Фицдуэйн нажал на кнопку “play” на диктофоне.
— Запись отредактирована, — уточнил Медведь.
— Послушаем, — сказал шеф.
Послышался слабый писк и затем голос Медведя:
— Паулюс, вы утверждаете, что вступили в связь с Бейлаком пять лет назад?
— Да.
— Вы по-прежнему являетесь любовниками?
— Нет… не совсем, — нерешительно произнес Паулюс.
— Я не совсем понимаю, — мягко сказал Медведь.
— Это непросто объяснить. Наши прежние отношения прекратились. Но время от времени он мне звонит, и я иду к нему.
— Почему, если все кончено?
— Я… я должен. Он… он может влиять на меня.
— В эмоциальном плане?
— Нет. У него есть фотографии и кое-что еще, и он пригрозил, что может отправить их в полицию.
— Ваша сексуальная жизнь нас не интересует, — успокоил его Медведь. — А что это за фотографии?
Наступило молчание, потом послышалось всхлипывание и за ним последовала редакторская пауза. Беседа возобновилась с середины фразы:
— …неловко, ужасно неловко говорить об этом, — произнес Паулюс сдавленным голосом.
— Значит, кроме близнецов фон Граффенлаубов, были и другие несовершеннолетние дети? — спросил Медведь.
— Да.
— Какого возраста они были?
— Разного. Обычно им было лет по пятнадцать или немного больше.
— Но не всегда?
— Да.
— Сколько лет было самым младшим? Опять молчание, можно было расслышать ободряющее сопение Медведя. Очень неохотно Паулюс ответил:
— Двенадцать или что-то вроде того. Я точно не знаю. Послышался треск, это Чарли фон Бек швырнул на пол свою кофейную чашку. Его лицо было белым от ярости. Фицдуэйн выключил диктофон.
— Идиот, тупой, безответственный, отвратительный идиот, — заорал следователь. — Как он мог?
— Чарли, успокойся, — сказал шеф. — Меня чуть не хватил удар. Я надеюсь, что чашка была пуста.
Чарли фон Бек невольно улыбнулся. Шеф подождал, пока фон Бек взял себя в руки и подал знак Фицдуэйну продолжать.
— А где происходили эти совокупления? — послышался голос Медведя.
— О, в разных местах…
— Например? В вашем доме?
— Нет, в моем доме ни разу. Бейлак любил все делать по-своему. Ему нужна была соответствующая обстановка, и, кроме того, он любил, чтобы под рукой были необходимые вещи, наркотики и прочее.
— И куда же вы направлялись?
— Точно не могу сказать. Иногда он заезжал за мной и надевал мне повязку на глаза. Он любил позабавиться. А иногда он требовал, чтобы я изобразил из себя незнакомца, и мы встречались, как в первый раз.
— Вы бывали на квартире Эрики?
— Да, но нечасто. Обычно мы направлялись в студию Бейлака у Вассерверк.
— Вы упомянули, что Бейлак предпочитает определенную обстановку. Вы могли бы ее описать? — спросил Медведь. — Почему это важно для него?
— Он любит ритуалы, различные ритуалы, — ответил Паулюс, голос его звучал напряженно.
— Какие ритуалы?
— Ну… что-то вроде черной мессы: с черными свечами и ложным человеческим жертвоприношением. Это больше походило на пародию черной мессы, но все же было страшновато.
Послышался голос Фицдуэйна:
— Вы могли бы описать комнаты, где это происходило?
— Таких комнат было несколько. И все они выглядели одинаково: пурпурные стены, черные шелковые портьеры и запах ладана. Иногда мы были в масках, иногда в масках были остальные.
— Расскажите мне о жертвоприношениях, — попросил Медведь. — Вы сказали, что там происходили ложные человеческие жертвоприношения.
— Было задумано, что жертва должна умереть в момент экстаза. Эрике это особенно нравилось. У нее был нож с широким, тяжелым лезвием, и она им размахивала. Она принесла кошку и убила ее в нужный момент, а я оказался весь в крови…
Послышался звук, похожий на рыдания, тут же прерванный редакторской паузой. Шеф сделал знак Фицдуэйну остановить диктофон. Он выглядел потрясенным, до него стал доходить смысл только что услышанного.
— А за животными последовали люди, — отрывисто сказал он. — Меня тошнит. Это все или есть что-нибудь еще?
— Почти все, — сказал Медведь. — Я могу вкратце изложить то, что там еще записано.
Шеф потер ладони, глубоко задумавшись. Прошла целая минута, прежде чем он обратился к Медведю.
— Это дикость. Это невероятно, такие извращения, это ужасно.
— Мы спросили о ноже, — продолжал Медведь. — Бейлак сказал Паулюсу, что он изготовлен специально для него. Это воспроизведение ножа, которым пользовались при проведении ритуалов жертвоприношений члены культа патанов в Ирландии. Он увидел изображение ножа в какой-то книге и заинтересовался им. Надо сказать, что в его библиотеке много порнографической литературы, книг по черной магии, о других теневых сторонах человеческой натуры. Он пользуется этими книгами в своих забавах. Наиболее изощренные забавы он черпает из книги под названием “The Grimoire”.
— Grimoire — это что-то вроде сборника инструкций для мага, — пояснил Керсдорф. — Я припоминаю, что мне приходилось сталкиваться с подобным. И тогда в основе занятий черной магией лежали сексуальные игры.
— А кто еще принимал участие во всем этом, за исключением Бейлака, Эрики и ребятишек? — спросил шеф. — Он узнал кого-нибудь или он был единственным взрослым актером на вторых ролях.
— Были и другие, — ответил Медведь. — Но всегда в масках. Он говорит, что узнал некоторых по голосам.
Медведь протянул шефу список, который, просмотрев его, покачал головой. Его не удивило наличие там фамилии посла, но остальные присутствующие были сливками бернского общества.
— Время от времени появлялись молодые мужчины-проститутки, — добавил Медведь. — Он назвал только несколько имен, без фамилий. Одного из них звали Клаус, описание совпадает, это был Миндер. Другого звали Обезьянкой. Зная, что тот занимался тем же, что и Миндер, Иво подступил к Обезьянке и, думаю, переусердствовал, когда пытался заставил. того говорить. Иво, бедный, глупый Иво. Он пытался найти убийцу Клауса Миндера. Сэр Иво, в самом деле, он слишком много знал, и за это его убили.
— Хейни, — сказал шеф, — мне достаточно того, что я уже слышал. Теперь я хотел бы знать, как можно поймать этого психопата, не потеряв при этом наших людей?
— У нас есть кое-какие соображения на этот счет, — сказал Фицдуэйн, — мы их позаимствовали у древних греков.
Они находились на испытательном полигоне на военной базе в Санде. Их собеседником был
