— То есть, их уже не отремонтировать?
— Можно отремонтировать, но дешевле снести и построить новые, иного поколения и качества.
— Действительно дешевле, или у тебя фигура речи такая?
— Так точно, действительно дешевле. Лично и неоднократно проверял все расчеты.
— Молодец, и впредь не забывай сам доглядывать. Тогда так… А это что?
— Свалка «Дюны», в ведении министерства обороны. Объект номер…
— А, да. Значит, так. Со свободными деньгами у нас не густо, но столица — есть столица. Все районы нам пока не потянуть с благоустройством, а вот этот вот… Это «Шредерский», по-моему, да? Как он там?
— Так точно, бывшего префекта Шредера. Он сейчас в Иневии, и вестей от него не получаю. Слышал, что работает, вроде бы исправно…
— Пусть работает, выберу время, да лично посмотрю, как он там — исправно. Так… А… Свалку мы трогать пока не будем, сам понимаешь почему, но очень уж запущенное место вокруг. Это пустыри?
— Да, пустыри, с малоэтажными развалинами.
— Ну. С них и начнем. Проект есть?
— Есть.
— Давай сюда… Где ручка? Ну, что такое?! Кто тебя звал?
— Господин Президент, согласно вашему приказанию господа Сабборг и Доффер в приемной. Вы велели немедленно лично доложить.
— А… Два веселых гуся… Ну-ну. Давай их сюда… Сукины дети… Погоди! Сейчас отпущу господина Цугавару и пусть заходят.
— Так, Цугавара…
— Слушаю, господин Президент!
— Ты этот проект сверни обратно к себе в портфельчик, но далеко не прячь. Видишь, неотложные дела — они даже для меня неотложные. Надо мне тут кое-кого на место поставить: зарвались, зажрались… Это же тебе не пожарный гидрант, мать и перемать, это тебе не коровник и не лесополоса, это безопасность страны, которую вы поставлены защищать! Это я не тебе… Все, иди, я тебя вызову. Не беспокойся, откладывать прием не буду, не получится как в этот раз. Сколько ты ждал?
— Почти год, господин Президент.
— Всего-то год… Я в своих делах, бывает, больше жду. На той неделе у меня прием на даче, по случаю одного юбилея… Короче, ты приглашен. С супругой. Выряжаться как на дипломатический прием не обязательно: стол будет на природе, все свои…
— Спасибо, господин Президент! От всего сердца спасибо! — Цугавара готов был целовать господину Президенту руки, ноги и ягодицы, за явный знак расположения и монаршей милости… А то, что Кутон идиот и все дела об него стоят — это уж от Цугавары не зависит, что может — он делает. Эх, еще бы минута — и подписал бы! А эти-то, Доффер с Сабборгом, чем провинились? Вот бы посмотреть своими глазами, как старикан главам спецслужб выволочку дает!
— Тумо, не спи, замерзнешь.
— Я и не думал спать, сэр! Я пока в гараже ждал — даже и не читал ничего, музыку слушал, в салоне прибирался.
— Врешь. А глаза красные, а на щеке пролежень. Выгоню к чертям собачьим, не посмотрю что родственник. И в твоей рапортичке так и напишу: за лень и вранье. В мэрию давай. Нет! Домой сначала заедем, у меня очень хорошие новости. Приглашен на юбилей к Самому. Узкий круг, персональное, личное приглашение и все такое прочее.
— Поздравлю вас, сэр!
— Но — расходы. И надо постараться, любезный мой Тумо, да, надобно постараться, чтобы это были достойные расходы, вдумчивые, оригинальные. И чтобы… А времени совсем немного. Але! Цветочек мой, это ты? Через четверть часа буду дома, у меня для тебя, для нас очень важная новость… Приготовь чего- нибудь пообедать на скорую руку. Не просто хорошая, а исключительно хорошая. Что?.. Безусловно, на десять тысяч карат и даже больше. Всех отмени и переназначь на другое время, ты и так у меня настоящая красавица. И чтобы прислуга под ногами не вертелась, только ты и я. Целую.
— Сигорд, а фондовые дела — это принципиальное для вас решение? Вы только ими хотите заниматься?
— Да, почему ты спрашиваешь?
— Ходят слухи, что территории нашего района вскоре накроет цунами грандиозного строительства.
— Какого — нашего?
— Да этого, вот здесь, где у нас офис.
— И что?
— Лучше, может, вложиться в паевые проекты, а потом, когда дело пойдет — перепродать.
— Что перепродать, паи? Это ты рекламу «ЛауБилдинг» изучил?
— Угу. Разговаривал кое с кем из знакомых — говорят, что дело верное.
— Если бы оно было верное, все знающие держали бы рот на замке, чтобы никто не пронюхал, не прибежал и не урвал себе верный кусочек. А раз советуют, значит считают, что скопом рисковать не так страшно, всех, мол, не ограбят — хотя почему бы и нет? В смысле, почему бы и всех не ограбить, кто подставился?
— Ну, как хотите, мое дело предложить.
— Отказываемся. А где это конкретно? Есть бизнес-план, буклет, и так далее? — Яблонски заморгал обиженно:
— Все есть, я же готовился. Вот план нашего района, вот так называемые «белые пятна» будущей застройки, вот инвестиционные проекты — это я почти контрабандой копию снял — из «ЛауБилдинга», потому что они, еще со времен покойного господина Лауба, первые кандидаты на это дело, фавориты застройки.
— А почему они фавориты?
— Потому что у них все схвачено на уровне мэрии и выше.
— Ох уж мне эти звонкие «все схвачено» и «кукареку»… Погоди, погоди… А вот это что здесь?
— Это? Пустырь, наверное. Какое-то малоэтажное строительство, а проще говоря — руины посреди пустырей. — Что с вами, Сигорд? Вы уже что-то слышали на эту тему?
— Нет. Так… воспоминания нахлынули. Знаю я и пустырь этот, и строения на нем. Одно строение очень даже хорошо знаю, потому что жил в нем. Вот этот кусочек, вот я обвел карандашом, это — двухэтажный дом с двухскатной крышей. Отсюда вид на залив, отсюда на пожарную каланчу хрен знает какого века.
— Охотно верю. И что?
— Ничего. Просто нахлынуло. Аж дышать нечем. Иногда бывает, что сердце вдруг застучит, заноет.
— Давайте, я вам дам от сердца… Нате, очень мощное, приступ в один момент снимет… Примите. Вода, вот вода, запейте. — Яблонски не на шутку взволновался, и у Сигорда потеплело на душе: не из-за денег же он засуетился, а по-человечески.
— Спасибо, Ян, ты не так понял. Убери лекарство, все равно я его пить не буду. Видимо, я неправильно выразился насчет сердца, понимаешь, иногда бывает так… Да, так бывает: и слезы из глаз, и дышать нечем, и сердце кричит, будто его в испанский сапог засунули — а никакого инфаркта, или приступа, и в помине нет. Просто я… Просто для меня очень значимы те дни, они настолько мне в память врезались, со всем что в них было… Вот этот дом, маленькое пятнышко на карте, он и в реальности не высок и не широк. Если бы ему, дому, дано было думать и чувствовать, так же как мы чувствуем, и если бы он вдруг, в эту минуту, почувствовал то же, что и я — мы бы его крик отсюда бы услыхали…
Сигорд замолчал и прислушался. Яблонски, не зная как реагировать на эти странные речи, стоял рядом, с лекарством и водой в руках; он раскрыл было рот, чтобы что-то такое сказать, приличествующее
