— Не грусти, — сказал Килмара. — И вот еще что — у тебя крыша в огне. Я пока не могу разглядеть толком, что там происходит, но мой экран прямо пышет жаром.
— Вот гады, — сказал Фицдуэйн, — теперь они меня по-настоящему зацепили. Ведь это, в конце концов, мой родной дом.
— А ты выдержишь тепловую атаку? — спросил Килмара. — Сможешь ли оборонять центральную башню, если будет жарко, как в аду?
— Выдержу, — ответил Фицдуэйн. — Тепло имеет обыкновение подниматься вверх, стены здесь очень толстые. Может, и станет жарковато, но эту жару можно будет вынести.
— Держись, — сказал Килмара. — Я отключаюсь, мы начинаем представление.
Андреас наблюдал, как тяжелая железная дверь — единственное, что разделяло защитников замка и атакующих — стала вишнево-красной под воздействием автогена. Старинную дверь — она была изготовлена задолго до того, как были изобретены огнеупорные материалы — автоген разрезал без труда. Искры отлетали в тоннель, скоро покажется и сам резак.
Радиопередатчик не действовал в тоннеле, поэтому Андреас послал одного из студентов сообщить Фицдуэйну, что террористы оживились. Что служило утешением в данной ситуации, так это то, что террористы решили разрезать дверь. Это означало, что у них либо совсем кончилась взрывчатка, либо она уже на исходе.
Гранаты — вот чего Андреас боялся больше всего. Достаточны ли принятые меры предосторожности? Помимо традиционных ограждений из мешков с песком, они натянули ряды сетки из проволоки, через них они могут вести огонь и, кроме того, это неплохой амортизатор для летящих предметов.
Но Андреас не знал, каковы силы защитников тоннеля.
Подкрепление в лице десяти студентов имело большое значение, но двое из них уже погибли, одного отправили с донесением к Фицдуэйну. Значит, теперь студентов всего семеро, и четверо из них несут вахту в различных точках центральной башни. Итого, защитников тоннеля было шестеро:
Андреас, Джудит, де Гювэн и три студента. Хенсен лежал без сознания, за ним присматривала Катя. А Уна, как мать-наседка, опекала не принимавших участия в бою студентов.
Шесть дилетантов-защитников против обученных террористов — это, конечно, маловато, но лейтенант швейцарской армии Андреас фон Граффенлауб не считал себя дилетантом. Кроме того, на совести этих ублюдков, взрывающих дверь, была кровь трех членов его семьи.
Он отключил основное освещение в тоннеле и вскинул свой SA-80. Светлый контур в глазке его прибора ночного видения означал линию, по которой производилось взрезание двери. Дверь была практически готова. Теперь защитникам тоннеля осталось выяснить, есть ли у террористов гранаты.
Дверь рухнула на каменные плиты тоннеля. После грохота, вызванного ее падением, наступила абсолютная тишина.
Сиг Бенгтквист, находившийся рядом с Андреасом, облизнул губы и попытался проглотить слюну. У него не было прибора ночного видения и его окружала кромешная тьма. “День и ночь”, — подумал он об Османе с чувством невыразимой горечи утраты. Ярость и решимость раз и навсегда покончить с этим дьяволом взяли верх над остальными чувствами.
“Милан” рейнджеров была нацелен на торчащее дуло первого пулеметного орудия. Пулеметная команда укрылась за ограждением из наваленных камней и мешков с песком. Грейди хорошо знал, что там сейчас происходит: пулеметчики сосредоточились исключительно на нацеливании и управлении орудием и уверены, что товарищи защитят их в случае неожиданной атаки. Они устали, но возбуждены и как бы подзаряжаются энергией мощного орудия, которое они обслуживают. Это совсем молодые люди, у них есть матери, семьи, мечты. Они оказались на этом острове, вдалеке от своего родного дома, по причинам, о которых Грейди никогда не узнает, да он и не хотел знать, честно говоря, — какое это имеет значение, в конце концов?
