой, на пасеку к дедушке, – сказал Сережа.
– Скатертью дорожка! – говорит Павлик. – Если бы они и прилетели обратно, я все равно не стал бы с ними возиться.
– А я, думаешь, стал бы? – говорит Сережа, – Очень мне нужно, чтоб они меня жалили! Я говорю:
– По-моему, это дело неинтересное: с ними возишься, возишься, а они тебя изжалят и улетят. Тут
