подошла к проходу, снова присела. Да, безошибочно угадывался тихий, но разносимый далеко по подземелью шорох ног, ступавших по камням. Кто-то протискивался через ту самую щель. Модести отошла от прохода и ровным голосом произнесла:
— Кто-то нас преследует. — И, помолчав, добавила: — Это явно Секстон.
Она услышала только, как Таррант пробормотал: «Боже мой».
Но не успел стихнуть его голос, как мозг Модести уже просчитал множество вариантов и предложил решение. Впереди было озерцо и спрятанная лодка. Надо успеть переправиться. Впрочем, водная преграда не остановит Секстона. Он пустится вплавь. Лучше всего встретить его на той стороне, когда он будет выбираться на берег. Но если он вооружен, то просто перестреляет их, пока они будут ждать его прибытия. Если же они двинутся дальше, то он без труда их догонит. Все равно до выхода из пещеры, где спрятаны винтовки, им не добраться.
— В нашем распоряжении осталось четыре минуты, — спокойно произнесла Модести. — Надо сделать последнее усилие. Ну, держитесь за меня, сэр Джеральд.
Вдвоем, спотыкаясь, они стали спускаться по своеобразным ступенькам к воде. Она держала Тарранта за поясницу, он опирался на ее плечо. Когда они оказались на берегу, она быстро спустила на воду лодку, поставила лампу на плоский камень, сняла фонарик с головы. Таррант, стоя на коленях, следил за ней уже без надежды на избавление. Вот-вот появится Секстон, а это означает конец. Ему очень хотелось попросить Модести оставить его и двигаться в одиночку, но он прекрасно понимал, что это пустая трата сил.
Но что она затеяла? Он смотрел на нее, пытаясь понять, не сошла ли она с ума. Модести сорвала рубашку, потом то, что было надето под ней. Потом сняла черный лифчик. Потом ботинки. Расстегнув пояс, она поставила жестянку с маслом перед Таррантом. Потом одним движением стянула с себя остатки одежды. Она выпрямилась в чем мать родила и, держа в руках рубашку, сказала:
— Намажьте меня. Всю. Я не могу сама. Мне нужны сухие руки. Быстро.
Он собрался с силами, зачерпнул в каждую из ладоней масла и, выпрямившись, стал натирать ей шею и плечи. Срывающимся шепотом он спросил:
— Но вы что… хотите сразиться с ним в воде?
— Да. — Глаза Модести были черными, как угли. — Именно там, а не в его уютном спортзале. Никаких гладких матов. Лучше неровные камни. Он привык к удобствам. Ему очень не хотелось бы без надобности лезть в ледяную воду. Ему нужно как следует разогреться. А в холоде он сразу утратит преимущество в скорости. — Она повела рукой. — Вот, тут, у локтя, оставьте сухое место. — Пока она говорила, Таррант натирал маслом ее лицо, шею, живот. Затем она повернулась, подставляя ему спину. — Теперь ноги. Целиком. Тут не место для разных там ударов, он постарается действовать захватами, а мне потребуется фора. Слишком уж он силен.
Таррант опустился на колени. Ягодицы, бедра, икры, лодыжки. Его руки скользили по ее упругому телу, которое казалось ему на удивление теплым. В Тарранте сейчас не осталось никаких эмоций, кроме глубокой грусти. Он чувствовал себя древнеегипетским жрецом, выполнявшим погребальный ритуал еще до того, как смерть потребовала свою жертву.
В проходе метнулся луч света. Модести сказала:
— Ладно, хватит. Теперь садитесь в лодку и быстро плывите вон туда! Грести руками. Смотрите в мою сторону. Осторожней выходите. Не промокните. — Она держала лодку, пока он в нее забирался, потом бросила туда буксирный трос, свою одежду и лампу.
Таррант посмотрел на Модести и не узнал ее лица. Оно показалось ему отлитым из бронзы, в глазах застыла холодная сосредоточенность. В ее облике ему чудилось что-то древнее, вечное…
— Как только переберетесь, — продолжала Модести, — возьмите лампу и вперед. Отсюда уже заблудиться нельзя. Там надо лишь преодолеть яму, но вы справитесь. У нас там осталась веревочная лестница. Ну, давайте… А я вас догоню.