Он нажал на пусковую кнопку, заработал мощный газовый генератор, ракета взмыла вверх, и одновременно с ее запуском взорвалась ставшая теперь бесполезной подставка для ракеты. Как только ракета оторвалась от пусковой установки, заработал ее двигатель. Она набрала максимальную скорость в девятьсот метров в секунду и устремилась к цели, волоча за собой направляющий шнур.
Теперь пусковая установка избавилась от двенадцатикилограммовой ракеты, прицельная отметка больше была не нужна, и Грейди сосредоточился на том, чтобы удержать ракету в центре мишени на сетке своего оптического прицела. Направление же полета ракеты отслеживал компьютер по инфракрасному излучению ее двигателя и передавал команды по направляющему шнуру толщиной в человеческий волос.
На протяжении первых четырехсот метров движение ракеты было неустойчивым, но, преодолев это расстояние, она начнет выполнять команды, передаваемые по проводу, и с безукоризненной точностью вонзится в мишень. Проще говоря, ракета полностью подчинялась воле Грейди. Он управлял ее полетом примерно так же, как ребенок управляет моделью аэроплана, но скорость, точность и назначение ракеты не имели ничего общего с детскими забавами.
Ракета точно поразила цель. Созданная для того, чтобы пробивать сверхмощную броню танков, боеголовка ракеты выполняла свою функцию путем интенсивной передачи кинетической энергии, а не методом традиционного взрыва. Мощная ударная волна обрушилась на каменный бруствер, в считанные доли секунды уничтожив и пулеметную установку, и ее наводчиков.
— Отрезай! — заорал Грейди. Его второй номер, заряжающий Рох, освободил затвор, который удерживал ненужную теперь распределительную коробку и конец направляющего шнура сделавшей свое дело ракеты. Туг же на заданную позицию установили подставку для ракеты; свежую распределительную коробку и направляющий шнур присоединили к электронному мозгу “Милана”.
Грейди навел ракету на вторую пулеметную установку. Движение треноги при наведении было выверенным; работа ее проверялась автоматической наводкой в диапазоне 360 градусов каждый раз при монтаже установки. Выучка и еще раз выучка заставили его полностью сосредоточиться на выполнении поставленной перед ним задачи: все остальные мысли вылетели у него из головы.
Грейди видел, что из второго пулемета ведется стрельба по замку. Он выверил прицельную отметку. На этот раз он разглядел, что происходит в бруствере. Кто-то отчаянно жестикулировал. Пулемет замолчал.
Он нажал на пусковую кнопку. Как и в прошлый раз, поднялся дымок, он будет мешать его обзору примерно полсекунды. В безветренные дни дымок мог не рассеяться до полутора секунд, и все это время ракетчик должен был действовать вслепую, полагаясь только на собственный опыт и умение. Новички пытались исправить допущенные ошибки, когда видимость восстанавливалась, но это было бесполезно. Здесь все зависело от выучки, нельзя было расслабляться и оставлять что-либо на потом. “Милан” предпочитал умелые руки.
Пулемет разворачивался в его сторону. В мощном перископическом прицеле “Милана” показалось дуло пулемета, нацеленное прямо на него. Он увидел вспышки пламени, когда пулемет начал вести стрельбу. Пули летели быстрее, чем ракета, и свистели у него над головой. Он забыл о том, что находится под огнем противника, и думал только о том, что извергающее пламя дуло, нацеленное прямо на него, представляет собой идеальную мишень. На месте, где только что было дуло, образовался слабый взрыв, и мишень прекратила свое существование. В его мозгу одновременно пронеслось несколько мыслей: он понял, что это Квинлан или Ханниган выпустили сорокамиллиметровую гранату, чтобы прикрыть его, почувствовал недовольство сиг того, что его опередили и неожиданно понял, что был на волосок от гибели, и направил ракету сквозь дым и осколки от гранаты на цель.
Еще одно прямое попадание.
— Отрезай! — заорал он опять, и Рох отпустил затвор, отбросил распределительную коробку и
