Но на сей раз рассчитывать на это, похоже, не приходилось. Помимо двери, были наглухо закрыты и двойные окна. К тому же квартира Малу находилась на четвертом этаже, а пройти через соседние помещения было абсолютно невозможно. Ни камина, ни каких-либо других выходов. Одним словом, полностью закрытое помещение. А преступник испарился.
Я перебрал в уме все возможные варианты.
Самоубийство? Исключено, так как задушить самого себя с такой свирепостью просто невозможно.
Девушка убита где-то в другом месте, а потом принесена сюда? Но и в этом случае убийца не смог бы выбраться из комнаты.
Сообщник извне? Кто тогда закрыл дверь на ключ изнутри? Малу? Но она погибла сразу, убийца жестоко расправился с ней… не без того, однако, чтобы перед этим не попользоваться ее прелестями.
— Вы уверены, что она пришла вчера вечером к себе с мужчиной?
— Никаких сомнений на этот счет, господин инспектор. Я видела его столь же отчетливо, как сейчас вас.
— Как выглядел этот человек?
— Э-э-э… высокий брюнет, усы щеточкой, родинка вот тут — между глазом и левым ухом, в петлице — розетка Почетного легионаnote 1.
— Все?
— Ах, нет. Когда… когда он сунул мне… банкнот, я заметила, что у него не хватает кончика мизинца на правой руке.
— Кончика мизинца? Вы уверены в этом?
— О! Разумеется. Я даже подумала…
— Ладно, ладно. Пожалуй, хватит. И вы не видели, как этот мужчина выходил от нее?
— Нет. Я прибиралась на лестнице уже за полночь. Он просто не мог пройти незаметно.
— Хорошо, что было потом?
— Заснула я в эту ночь очень поздно. Так что наверняка услышала бы его шаги.
— Ну, это как сказать! Он ведь мог спускаться очень осторожно.
— Исключено! Последние три ступеньки лестницы так скрипят, что я всегда реагирую на этот звук. Сплю — и все равно слышу. Я даже как-то сказала хозяину…
— Конечно, конечно… А если вверх?
— Что «вверх»?
— Предположим, он не спустился из комнаты Малу, а поднялся.
— Но все номера заняты. Так что…
— Действительно.
— Впрочем, он не мог ни подниматься, ни спускаться, потому что не выходил ни через дверь, ни через окна.
Да, классическая тайна запертой изнутри комнаты, в которой совершено преступление. Онорин в логике не откажешь.
Судебно-медицинский эксперт определил, что смерть Малу наступила примерно в двадцать три часа тридцать минут.
Не много же времени потребовалось этому типу с укороченным мизинцем, чтобы провернуть с ней свои делишки, а затем расправиться. Но, черт побери, как же он все-таки выбрался из комнаты?
Я явно поплыл в этом деле, причем так, как никогда за все годы службы. Сил я не жалел: поднял все центральные архивы, изучил множество фото, результаты полицейских облав, поспрашивал друзей, не припоминают ли они человека с покалеченным мизинцем. Впустую.
Я перевернул вверх дном весь «Магали», замучил расспросами девочек, не упустив, естественно, и незабвенную Еву. Пусто! Никто его не помнил. Самое удивительное, что никто даже не заметил, как он входил в заведение. Получалось, что он оказался за стойкой бара как бы внезапно, словно по мановению волшебной палочки. Создавалось нелепое впечатление какого-то видения, поскольку, как только в допросах доходили до этого момента, все немедленно начинали нести маловразумительную околесицу.
Только бармен дал кое-какие показания, согласившись их подписать.
— Да, точно: у него были усы щеточкой. И розетка Почетного легиона… Никогда раньше среди посетителей его не примечал.
— А как насчет родинки вот в этом месте?
— Вы знаете, инспектор, здесь столько болтается народу…
— А руки, неужели не заметили ничего особенного в них?
— Э-э-э… нет, честно говоря. Сколько ни ломаю голову — все напрасно.
— Не помните, в котором часу он появился?
— Где-то около одиннадцати. Как раз объявили о выступлении Евы.
— Может, произошел какой-нибудь незначительный инцидент, совсем пустяковый? Ведь это могло бы послужить зацепкой…
— Да нет… Хотя… Действительно! Именно в этот вечер уезжала Полетт.
— Кто такая?
— Это подружка Малу. Да, вы правы, она еще подошла попрощаться как раз в тот момент, когда Малу собиралась уходить вместе с этим мужчиной… Полетт собиралась прошвырнуться в Испанию на месячишко вместе со своим дружком.
Расследование затянулось. Со дня убийства Малу прошел почти месяц, так что я поставил на контроль возвращение Полетт в Марсель. Вероятнее всего, ничего путного я от нее не услышу. Но что мне оставалось делать в ситуации, когда убийцу никто толком не видел и он, похоже, утек с места преступления через сток в ванной!
Полетт повела себя поначалу нервозно, поскольку на допрос мы ее вытянули прямо из дома, а это, считала она, могло повредить ее репутации. Это при ее-то профессии!
Но потом она успокоилась и рассказала все, что знала. Вкратце я услышал от нее следующее: Малу была единственной дочкой в семье мелкого лионского коммерсанта, чрезмерно избалованной. В один прекрасный день она сбежала из родного города, приняв банальный флирт за большую, на всю жизнь любовь, — словом, обычная брехня. Естественно, ее субчик-голубчик тотчас же ее бросил без гроша в кармане в Марселе. К родителям она, опасаясь отчего гнева, разумеется, вернуться не могла, поэтому поступила завлекательницей сначала в один, потом в другой бар и, наконец, очутилась в «Магали».
— А как насчет этого первого любовника?
— Он осел где-то в Виллербанне, содержит радиомагазин, женат, двое детей. Явно ни при чем…
Конец допроса Полетт я для верности привожу целиком, строго по стенограмме.