Модести толкнула лодку, и вдруг выражение ее лица изменилось. Она одарила его своей знаменитой улыбкой и чуть кивнула.
— Не волнуйтесь, мой дорогой друг, — сказала она. — Мы и на этот раз победим.
Потом она повернулась, вышла на середину площадки и застыла в ожидании, уронив руки по бокам. Таррант начал грести. Он понял, что с этого момента она напрочь забыла о его существовании. Теперь она готовилась к поединку.
Глава 14
Секстон не заставил себя долго ждать. Он быстро спустился по каменным уступам и оказался в пятне света, исходившего от лампы Модести. В одной руке у него был большой фонарь, в другой — пистолет. Таррант уже выбирался на тот берег. Но он по-прежнему не отрывал взгляда от того, что напоминало неплохо освещенную театральную сцену.
Сейчас Модести стояла к нему профилем, глядя на Секстона, борода которого вдруг вспыхнула золотом. Она стояла, чуть расставив ноги и откинув голову. Ее тело вдруг сделалось каким-то серебристым — очевидно, это была игра света в сталактитовом окружении. Волосы, туго стянутые сзади в пучок, сверкали, напоминая черный шлем. Если бы не мерное дыхание, она могла бы сойти за геральдическую фигуру женщины-воина.
Кровь бешено колотилась в висках Тарранта, он чувствовал, что утрачивает ощущение реальности. В этом чреве земли на него давил груз тысячелетий. Он смотрел через черное озеро на Модести, и она казалась ему ожившей мифической воительницей, дочерью Марса, в совершенстве овладевшей искусством ратных дел, излучавшей ослепительный свет. В его утомленном, страдающем мозгу вдруг послышались звуки фанфар на фоне военного оркестра… Теперь все сложности выбора, все варианты исчезли, уступив место кристально чистой альтернативе — убить или погибнуть. Модести была готова и к тому, и к другому.
На какое-то мгновение Тарранта так захватила трагическая красота мизансцены, что он начисто позабыл о том ужасе, который неизбежно должен воспоследовать. Затем он увидел, как Секстон стал наступать на фигурку из серебра. Он двигался уверенно, ни на мгновение не сомневаясь в своем превосходстве, и кровь застыла в жилах Тарранта, который вспомнил, что Модести Блейз отнюдь не мифическая героиня, но женщина из плоти и крови и потому столь же уязвима, как и все остальные. Тем более уязвима, что ей предстояло единоборство с безжалостной силой, способной дробить кости, терзать плоть, проливать кровь… И даже серебряная воительница не могла противостоять этому золотому воину.
Мистер Секстон остановился, обозрел ситуацию и довольно хмыкнул. Вместо обычного блейзера он теперь надел свитер с высоким воротом. Он наклонился, положил пистолет в выемку в камне, затем туда же отправился и его фонарь. Освободив обе руки, он вышел на ровную каменную площадку.
Она это предвидела, подумал Таррант. Она поняла, что Секстон обязательно постарается расправиться с ней голыми руками, если ему представится такой шанс. Слишком свежим было в его памяти ее оскорбление. Секстон остановился в шести шагах от Модести.
— Надеюсь, вы не хотите соблазнить меня? — с улыбкой осведомился он. — И вообще, разве вам здесь не холодно?
Она стояла безмолвная, как изваяние. Секстон сделал еще один шаг проверяя ногой поверхность площадки. Затем внезапно с той плавностью, которая камуфлировала стремительность, он двинулся на Модести.
Впоследствии Таррант, несмотря на все старания, никак не мог восстановить последовательность эпизодов той страшной битвы. Уже с первых секунд ему стало ясно, что Модести не уступает Секстону в скорости, но даже его глазомер фехтовальщика оказался бессилен зафиксировать все те приемы и контрприемы, которые демонстрировали соперники. Он сохранил лишь общее впечатление странного танца, в котором партнеры сходились и расходились, кружили и выкидывали причудливые коленца. Таррант видел, как соперники время от времени быстро выбрасывали то руки, то ноги. Однажды Секстон
